Филип Дик - Глаз Сивиллы (сборник)

Его жена Хильда при первом удобном случае лезла с непрошеными советами.

— Только посмотри на себя! — то и дело восклицала она. — Да по тебе психоаналитик плачет! Твоя кучка белых фишек вполовину меньше, чем у Ральфа, Питера, Тома, Боба, Джека и Эрла — любого грызуна в округе. Ты вечно бредишь своими проклятыми голубыми фишками, которые в жизни не заработаешь, потому что, если хочешь знать горькую правду, тебе не хватает таланта, энергии и напора.

— Энергия и напор, — угрюмо сообщал Кэдбери, — это одно и то же.

Однако в глубине души он признавал ее правоту. В этом был главный недостаток его жены: она неизменно оказывалась права, Кэдбери же вечно болтал чепуху. А правда, сойдясь на жизненном ринге с чепухой, обычно кладет ее на обе лопатки.

Итак, поскольку Хильда была права, Кэдбери вытащил восемь белых фишек из ямки под небольшим камнем — своего фишечного тайника — и прошагал две и три четверти мили к ближайшему психоаналитику — вальяжному кролику, пузатому, как кегля. По словам Хильды, кролик зарабатывал пятнадцать тысяч в год, и кого тогда волнует его пузо?

— Ничего денек, да? — приветливо сказал доктор Дрит, проглотив пару пилюль от изжоги и развалясь в мягчайшем директорском кресле.

— Ничего, да не совсем, — отозвался Кэдбери, — когда знаешь, что тебе не светит и краем глаза взглянуть на голубые фишки, даже если будешь надрываться день и ночь, и ради чего? Жена тратит быстрее, чем я зарабатываю. Если мне и перепадет голубая фишка, она улетит за вечер на что-то дорогое и бесполезное в рассрочку, например, на самозарядный фонарик мощностью в дюжину миллионов свечей. С пожизненной гарантией.

— Классная штука, — сказал доктор Дрит, — этот ваш самозарядный фонарик.

— Я пришел только потому, что жена заставила. Она из меня веревки вьет. Если она скажет «заплыви на середину затоки и утопись», знаете, что я сделаю?

— Взбунтуетесь, — добродушно подсказал доктор Дрит, забрасывая ноги на стол из натурального ореха.

— Я двину ее ногой в мерзкую физиономию, разгрызу в щепки, раскушу пополам. Вы правы, черт побери! Шутки в сторону — это факт. Я ее ненавижу.

— А ваша жена, — спросил доктор Дрит, — похожа на вашу мать?

— У меня нет матери, — сказал Кэдбери брюзгливо — как всегда, по мнению Хильды. — Я найденыш, плыл по болоту Напа в обувной коробке с запиской «НАХОДКА ПРИНАДЛЕЖИТ НАШЕДШЕМУ».

— Что вам в последний раз снилось?

— В последний раз мне снилось то же, что и всегда. Во сне я всегда покупаю в аптеке двухцентовый мятный леденец, такой, в шоколадной глазури и в зеленой фольге, а когда я разворачиваю фольгу, там вовсе не леденец. Что это значит?

— Попробуйте ответить сами, — сказал доктор Дрит таким тоном, будто может сообщить нечто важное, но не бесплатно.

— Голубая фишка! — с жаром воскликнул Кэдбери. — Или что-то похожее. Голубая, плоская, круглая и подходящего размера. Во сне я всегда говорю: «Может, это просто голубой леденец». Ведь наверняка бывают голубые леденцы. Я бы озверел, если бы хранил ее в своем тайнике — ямке под неприметным камнем, — а потом настал жаркий день, и, когда я пошел за своей голубой фишкой — точнее, предполагаемой голубой фишкой, — она растаяла, ведь на самом деле это был леденец. И на кого подавать в суд? На производителя? Боже упаси, да он никогда не утверждал, что это голубая фишка; в моем сне на зеленой фольге было ясно написано…

— По-моему, — мягко прервал его доктор Дрит, — наше время истекло. Можем поглубже исследовать эту сторону вашей внутренней личности через неделю — похоже, тут кроется нечто важное.

