Сергей Дмитрюк - Чаша Отравы

— А куда прячется ночь по утрам?

— А кто качает деревья?

— А как небо получилось?

— Кто делает кузнечиков?

— Кто сделал дырки в носу?

— Почему ручей? Надо бы журчей. Ведь он не ручит, а журчит.

Одна девочка лет трёх похвастала, указывая на стоявшего рядом мальчика:

— А у Дева в коробке пчела!

— Зачем же тебе пчела? — удивилась Светлана, присаживаясь рядышком на корточки. — Не нужно её мучить. Выпусти её.

— Как же! Выпусти! Я её буду доить, и она будет мне мёд давать! — деловито сообщил мальчик.

Я заметил, как к нам подбежало ещё несколько детей, совсем маленьких, лет двух.

— Это всехный дядя? — спросил один из них.

— Всехный, всехный! Подходи, не бойся! — успокоили его остальные.

— Дядя, дядя! — потянула меня за рукав кроха. — А там из большого кролика высыпались вот такие малюсенькие. Иди скорее, а то они влезут обратно, и ты их никогда не увидишь!

Гомон вокруг нас нарастал с каждой минутой. К счастью, нам на выручку пришла одна из воспитательниц — женщина лет сорока, высокая и русоволосая, с искристыми глазами на добром, вдумчивом лице. Она мягко призвала детей к порядку.

— Дети, дети! Разве можно так приставать к незнакомым взрослым? Что они подумают о вас? Давайте-ка, возвращайтесь к своим игрушкам! А дядя с тётей хотели о чём-то поговорить со мной. Ведь так?

Она взглянула на нас со Светланой, выражая всем своим видом готовность помочь нам.

— Да, нам нужно о многом расспросить вас, — согласно закивал я головой, подыгрывая ей.

Дети неохотно стали расходиться, не переставая галдеть и громко обсуждать наше появление здесь.

— Они не замучили вас своими расспросами? — спросила воспитательница, проводив детей взглядом и снова поворачиваясь к нам.

— Я Х ема! — представилась она.

— Очень приятно, — кивнул я, отвечая на её приветствие. — Я Сид. А это Светлана.

— Мы-то что! — улыбнулась та. — А вот вам каково приходится! Ведь вы с ними каждый день! Не устаёте от всех их вопросов? Не появляется желания бросить всё и побыть в тишине наедине с самим собой?

— Или отмахнуться от этих докучливых искателей истины? — добавил я.

— Что вы?! — воскликнула воспитательница. — Ни в коем случае нельзя отмахиваться от «докучливых» вопросов ребёнка! Так мы совершим непоправимо жестокое дело — насильно задержим его умственный рост и затормозим его духовное развитие.

— Да, пожалуй, вы правы, — согласился я с ней.

— Конечно, она права! — поддержала воспитательницу Светлана. — Чего бы стоило наше уважение к ребёнку, если бы мы ради личных удобств лишили его необходимой умственной пищи? К любому ребёнку нужно относиться, как к маленькому человеку, как к состоявшейся личности.

Она с лёгкой укоризной посмотрела на меня.

— Ваша подруга правильно говорит, — согласилась Хема. — Вот тот мальчик, — воспитательница указала на мальчугана в коричневых шортах и жёлтой майке, который до этого собирался доить пчелу. — Ему пять, и он мне сказал однажды: «Не будешь мне отвечать, я буду глупый. А если ты не будешь отказываться мне объяснять, тогда я буду всё умнее и умнее». Представляете? А другая девочка, Лила, свои требования к познанию выразила лаконически так: «Я почемучка, а ты потомучка!».

— Но ведь бывают дети, которые задают такие вопросы, на которые сходу не всегда ответит каждый взрослый! — воскликнул я, вспоминая собственное детство.

— Вы правы, — кивнула в ответ воспитательница. — Хотя каждый, из работающих здесь, обладает достаточным багажом знаний, всегда бывают случаи, когда и нам не хватает сведений. Вопросы ребят всегда самые универсальные. К тому же суждения и помыслы современных детей давно уже немыслимы без отражения общественных условий их жизни, наполненой всевозможной техникой. Даже слушая старинные сказки, они умудряются внедрить в них современную технику. Представляете, когда я рассказывала детям своей группы о древних богатырях, которых созвал на совет их предводитель, один пятилетний мальчик спросил у меня: «По визиофону?». А иногда в их речи проскальзывает удивительное знание хозяйственной структуры нашего общества, хотя всё это дети только младшего возрастного уровня. Слушая сказку о заколдованном царстве, где все жители уснули и не просыпались сто лет, одна девочка вдруг воскликнула: «Ну и пылища же там была! Сто лет не вытирали и не чистили!». Вот так вот.

Хема рассмеялась и заботливо посмотрела на игравших поодаль малышей.

— Да, чтобы суметь ответить на все их вопросы, нужно быть не только энциклопедистом, но и немножечко философом, — заметила она. — Самое главное — всегда иметь смелость ответить ребёнку: «Не знаю. Подожди, узнаю, расскажу». Ни в коем случае нельзя врать, чтобы избавиться от такого вот почемучки. Ведь слово взрослого для ребёнка — авторитет. Значит, нельзя отмахиваться от малышей авторитетной глупостью. Поверьте мне, они не глупее нас с вами. Их ум ещё не засорен, он жаден к знанию.

— Получается, здесь дети как бы подталкивают вас, взрослых, к постоянному познанию окружающего мира? — сказал я. — К поиску ответов на все эти «почему», к желанию получить исчерпывающие ответы на все вопросы?

— Что ж, пожалуй, вы правы, — поразмыслив, согласилась воспитательница. — Главное не перегружать детский мозг своей тяжеловесной эрудицией. Ведь толково ответить на вопрос ребенка это большое искусство. Оно требует осторожности. Я всегда строго дозирую свои ответы на детские вопросы. Почему? Потому что дети не требуют от нас, чтобы мы раскрывали перед ними всю истину — всю до конца, во всей её сложности и глубине. Своими расспросами они не всегда стараются добиться настоящей, доподлинной причины того или иного явления, объяснение которого можно дать только в научной форме, недоступной ребенку. Им понятны главным образом поверхностные, внешние связи между явлениями природы. И ребёнок может удовлетвориться простой аналогией или примером.

— Это верно, — согласилась с ней Светлана. Попросила: — Вы нам не покажите, где можно отыскать группу четыреста шестнадцать? Там учится моя племянница.

— С удовольствием. Пойдёмте, я вас провожу, — предложила Хема.

Мы, не спеша, последовали за ней вглубь парка.

— К тому же детям совершенно не понятны наши взрослые аллегории и метафоры, — продолжала рассказывать по дороге Хема. — Мы с вами мыслим словесными формулами, а они — вещами, предметами вещественного мира. Их мысль поначалу всегда связана только с конкретными образами. И в этом ещё одна сложность общения с детьми на их языке, если мы хотим быть ими понятыми. Меня всегда восхищает упорное стремление детского разума внести хотя бы иллюзорный порядок в разрозненные знания о мире. Совсем скоро, годам к семи, этот умственный хаос в их головах будет успешно преодолён. Но какая гигантская работа будет проделана их мозгом для этого!