Джон Адамс - Царствие Хаоса

Моя дочь!

Но я не могу ничего сделать вопреки своему долгу чести. Ведь я — Pravda.

— Наш отец скончался, — выкрикивают гвардейцы за окном. Их голоса отражаются от каменных стен. — Но наша мать жива!

В груди Елены с треском лопаются ребра из слоновой кости, обломки кости и дерева застревают между шестеренками. По ее отчаянному стону я понимаю: еще немного, и механизм будет необратимо поврежден.

Pravda.

— Что мы получим за свои заслуги? — спрашиваю я Екатерину. — Намерены ли вы исполнить желание Петра?

Екатерина поправляет спадающую бретельку пеньюара и спускается с кровати супруга. Затем подходит ко мне вплотную, так что ее искаженное гневом лицо оказывается на несколько дюймов ниже моего плеча. Непослушные темные локоны спадают на лоб; ноздри хищно раздуваются с каждым вдохом.

— Ваши заслуги? — спрашивает она. — Что за вздор! Я могу вас только пожалеть. Вас необходимо уничтожить…

Высказанного вслух намерения отступить от pravdy мне достаточно.

Я выбрасываю правую руку вперед, и мой кулак врезается в лицо гвардейца, удерживающего Елену, расквашивая его хлипкий нос. Гвардеец врезается головой в стену и падает замертво, выпуская Елену из рук. Она хватается за мой плащ.

— Как ты смеешь?! — восклицает Екатерина.

Наш отец умер.

Екатерина совсем близко. Я могу убить ее одним взмахом ладони, и она это знает. Гвардейцы пристально наблюдают за нами. Я слышу тихий шелест обнажаемого клинка и коротко мотаю головой. Шелест затихает.

Но наша мать жива.

Екатерина — царица. Я не причиню ей зла — точнее, не могу причинить, — и все же, согласно заветам Петра, я не должен допустить гибели — ни своей, ни Елениной.

Я отступаю на шаг, и моя семифутовая фигура идеально помещается в увеличенный дверной проем спальни Петра. В легкой кольчуге и кафтане я невероятно похож на лежащего на кровати покойника — как и было задумано.

— По велению Петра нам надлежит жить, императрица, — произношу я. — Мы не можем принять смерть, но я прошу вас, во имя чести усопшего… позвольте нам принять изгнание.

Ухватиться за траву. Потянуть. Отпустить. Снова ухватиться.

Божества, населяющие невидимые закоулки созвездий, наблюдают за мной через прорехи в облаках. Сверкающее око Марса с улыбкой смотрит, как роса смывает лошадиную кровь с моего плаща. Я цепляюсь лицом за извилистый корень, и кожа на щеке рвется, образуя зияющую дыру.

Я двигаюсь дальше.

Мое тело, легкое из-за чудовищных ран, медленно ползет сквозь траву, мерцающую в свете звезд. Когда луна блекнет в розовом ореоле, я наконец различаю силуэты четырех привязанных к дереву коней.

Гвардейцы спят. Елена бесформенной грудой лежит у тлеющего костра, связанная по рукам и ногам. Я проползаю по самой земле — действующая рука выброшена вперед, голова наклонена вбок, черные глаза распахнуты навстречу предрассветным лучам солнца. Из покалеченного туловища торчат металлические прутья и свисают клочья телячьей кожи.

Фигура передо мной шевелится. Я замираю с вытянутой вперед рукой.

Разомлевший после сна гвардеец отбрасывает оленью шкуру и встает, воровато озираясь. Делает пару шагов в мою сторону, затем стягивает брюки и мочится. От горячей струи идет пар.

Уже возвращаясь нетвердой походкой к спальному месту, он замечает Елену. Присаживается около нее на корточки и что-то шепчет. Я осторожно продвигаюсь вперед, ближе к центру лагеря. Грязная кольчуга цепляется за траву. Ни о чем не подозревающий драгун молча переворачивает Елену на спину, рукой закрывая ей рот. Развязывает путы на лодыжках и резко раздвигает ей ноги.

Гвардеец ухмыляется, и рассвет окрашивает его зубы багрянцем.

Я подбираю шлем, лежащий рядом с его шкурой, резким движением опускаю его во влажную землю и подтягиваю тело вперед. Шлем стальной, на меховом подкладе и с острием на макушке.

— Что это?! — восклицает ошеломленный гвардеец, обнаружив под плащом Елены холодный металл. — Что ты за существо?!

Он оборачивается, тряхнув черными кудрями со ржавым отливом, и видит меня. От ужаса его глаза выкатываются из орбит, щеки мелко дрожат. Опираясь на остатки левого бицепса, здоровой рукой я заношу шлем повыше. Гвардеец сдавленно кричит. Я с размаху опускаю шлем ему на голову.

Металлическая полусфера врезается драгуну в переносицу. Челюсти резко смыкаются, и он падает. Насмерть перепуганное лицо заливает кровь. Елена отталкивается обеими ногами, и драгун со стоном приземляется на спину.

Я снова опускаю шлем.

На этот раз он с хрустом расквашивает гвардейцу лицо. Я повторяю удар еще раз. И еще с полдюжины раз, пока не лопается череп. На земле остаются обломки зубов в луже слюны и крови.

С противоположного конца лагеря доносится сдавленный вопль. Елена на ногах и уже успела выхватить саблю из ножен убитого и перерезать горло двум его товарищам. Через несколько мгновений мертвы все. Дымящийся костер обогревает только металл, древесину и телячью кожу.

— Бедный Петр! — восклицает Елена.

Она берет мою голову обеими руками и бережно укладывает к себе на колени. Затем ощупывает меня, определяя степень повреждения.

Издалека доносится предрассветная птичья трель. Я смутно слышу, как на землю течет струйка крови и ржет испуганный конь.

— Ты серьезно пострадал, — говорит Елена.

— Если найти артефакт, меня можно восстановить.

— Императрица велит разыскать нас.

— Велит, — отвечаю я Елене, своей вечной дочери. — Но мы не будем бежать куда глаза глядят. Мы отправимся на поиски.

— Поиски чего, Петр?

Я смотрю на изгиб ее фарфоровой щеки. Когда-то Елена была бездумной куклой, но теперь мы не просто предметы… мы — автоматы!

— На поиски себе подобных. Мы разыщем свою родню, Елена… пусть даже это займет тысячу лет.

Уилл Макинтош — лауреат премии «Хьюго» и финалист премии «Небьюла», чей дебютный роман «Soft Apocalypse» был номинирован на премии «Locus Award», «John W. Campbell Memorial Award» и «Compton Crook Award». По его последнему роману «Defenders» киностудия «Уорнер Бразерс» планирует снять художественный фильм. Опубликовал четыре романа и десятки рассказов. Два десятка лет был профессором психологии, потом все свое время посвятил писательскому творчеству. Живет в Вильямсбурге с женой и детьми-близняшками.

Эйлин шевелила губами, но Рэй не понимал ни единого слова. Все мысли заглушал внутренний голос, в панике требующий набрать в ванну воды и запастись продуктами.

Рэй схватил Эйлин за плечи.

— В супермаркет лучше не соваться — там наверняка вирус на вирусе. Слушай, а если?..

— Ты понял, что я сказала?