Жозе Феррейра - Чудесные приключения Жоана-Смельчака

Хотя беседа с принцем Ослиные Уши изрядно обескуражила Жоана Смельчака, однако его намерения не изменились: он по-прежнему рвался в родную деревеньку Поплачь, А Затем Проглоти Свои Слезы, которая такой желанной казалась в этом далеком краю. Но напрасно искал он дорогу, напрасно взбирался на холмы и пригорки, пытаясь высмотреть роковую стену. Ничего он не увидел. Решительно ничего.

— Далеко ли еще до стены? — время от времени невольно обращался он к самому себе. И неизбежно получал все тот же ответ: «И далеко и близко».

Фатальный рот следовал за ним по пятам, через долины и заросли кустарника; то, словно трещина, он раскалывал утесы, то неожиданно появлялся на плодах, висящих на ветках, то он раскрывал золотые губы на самом солнце, повторяя одни и те же слова.

В конце концов это изречение довело Жоана Смельчака до белого каления, хотя, с другой стороны, оно побуждало его с еще большим упорством искать путь к таким же, как он, земным созданиям. И хотя в обычном мире жизнь проходила в слезах, в труде и мятежных исканиях, была она не такой нелепой, как в этом мире, которым управляли тайные силы, безумные и косные.

Идти и идти вперед, в кровь стирая ноги на крутых каменистых склонах, спать под открытым небом, плескаться в ручьях и неустанно страдать от тоски в этом нудном странствовании, где все время его преследовал блуждающий Рот…

Но в конце концов даже эта пасть перестала докучать Жоану. И в одну прекрасную ночь, когда Рот прорезался в коре каштанового дерева и повторил свое неизменное «и далеко и близко», то и на него, на этот Рот, напала отчаянная зевота:

— Ах, какая тоска!

— Что правда, то правда, — также зевая, согласился Жоан. — Поистине у тайных сил воображения меньше, чем у людей. А что касается тебя, то запомни: если ты еще раз покажешься мне, я надену на тебя намордник, так и знай.

Этой ночью Жоан Смельчак избрал себе для ночлега небольшую прогалину у каштановой рощи, посеребренной лунным светом. Ласковый ветерок раздувал своими летучими мехами его волосы: где-то квакали лягушки, которые вели в этот час ночную спевку.

— Пора спать! — И Жоан свернулся калачиком на мягкой, покрытой мхом земле.

Однако прежде чем сомкнуть глаза, он мельком взглянул на небо. И вздрогнул от неожиданности. Чтобы убедиться, не померещилось ли ему то, что он увидел, Жоан приподнялся на локтях… Да, на лунном диске проступала надпись сделанная углем:

« НАМ НЕ ХВАТАЕТ ВООБРАЖЕНИЯ!»

— Еще как не хватает! — воскликнул Жоан Смельчак и снова улегся на мшистую постель, подложив под голову руки. Что ни говори, а эта надпись развлекла Жоана.

— Ах, если бы таинственные силы сочли нужным оказать мне честь и продемонстрировать такое, к примеру, прелестное создание, как Семиглавая гидра. Что им стоило бы сделать специально для меня такое чудовище: семь очаровательных девичьих головок, и у каждой по туго заплетенной косичке с бантом…

Жоан Смельчак не спускал глаз с луны, он дожидался ответа на свое предложение, и этот ответ не замедлил появиться:

Семиглавые гидры ушли завиваться. Сам прикинь — сколько времени им приходится тратить на прическу!

— А принцессы у вас есть? — спросил он, восхищенный этой беседой через луну и бог знает с кем. — Я уже познакомился с одним принцем, у которого ослиные уши. Ба! Давайте сюда принцессу, хоть с крыльями на голове, если вам такие принцессы по вкусу. Но только стоящую принцессу.

Ему не пришлось долго ждать. На луне скоро появилась новая надпись:

Свободна только одна принцесса за номером 46734. Подойдет?

— Пусть будет принцесса номер 46734, — согласился Жоан.

Тогда торопись!

Надпись постепенно стала бледнеть и расплываться, и скоро совсем исчезла. А луна начала расти, и росла и росла, пока не увеличилась втрое, и в ее красноватом свете пейзаж казался совсем нереальным.

Тем временем Жоан Смельчак размышлял, каким образом выйдет на сцену принцесса номер 46734. Через люк, который внезапно откроется во мху? Или спустится с этой раздувшейся луны по шелковой лестнице? Других гипотез он не успел выдвинуть.

Нежно вздохнула флейта, и на поляну выбежала ватага лесных гномов. Вместо голов у них были зеленые каштаны с колючками, вместо бороды — пучки травы, вместо туловища чернильные орешки. Четыре веточки заменяли руки и ноги. Вся эта компания пустилась в пляс вокруг Жоана.

Потом к флейте присоединились какие-то непонятные инструменты, и все они влились в свободный оркестр природы: стонали совы, шуршала сухая листва, со звоном падали на камень тяжелые капли…

Когда пляска закончилась, предводитель каштаноголовых, сняв красный беретик, с величайшей галантностью поздоровался с Жоаном Смельчаком и стал перед ним в ожидании ответа. Жоан присел на корточки — ему хотелось получше рассмотреть вождя гномов — и спросил:

— Где находится сейчас ее высочество принцесса номер 46734?

— Ваше превосходительство имеет в виду дочь короля, живущего в замке Куда Никто Не Входил И Не Войдет?

— Конечно, кого же еще… — подтвердил Жоан с дерзкой самоуверенностью человека, знавшего принцессу с детства.

Гном взглянул на него желтыми глазками — бусинками и с тяжелым вздохом сказал:

— Кто же знает, где сейчас принцесса! Ведь никто никогда ее не видел! Издавна живет она, вечно молодая и вечно прекрасная, в полном уединении, вдали от людей, в замке Облачного Совершенства. Но говорят, будто недавно она исчезла. И что ее похитили драконы… И что никто не может напасть на их след.

Жоан Смельчак улыбнулся. И подумал про себя: «Эти истории с принцессами всегда одни и те же. Принцесса убегает из дому (либо ее похищают чудовища, либо она чахнет от тоски, либо выпивает волшебное зелье и засыпает), обезумевший от горя отец не находит себе места, сулит золотые горы тому, кто ее отыщет или снимет заклятье; и вот, в последнем акте, под занавес, появляется рыцарь-избранник, спасает принцессу и женится на ней. Это неизбежно».

И, наклонившись к уху предводителя гномов, он спросил:

— Отец принцессы очень расстроен?

— Говорят, очень.

— Ну, конечно. И он обещал ее руку тому герою, который сумеет доставить ее во дворец? Не так ли?

— Истинно так, сеньор. Но откуда вы это знаете?

— Я знаю и это, и множество других вещей, потому что я Жоан Смельчак и уже привык ко всяким чудесам и волшебным штучкам. Особенно к таким банальным. Я ведь собаку съел в этом деле.

Каштаноголовые проказники, когда ветер дул в противоположную от Жоана сторону, фыркали от смеха, а он, как ни в чем не бывало, продолжал свою хвастливую речь, напустив на себя важность:

— Тысячи героев пытались отыскать ее, но их поиски не увенчались успехом, правда?