Анастасия Баталова - Дети богини Кали

«О, Всемогущая… – думала Онки с досадой, – Только этого мне не хватало. Я совершенно не умею обращаться с детьми. Более того, я их не люблю, они капризные, упрямые, надоедливые, и тут вот, на тебе, пожалуйста, шефство над первоклашкой… И что мне, скажите на милость, с нею делать?»

Аделаида молчала. Обладательница большой круглой головы с толстыми черными косичками и при этом трудновообразимо тщедушного тельца, она напоминала леденец на палочке или только что выплывшего из икринки головастика. Вид у неё поначалу был довольно угрюмый.

– Слышь… Может поиграем во что-нибудь? – С заметной нерешительностью под маской напускной небрежности начала Онки.

– А во что?

– Ну… в города, – она задумалась, – или в морской бой… в синонимы, в ассоциации… Я знаю много разных игр, но для них нужна бумага, – она помолчала, а потом добавила заносчиво, – и мозги.

– Я не люблю. Это скучные игры. – безапелляционно заявила Аделаида, – давай лучше в салки, лови меня! – и как черный смерч она помчалась по километровому главному коридору в административном корпусе Норда, только ленты в косичках замаячили впереди как знамена.

И Онки ничего не осталось, кроме как побежать следом, на всех парусах, ещё быстрее, чтобы догнать это головастое, пучеглазое чудо, и хотя бы сказать ему, что по административному корпусу носиться нельзя, ведь – Всеблагая помилуй! – если уж кому-то влетит за это при случае, то, конечно, вовсе не глупенькой первоклашке, а ей, Онки Сакайо, четырнадцатилетнему подростку, который отныне отвечает не только за себя…

Но это были пока цветочки! В первые два часа Онки даже понравилось быть «шефом»: она увлеченно гонялась по двору за Аделаидой, которая, несмотря на возраст и хрупкое сложение отменно бегала – изловить её оказалось не так-то просто. Потом они поиграли в прятки и съели по мороженому, расщедрившись, Онки решила угостить свою подопечную. Веселье, да и только!

Настоящие проблемы начались на другой день, когда Онки попыталась причесать Аду перед уроками. Та наотрез отказалась это делать, при виде гребня ретировалась в ванную, заперлась на задвижку и корчила оттуда рожи сквозь прозрачное стекло. Представление продолжалось минут десять, до тех пор, пока Онки не осознала, что ещё немного, и они обе опоздают на занятия; потому пришлось тащить девчонку в учебный корпус нечесаную, за что Онки, разумеется, получила втык от классного наставника малышей.

На следующий день она оказалась хитрее: прихватила с собой огромные ножницы и, как только Аделаида заупрямилась, заявила, что немедленно острижет её наголо, да ещё и обреет, как призывницу, ведь не слишком-то приятно выслушивать нарекания от наставников, когда она сама, Онки, в сущности, ни в чем не виновата.

Девчонка неохотно подчинилась, и старшая подруга, отдавая должное её героизму, постаралась как можно ласковее, не сделав больно, расчесать прямые и жесткие, как конский хвост, густые чёрные волосы, распутать все колтуны и заплести более-менее приличные косы.

– Ненавижу расчесываться, – сказала Ада в конце, – но ты первая, кто делает это нормально. В детском боксе мне половину волос повыдергали.

Девочка сформулировала свою благодарность почти грубо, но тем не менее это была именно она. После конвейерного ухода, осуществляемого работниками детских боксов, которым приходится каждое утро расчесывать несколько десятков взъерошенных со сна головок, простое человеческое участие было принято Адой как великое благодеяние. Благодарность за маленькую услугу положила начало большой дружбе.

Все шло хорошо, Онки быстро привыкала к своим новым обязанностям, научилась распределять время так, чтобы его хватало и на учебу, и на занятие с первоклассницей, и даже оставалось немножко на себя. Но в начале зимы организм преподнес ей весьма неприятный сюрприз.

Несчастье случилось во время контрольной по математическому анализу. Онки внезапно почувствовала себя мокрой, да, да, именно мокрой, это так унизительно, особенно в аудитории, полной учеников, уставившихся в свои мониторы и усердно решающих задачи. Расставив поскорее, как Всемудрая на душу положила, «галочки» в тестовой форме, Онки отправила контрольную на проверку нажатием на поле «готово».

«Всё равно я не смогу ничего нормально ответить, пока не узнаю, что со мной…» – решила она и, попрощавшись с преподавателем, скорее побежала в общежитие.

Страшная догадка пронзила её сразу, ещё в учебной аудитории – где-то в районе солнечного сплетения прохладным пульсирующим комком притаилось недоброе предчувствие. Запыхавшись, Онки перешла на шаг. Быстрее. Быстрее. Оставалось пересечь двор, подняться на лифте, пройти по коридору…

Она уже чувствовала, что с нею произошло, но, не убедившись, отказывалась верить, всю дорогу до общежития бормотала, как будто просила, умоляла кого-то или что-то…

«Нет…нет… только не сейчас. Пожалуйста, только не сейчас…»

Онки заперлась в своей комнате, пустила воду в умывальной и быстро разделась.

Сквозь громкое шипение душа не было слышно настойчивых напоминаний виртуального наставника, что в данное время суток следует находиться в учебном корпусе.

На полу горкой лежали колготки, юбка, нижнее бельё…

…О, Пречистый и Всеблагая! Как много алого цвета. Он повсюду. И закат, и государственный флаг, и фонари на улочке Миртель возле Сент-Плаза, и тюльпаны для помолвки… Слишком много алого. Теперь Онки знала, что внутри она тоже алая, она видела это воочию…

В носу защекотало, но она скрепилась.

«Девчонкам нельзя плакать. Они должны быть сильными.»

Больше всего Онки хотелось в ту минуту броситься на свою кровать, злиться, орать в подушку, изо всех сил барабанить по ней кулаками, но это не представлялось возможным – в начале двенадцатого все кровати висели высоко под потолком… И Онки просто долго-долго стояла под острыми струями душа, убеждая сама себя, что она не плачет.

«Я так и останусь метр шестьдесят девять. Коротышка. Если и вытянусь, то разве только на сантиметр. Какая же обидная пощечина от судьбы! Спортивные мастера любят повторять, что после менархе уже не растут…»

На занятия Онки не пошла. Она немного посидела на широком подоконнике с книгой, но сосредоточиться на тексте было трудно, виртуальный наставник надоедал нравоучениями – это не радио, его не выключишь – мысли разбегались, и читать она бросила, спустилась вниз, побродила по двору – ей хотелось с кем-нибудь поговорить, но вот только с кем?

Ритка такая легкомысленная, Онки предчувствовала уже её дружеское похлопывание по плечу и какую-нибудь грубоватую шутку из разряда:

«Ну что, старина, ты теперь одна из посвященных, поздравляю!»