Мирра Лилина - Миллионы в пещере

После второй рюмки коньяку Гарри Гент мне объявил, что карта моя бита и с этим надо примириться. Он советовал мне удалиться в монастырь.

После четвертой рюмки Гарри оживился и отменил свой совет по поводу монастыря. Он сел к роялю и стал одним пальцем подбирать назойливый мотив твиста. Вдруг он ударил ладонью по клавишам и повернулся ко мне на вертящемся стуле:

- Гиль Тук! Что вы скажете, если ваш друг Гарри Гент и на этот раз укажет вам блестящий ход! Вы победите, Гиль Тук. Сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид… Обидно: ни пирамид, ничего - скучная страна…

Гарри действительно придумал нечто очень интересное.

Я не знал, помнил ли меня Цезарь. Было более вероятно, что он помнил фокус, которому некогда обучил его Гарри Гент.

Мы, я и этот мошенник Питер Друльк, который на меня даже не взглянул, когда мы с ним столкнулись на широкой лестнице здания суда, мы оба должны были одновременно войти в комнату судьи.

Когда мы переступили порог, я сделал вид, будто мне нужно переложить бумажник из одного кармана в другой. Я вынул его и зашелестел пачкой лежавших в нем денег. Это продолжалось всего одно мгновение, но этого оказалось достаточно. Растянувшийся на ковре перед столом судьи Цезарь, мой старый друг Цезарь, кинулся ко мне с такой силой, что едва не свалил меня с ног. И тут же, совсем как его обучил Гарри, он стал ползать передо мной на брюхе и жалобно скулить.

Мы с Гарри в этот вечер отпраздновали мою победу.

- Как хорошо, Гарри, что вам пришла в голову эта блестящая мысль - внушить Цезарю трепет перед деньгами. Он же становится сам не свой от одного их вида, от их шелеста! Как мне отблагодарить вас, Гарри! - Я был растроган, этому немало способствовало выпитое виски.

- Пустое! - отмахнулся Гарри Гент. - Цезарь - выдающийся пес. С его способностями не так уж трудно было оказаться на уровне идей нашего века. Я хочу сказать, ваших идей, Тук, - добавил Гент. У Гарри был жестокий талант расставлять все точки над и.

На следующее утро Мэй-Клин заявил, что свидетельство Цезаря не имеет законной силы. Неизвестно, как бы к этому заявлению отнесся суд, но той же ночью Цезарь был найден в своей постели задушенным, и дело приняло новый оборот.

Газета «Нью лай» обвиняла Питера Друлька в этом убийстве, были арестованы несколько слуг Цезаря, кто-то выдвинул версию, что здесь имело место не убийство, а самоубийство, и среди всего этого шума произошло событие, которое сразу разрубило гордиев узел.

Мой компаньон Уоджер заявил, что я - это я. И тут же мое завещание было признано не имеющим силы.

Что же до Питера Друлька, так он мгновенно исчез. Мне недолго оставалось бояться его мести. В утопленнике, которого волной прибило к берегу, обнаружили претендента на мои миллионы.

По некоторым признакам, Питер Друльк ушел из этого Печального мира не совсем добровольно. Гарри Гент утверждал, что Уоджеру это довольно дорого обошлось. Мне не хотелось в это верить, я не желал быть чем-нибудь обязанным моему компаньону. Но вскоре я убедился, что Гарри Гент был прав.

Сидя в гостиной Уоджера, после делового разговора, во время которого мы много выпили и сильно размякли, я спросил Уоджера, почему он решился меня признать.

Большой, толстый, с огромным животом, возвышавшимся из глубины мягкого кресла, с далеко выступающей нижней челюстью, придававшей ему некоторое сходство с бульдогом, Уоджер стряхнул пепел сигары, взял ее снова в рот, почмокал губами и, хитро прищурив глаза под нависшими мохнатыми бровями, произнес:

- Скажу вам совершенно откровенно, Тук, учтите, со мной не так уж часто бывает, чтоб я говорил откровенно. Со смертью Цезаря мне было бы трудно удержать ваши деньги. Они могли попасть к этому мошеннику Друльку. А Друльк, он же действовал не один. Я знал, что, если деньги перейдут к нему, он со мной порвет и переметнется к Хэллону. Хэллон ведь все это и подстроил, он же и финансировал Друлька… А вы как думали? Ну а если бы деньги перешли к Хэллону… - и Уоджер развел руками,

Уоджер был выдающимся дельцом. В делах у него мертвая хватка. Вы знаете, как хватает бульдог? Если он сомкнет челюсти, скорее подохнет, чем даст вырвать свою добычу. Вот так и мой компаньон Альд Уоджер. Я его за это весьма ценил. Уважал его еще и за то, что был он миллионер-труженик, миллионер-работник. Показать бы красным Альда Уоджера, и они будут вынуждены тут же отказаться от своего зловредного учения.

Как мне удалось узнать, красные считают нас, деловых людей, тунеядцами. Они осмеливаются утверждать, будто мы наживаемся на чужом труде, а сами только наслаждаемся жизнью. Покажите им Альда Уоджера! В поте лица добывал он свои миллионы! Уоджер занимался только делами, кроме дел, его ничто не интересовало, даже сны ему снились деловые.

Таков был мой компаньон Альд Уоджер. Моему компаньону не раз предлагали стать министром, но он отказывался. Он говорил, что министры состоят на жалованье, а тот, кому платят, всегда стоит меньше того, кто платит. Уоджер предпочитал платить.

Министром был его зять, муж его самой младшей сестры, рано осиротевшей. Уоджер воспитал ее и дал такое приданое, которое привлекло молодого банкира Вульсона. Его-то Уоджер и рекомендовал в министры вместо себя.

К слову сказать, я был немало удивлен, узнав, что в этом веке министрами часто становились крупные дельцы, банкиры, предприниматели или их служащие, директора фирм. В мое время в парламентах и в министерских кабинетах сидели, главным образом, адвокаты, юристы. Это было понятно: юристы знали законы и управляли государством. Но вот, к примеру, мой компаньон Уоджер. Кроме своих дел, он ничего не знал. Как же можно было доверить министерский пост ему или его зятю-банкиру? Ведь оба они ничего не смыслили в государственных делах!

- Я не смыслю в государственных делах? - удивился мой компаньон, когда я откровенно высказал ему свое мнение на этот счет. - Запомните, Тук, - выпятил свою тяжелую челюсть Уоджер, - то, что выгодно Уоджеру, выгодно и государству. Вот и все, что нужно знать министру.

Вульсон это знал. При содействии своего зятя Уоджеру удалось опередить Хэллона и прибрать к рукам урановую руду, которая шла на изготовление атомных бомб. Он захватил контроль над компанией «Атомный рай», и теперь от него зависела едва ли не вся атомная промышленность Виспутии.

Виспутию трясла урановая лихорадка, как некогда ее трясла золотая. Заводы едва успевали выпускать счетчики, при помощи которых прослушивался пульс земли - не бьется ли в ней скованный атом урана.

Уоджер послал во все концы страны тысячи людей со счетчиками. Парни Уоджера ставили и ставили заявочные столбы, обозначавшие, что драгоценная руда отныне принадлежит Уоджеру. Эти столбы стояли уже повсюду, где пахло ураном.