Джон Адамс - Царствие Хаоса

На нем нет ни нарядного одеяния, ни сверкающих доспехов. Простые рабочие брюки; каблуки сапог стучат по мраморному полу кабинета. Он медленно подходит ко мне и изучает мое лицо оценивающим взглядом механика, затем еще раз откусывает от яблока.

Я стою лицом к лицу с царем Российской империи. Мы примерно одного роста. Я извлекаю клинок из деревянных ножен и направляю острие в пол. Моя рука на рукоятке тверже камня.

— Он двигается, как человек, — улыбается царь.

Наклонившись, он срывает капюшон у меня с головы. Сыромятная кожа туго натянута на шестеренках и колесиках внутри моего черепа. На затылке поблескивают латунные кнопки — застежка для кожи.

— Зато выглядит совершенно иначе, — добавляет он.

— Он служит правде, — говорит Фаво. — Как ты повелел. Артефакт дает силу и разум, но в остальном он создан в точности по твоему заказу.

— Как тебя зовут, автомат? — спрашивает царь.

Вопрос не пробуждает у меня отклика.

— Ты волен называть меня как угодно.

— Непривычно, что ты моего роста, — бормочет он, продолжая жевать.

Царь касается пальцем моего лба.

— До чего же он уродлив.

— Прости, император. Все дело в моих ограниченных возможностях, — говорит Фаво. — Со временем его внешность можно будет улучшить. В уродстве этого существа повинны лишь мои старческие руки, а не оно само.

— Само? Ты называешь автомат «оно»?

— Называть его иначе кощунственно. Я создал не живого человека, а всего лишь куклу. Жалкое подобие Его творений.

Петр коротко и раскатисто смеется.

— Ты боишься Екатерины, старик, даже наедине со мной. Пожалуй, не напрасно. Она не верит в эту затею. Умерших не воротишь — так она считает. Дай ей волю, она уничтожит все твои артефакты.

Фьовани опускает голову.

— О нет, мой государь. Разумеется, я не смею перечить императрице… но артефакты бесценны. Я уже нашел вместилище для последнего из них. И нельзя забывать, что у врагов есть свои артефакты. Не удивлюсь, если прямо в эту минуту другие автоматы плетут против нас козни.

— Довольно, Фьовани, — говорит Петр. — Тебе нечего опасаться.

Царь оборачивается и резко толкает меня обеими руками. Догадавшись, что это испытание, я не поддаюсь. Мои ноги твердо стоят на полу, рука крепко держит шашку. Даже такому великану, как Петр, не под силу сдвинуть меня с места.

— Он сильнее меня. — Лицо государя потемнело от напряжения и отчасти от гнева. — Посмотрим, насколько он умен.

Петр отступает на несколько шагов и сцепляет руки за спиной.

— Боярин просит у меня пятьдесят драгунов из Преображенского полка для охраны своей усадьбы. Удовлетворю ли я его прошение, автомат?

— Нет, император.

— Отчего же?

— Солдаты Преображенского полка присягнули на верность отцу империи. Биться за человека низшего ранга для них бесчестье.

— А он неглуп!

Царь в последний раз откусывает яблоко и швыряет огрызок в дальний угол.

— Напади на меня, — говорит он.

Я не реагирую.

— Я твой император, автомат. Я отдаю приказ, а ты честью обязан его выполнить. Обнажи шашку и атакуй.

— Мой государь, — робко бормочет Фиовани. — Умоляю, учти, что этот автомат способен…

— Я жду! — торопит Петр.

Все мои члены изнывают от желания повиноваться. Отведя руку, я поднимаю клинок вверх. Но… обратить оружие против царя — значит навеки покрыть себя позором.

В голове пульсирует главное слово — Pravda.

— Ну же! — восклицает царь.

Мой взор затуманивается. Кончик сабли подрагивает. Я одновременно испытываю порыв покориться и ослушаться. Противоречие раздирает изнутри, до звона в ушах. Я не могу не исполнить приказ, но не могу и ударить. Я тону, мой рассудок пожирает сам себя.

Но решение приходит.

Я поднимаю шашку выше, направляя острие в царя. Затем поворачиваю сверкающий клинок так, чтобы острие уперлось в мой кафтан. Напрягаю плечи и обеими руками нажимаю…

— Стой! — Царь кладет мне руку на плечо.

Я молча возвращаю шашку в исходное положение.

— Добро пожаловать в Москву… Петр! — произносит царь, приобнимая меня за плечи. — Жаль, что ты не можешь выпить за знакомство.

— Но, мой государь, почему ты назвал его Петром? — тихо спрашивает Фаво.

— Потому что это он и есть Петр Алексеевич.

— Не понимаю, — удивляется Фаво. — Почему?..

— Пока я живу на этой земле, Петр — мое имя. Но твой разум и усердие помогли создать моего двойника, который однажды займет мое место и станет бессменным правителем Российской империей. Петр пронесет мое имя сквозь века словно знамя, не стареющий телом и верный истине. Вечный царь.

Под свист сабель я падаю на влажную землю, перекатившись через умирающего коня. Приподнимаюсь на четвереньки. Над головой мелькают копыта. Не успеваю я встать, как копыто втаптывает в землю мою руку. В грязной яме остаются два изувеченных металлических пальца.

Прижимая поврежденную кисть к груди, я с усилием выпрямляюсь и заношу шашку второй рукой. Ближайший драгун разворачивается и скачет в мою сторону, накренившись и держась бедрами за лошадиный круп. Красный кушак трепещет на ветру.

Обнаженная шашка серебристой молнией пронзает пасмурное небо.

Я не трогаюсь с места. Копыта стучат все громче. Боевой конь храпит от натуги под весом всадника в доспехах.

Я приникаю к земле в попытке увернуться от сверкающего клинка.

Поздно. Я чувствую мощный толчок между лопатками. Клинок драгуна разрывает мой кафтан и броню под ним. Металлические кольца сыплются мне под ноги, как горсть звонких монет.

Но я не выпускаю меч из рук, и его гладкое лезвие впивается в не защищенное доспехами бедро драгуна. Враг обращается в бегство. Его нога несуразно подпрыгивает, и я вижу, что она вот-вот оторвется от тела. Ощупав рану, драгун отчаянно рычит. Конь разворачивается и смотрит назад, вытянув шею; всадник вылетает из седла. При ударе о землю его нога отлетает в сторону, заливая ярко-зеленую траву алой кровью.

Конь испуганно отшатывается.

В моем теле нет боли. Только готовность действовать.

На меня скачут еще три всадника. В моей спине зияет широкая брешь, и левая рука безвольно висит у туловища. Я нетвердо ступаю, стремясь удержать равновесие, но руки не слушаются, и я падаю ничком, лицом в землю. Грубую кожу на щеках щекочут травинки. На этом расстоянии хорошо видно, как стебельки колышутся в такт топоту копыт.

Изогнувшись, я перекатываюсь на спину.

Впившееся в грудь копье сминает металлический каркас. Я ощущаю давление острия и дрожание руки драгуна на древке. Над головой галопом проносится конь, и я слышу, как рвутся мои внутренности. Всадник вытаскивает копье из груди. Я подскакиваю вверх и приземляюсь на бок.