Кэдбери встал.

— Что со мной, доктор Дрит? Я хочу знать. Говорите прямо — я выдержу. Я шизофреник?

— У вас бывают видения, — после долгой паузы сказал доктор Дрит. — Нет, вы не шизофреник, вы ведь не слышите голос бога или другие голоса, которые посылают вас убивать и насиловать. Это всего лишь грезы. О себе самом, своей работе, жене. Или еще о чем-нибудь. До свидания. — Доктор тоже поднялся, вприпрыжку подскочил к двери, ведущей в узкий коридор, и вежливо, но твердо распахнул ее.

Кэдбери почему-то чувствовал себя обманутым: они только начали разговаривать, и вот уже пора уходить.

— Держу пари, — сказал он, — у вас, мозговедов, тьма голубых фишек. Надо было мне пойти в колледж и стать психоаналитиком — тогда бы я горя не знал. Кроме Хильды — пожалуй, я все равно бы на ней женился.

Поскольку доктор Дрит предпочел промолчать, Кэдбери уныло прошагал четыре мили на север, где его ждала очередная погрызочная работа — высоченный тополь на краю затоки Пейпермилл, — и яростно вонзил зубы в основание ствола, представляя, что тополь — парное воплощение доктора Дрита и Хильды.

Почти в ту же секунду из соседней кипарисовой рощи выпорхнул солидный, опрятно одетый гусь и опустился на ветку качающегося тополя.

— Сегодняшняя почта, — сообщил гусь и бросил к задним лапам Кэдбери конверт. — Воздушная к тому же. Любопытное письмо. Я смотрел на него на свету — оно написано от руки. Скорее всего, рука женская.

Кэдбери разорвал конверт острыми резцами. Почтовый гусь не ошибся: судя по почерку, писала неизвестная женщина. Письмо было кратким:

Уважаемый мистер Кэдбери,

Я люблю вас.

Искренне ваша,

С надеждой на ответ

Кэдбери в жизни не слышал этого имени. Он повертел письмо в лапах, но не обнаружил больше ни строчки, потянул носом и почуял — или вообразил — легчайший аромат духов. Впрочем, на обороте конверта он все же нашел несколько строк, написанных Джейн Фиглис-Фаундфулли — ее обратный адрес.

Письмо чрезвычайно взволновало его.

— Я прав? — спросил почтовый гусь с верхней ветки.

— Нет, это счет за услуги, — соврал Кэдбери. — Замаскированный под личное письмо. — Он притворился, что снова грызет тополь, и вскоре почтальон захлопал крыльями и улетел.

Кэдбери тут же прекратил работу, уселся на холмике, вынул черепаховую табакерку, глубоко и вдумчиво втянул носом щепотку любимой смеси — «Миссис Сиддон’с», номера три и четыре — и стал тщательнейшим образом обдумывать, следует ли ему: (а) не отвечать на письмо Джейн Фиглис-Фаундфулли и забыть о его существовании, или (б) ответить, и если выбран вариант «б», то ответить (б, подпункт первый) в шутливой форме или (б, подпункт второй) процитировать какие-нибудь стоящие стихи из его «Антологии мировой поэзии» и добавить несколько строк собственного сочинения с намеком на чувства, или даже (б, подпункт третий) набраться храбрости и написать примерно следующее:

«Уважаемая мисс (миссис?) Фаундфулли.

В ответ на ваше письмо уведомляю, что я тоже люблю вас и несчастен в брачных отношениях с женщиной, которую не люблю и никогда на самом деле не любил. Кроме того, я удручен, подавлен и неудовлетворен своим родом занятий и наблюдаюсь у доктора Дрита, который, откровенно говоря, ни капли не способен мне помочь, хотя, вероятно, причина не в нем, а в тяжести моего душевного расстройства. Надеюсь, мы с вами могли бы встретиться в ближайшем будущем, обсудить наши трудности и познакомиться поближе.