Константин Мухортин - Мы другие

К концу третьей недели он контролировал свое состояние, но, чем ближе подходило окончание срока, тем сложнее было молчать. Утром двадцать первого дня голос Ивана, словно гром, сотряс тишину дома:

— Я рад, что мне не пришлось тебя убивать.

Гари молчал, боясь нечаянно проронить слово.

— Что молчишь-то? — улыбнулся Иван.

— А что говорить? — хрипло, непривычным для себя голосом ответил Гари.

— Пойдем завтракать, впереди другая дорога, — серьезно сказал Иван.

Позавтракав, они пошли в лес и шли до вечера через тайгу. Добравшись до небольшой поляны, они легли спать в палатке. Утром Иван сказал Гари:

— Только опустившись до инстинктов, ты можешь познать вершины сознания. Вернешься — значит Ми, если нет — не обессудь. — Он развернулся и пошел в лес.

— Что значит «не обессудь»? Стой! — закричал Гари.

Иван обернулся, протянул Гари мешочек с чем-то и сказал:

— Когда станет совсем плохо, съешь немного отсюда.

Затем он снова развернулся и словно растворился в лесу.

Обескураженный Гари стоял с мешочком в руках, совершенно не зная, что ему делать. Он вернулся к палатке и понял, что есть ему совершенно нечего. Гари сел рядом с палаткой и сидел достаточно долго, пока чувство голода не заставило его искать еду. Он пошел в лес в надежде что-нибудь найти, но попытки городского жителя найти еду в тайге были обречены на провал. К вечеру положение ухудшилось, и Гари не нашел ничего умнее, как вернуться к палатке и лечь спать. Воды он смог набрать из ручья, но с едой все обстояло сложнее. Гари кое-как уснул от усталости, но утро было совсем не радостное. С раннего утра его мучали кошмары, и, находясь в полудреме, Гари никак не мог понять, что происходит. Когда он проснулся, в голове сидела одна мысль — еда. Потребности упали до физиологического минимума, и Гари начал пробовать то, что раньше он бы ни за какие деньги не стал есть и никогда бы не поверил, что будет это делать. Под пнями он находил жучков и гусениц, ел кору и какие-то ягоды, но этого было все равно мало.

К следующему дню его физическое состояние ухудшилось, а сознание помутнело. Он даже не замечал комаров, которые тучей гудели вокруг него. Вечером он просто лег в палатке, находясь в легком бреду, потому что не было сил идти даже за водой к ручью. Глубокой ночью, сотрясаясь от дрожи, Гари приходил в себя, и ему становилось обидно, что он так глупо теряет свою жизнь из-за придурка, за которым поперся в тайгу. Себя также он считал придурком. За это время Гари во многом осознал свою жизнь и понял, что он любил жизнь, но никогда ее не уважал.

«Любить мало — надо уважать, а любил я себя в жизни, а не жизнь. За это она меня и наказывает », — стуча зубами от ночного холода, думал Гари. Эту мысль Гари вдруг осознал всем телом и мозгом, до глубины каждой клеточки. Он вдруг понял, что жизнь состоит из плюсов и минусов, как и все в жизни, а уважение — это принимать плюсы и минусы. Любить — это принимать только плюсы, ненавидеть — это акцентироваться на минусах. Он понял, что когда судьба посылала ему плюсы, он любил жизнь, а когда минусы, то ненавидел.

«Уважение — видеть и принимать плюсы и минусы», — думал Гари, понимая, что вскоре это может уже не иметь никакого значения, если он останется в лесу еще на некоторое время.

Вдруг Гари вспомнил, что Иван перед уходом дал ему мешочек, про который из-за обиды на него он напрочь забыл. Это воспоминание так «прошибло» Гари, что он вскочил в палатке. Поняв, что терять нечего, он трясущимися руками открыл мешочек, в котором был зеленоватый порошок, и горсть засыпал в рот. Слюней совершенно не было, но Гари с большим усилием все же смог проглотить порошок, по вкусу напоминавший отвар, который он пил в Аркаиме с Иваном, только сейчас его вкусовые рецепторы были изменены из-за голода. Присев в палатке, Гари почувствовал слабую дрожь и легкость во всем теле, как от чистого кокаина, который он часто пробовал в Европе. Состояние стабилизировалось, чувство голода ушло на дальний план, а сил и уверенности прибавилось. Посидев еще минуты три, Гари услышал приближающийся откуда-то снаружи непонятный шум. Шум приближался, но, что это, Гари не мог понять. И вдруг, словно волна тайфуна, в палатку ворвались звуки леса, как будто записанные на магнитофон и воспроизведенные с увеличенной в десятки раз громкостью.

До слуха Гари донеслись пение птиц, шум ветра, шелест деревьев и еще тысячи звуков, объединенные в шум леса. Он что есть силы закрыл уши и глаза, чтобы не слышать всего этого, пока через некоторое время не свыкся с новым качеством своего слуха. Гари никогда так отчетливо не слышал звуки, а главное, не отличал их друг от друга. Он, словно музыкант, различал каждую ноту в мелодии и мог заметить малейшую фальшь, но в этом прекрасном наборе звуков Гари не слышал ни одной фальшивой ноты.

От этого чувства у Гари так захватило дух, что закружилась голова и в глазах помутнело. Он начал всматриваться в ночной лес и через какое-то время смог разглядеть, что происходит вокруг. Гари понял, что теперь он видит лучше, чем раньше. Деревья вокруг стали видны отчетливее, как будто в инфракрасных очках, только вместо зеленого цвета, преобладал серый. С такими зрением и слухом Гари пошел в лес, мягко ступая и передвигаясь быстрее, чем обычно. Холода не чувствовалось, хотя в лесу ночью было довольно прохладно, и Гари разделся до пояса, всем телом почувствовав прохладу и совершенно не ощущая дискомфорта. Ему вдруг невыносимо захотелось воды, почти так же сильно, как совсем недавно он хотел есть. Гари слышал и чувствовал, где находится вода, хотя небольшая алтайская река протекала в пяти километрах от места, где он находился. Это расстояние он преодолел минут за двадцать, совершенно не чувствуя усталости и ориентируясь в лесу не хуже ночного зверя. Река была метров тридцать в ширину и довольно глубокая, но, как ни странно, это Гари уже знал.

Оказавшись в воде, он прочувствовал состояние, похожее на то, что он ощутил во время ночного купания в Аркаиме, только более осознанное и в несколько раз сильнее.

Нырнув и открыв глаза, Гари понял, что может видеть под водой не хуже, чем в лесу, только все вокруг приобрело зеленоватый оттенок. Ему даже показалось, что его глаза светятся ярко-изумрудным цветом.

Дышать не получалось, но потребность в дыхании была гораздо меньше, словно кислород попадает в организм через кожу и часто дышать просто нет необходимости.

Пробыв под водой несколько минут без единого глотка воздуха, Гари резко и без усилий практически выпрыгнул из воды на берег. Это были непередаваемые ощущения эйфории. Сердце, которое под водой едва билось, сейчас готово было выпрыгнуть из груди, а руки и ноги охватила мелкая дрожь.