Константин Мухортин - Мы другие

— Слушаю, — пытаясь скрыть волнение, ответил Николай Николаевич. Молча выслушав то, что сказали на другом конце провода, он трясущимися руками еле смог положить трубку на аппарат. Ноги подкосились, словно что-то свинцовое из груди наполнило все тело и тянуло к полу. Хотелось закричать, что есть мочи, но тело и душу парализовало. Он понял: то, чего он боялся больше всего, вырвалось из телефона и уничтожило его полностью. В подсознании всегда это сидело, но он всю жизнь считал, что это с ним никогда не случится. Силы заканчивались, ноги подкосились и Николай Николаевич практически рухнул на пол. Оказавшись на полу лицом вниз, медленно стуча кулаками по дубовому паркету, он разрыдался так, как никогда в жизни.

— Этого не может быть… этого не может быть… этого не может быть…

Два человека, которые еще недавно были на расстоянии удара друг от друга, разлетались в разные концы планеты. Когда один самолет набирал высоту, направляясь в Нью-Йорк, другой приземлился в Москве. Дождь за бортом словно повторял настроение Андрея. Он думал о Владимире, который фактически спас ему жизнь, пересадив в другую машину. Планировалось, что Андрей поедет вместе с Майклом, анализируя и проверяя по дороге информацию, но Владимир в последний момент все изменил, сев вместо него. Андрею очень хотелось услышать, что ему расскажет Николай Николаевич, но в аэропорту его не было. Андрея отвезли в какой-то большой загородный дом, только сказав, что ему надо отдохнуть и пока никому не звонить.

Андрей находился в полной изоляции, а на третий день приехал Николай Николаевич, которого Андрей не узнал. Он даже внешне изменился, и энергетика была совсем другая, а глазах застыла непередаваемая тоска. Выйдя на улицу, Николай Николаевич сказал:

— Андрей, сегодня хоронят Владимира… моего сына… Хочу, чтобы ты приехал. Сможешь?

От этих слов Андрей почувствовал, как защемило сердце. Он посмотрел в глаза Николаю Николаевичу и проникся всей болью отца, потерявшего сына, которому еще и предстоит хоронить его сегодня. Руки и ноги не слушались Андрея, к горлу подкатывал горький ком, а глаза предательски наливались слезами. Он смог только кивнуть и отвести глаза, и всю дорогу до самого кладбища они ни о чем не говорили. На похороны приехало много народу, а Андрей только смотрел на Николая Николаевича, который не был похож ни на сильнейшего Ивида рода Ивори, ни на руководителя спецслужбы государства, а только на отца, который хоронит своего сына. Когда все разошлись, они вдвоем остались стоять возле могилы. Перед тем как уйди, Николай Николаевич нарушил молчание.

— Молись за него, Андрей… за своего брата, — сказал Николай Николаевич, пристально посмотрев Андрею в глаза.

— Володя мой брат… Значит… Вы… — начал мямлить ошарашенный Андрей, но Николай Николаевич его перебил:

— Андрей… просто молись за брата… и ни о чем не думай… просто молись. Я тебе позже все расскажу.

Николай Николаевич попросил оставить его одного, сказав Андрею следовать к машине, а после стоял возле могилы один и смотрел на фотографию сына. На него смотрел молодой, полный сил, улыбающийся мужчина. Фотография перенесла его в прошлое, когда он, счастливый и молодой, узнал, что стал отцом, как он бежал, словно мальчишка, и улыбался своим мыслям. Он вспомнил жену, которая делала все не так, а он старался воспитать в сыне мужчину. Дальше картинка воспоминаний стала черно-белой, перенеся его в тяжелые воспоминания, когда погибла жена и он боялся идти домой к маленькому Владимиру. Потом, найдя в себе силы, переступил через порог и обнял сына, просидев с ним всю ночь, пока не уснул, обнимая его. Слезы катились по разом постаревшему лицу Николая

Николаевича, а он все вспоминал и вспоминал. Потом перенесся в школу и институт, когда только радовался успехам сына. Вспоминал свои переживания, что не может познакомить Владимира с младшим братом. Потом свадьба Владимира и рождение маленького чуда, сделавшего его дедушкой. Дальше — развод и невестка, которая не смогла жить с офицером спецслужб. Николай Николаевич не хотел, чтобы люди видели его в таком состоянии, он просто стоял и плакал, как одинокий старик, потерявший последнее.

«Что я сделал не так? Почему он? Лучше бы я ушел…»

Андрей в растрепанных чувствах брел к машине. Он всю жизнь мечтал о брате и нашел его, когда уже потерял. Вторая неожиданная новость за день полностью лишила Андрея энергии, и он уже не помнил, как дошел до машины и доехал до дома. Все дни до встречи с Николаем Николаевичем он не мог собраться и войти в нормальное русло. После того как тот позвонил и попросил вечером приехать, Андрей пришел в себя и вспомнил, что с момента отъезда он ни разу не позвонил Лизе, хотя прошло уже несколько дней.

Собираясь к Николаю Николаевичу, Андрей без интереса включил новости и увидел отрывок сюжета, в котором говорилось, что в Австрии сотрудниками полиции уничтожены несколько бандитов, причастных к нападению на представителей российской дипмиссии. Андрей залез на европейские сайты в Интернете и обнаружил, что там эта информация преподносится так, будто уничтоженные бандиты были радикальными борцами за независимость Украины и боролись против оккупационного режима России. Решив не углубляться в этот вопрос, Андрей поехал к Николаю Николаевичу.

— Прости, что столько времени не мог уделить тебе… — начал говорить Николай Николаевич и замолчал, но через мгновение попытался продолжить: — Не знаю, с чего начать…

Андрей и Николай Николаевич сидели на огромном балконе в загородном доме, расположившись в удобных креслах за маленьким столиком. Открыв бутылку дорогого виски и разлив по бокалам, Николай Николаевич никак не мог начать разговор. Тогда инициативу в свои руки взял Андрей.

— Владимир — мой брат? — уверенно спросил он.

— Да, твой брат и мой сын… — ответил Николай Николаевич, пристально глядя на Андрея, который уже готов был что-то спросить, но Николай Николаевич опередил его: — Да, Андрей, ты — мой сын.

— Но как?.. Почему так? Как это случилось? — сыпал вопросами Андрей.

— Давай с самого начала, — уже спокойно и уверенно начал говорить Николай Николаевич, отхлебнув глоток односолодового виски. — Моя жена погибла, когда нашему сыну Володе не исполнилось и четырех лет. Я, в то время молодой аспирант МИФИ, остался с маленьким ребенком на руках и практически без средств к существованию. Тогда у меня был сильнейший стресс, который сублимировался в работу. Я работал над секретным проектом, плодами которого мы пользуемся до сих пор. Маленький Володя придавал мне сил, заставляя бежать все быстрее и быстрее. Перед защитой своего открытия я потерял сознание и оказался в больнице. Все думали, что это депрессия, бессилие и потеря энергии от перегрузок, но истинные причины я понял позже. Выйдя из этого состояния, я думал, что никогда уже не смогу иметь прежние ощущения энергии, но я ошибался. Через несколько месяцев я понимал то, до чего не мог дойти многие годы. Я думаю, Андрей, что ты уже догадался, что я тогда перешел на новый уровень Ивори.