Анастасия Баталова - Дети богини Кали

Всеблагая свидетельница, Саймон не понимал, к чему это может привести.

–

За уютно светящимися электричеством окнами детского кафе клубился серым облаком вечер ранней весны, хмурый, ветреный, с мелкой моросью. И в глубине его, в густеющей мгле, стояла, зябко запахнувшись в свою косуху Белка. Она жадно вглядывалась в четкие скользящие тени, пока, наконец, не приметила двоих, сидящих там, в оранжевом квадрате, в тепле, склонившихся над чем-то и почти соприкасающихся головами…

"Это они".

– Здравствуй, Сакайо, – сказала Белка, угрожающе выступив из тьмы, навстречу выходящим из кафе ребятам.

– Здравствуй, – спокойно ответила Онки, моментально догадавшись, каким ветром принесло сюда эту девушку в коже и берцах, со стальным кастетом, которым она, как будто между прочим, поигрывала, с легким бряцаньем перебрасывая с пальца на палец тускло играющие в свете фонаря звенья.

– Я всё объясню, – Малколм сделал смелый шаг вперед, – мы тут просто занимались математикой…

– Отойди, мальчишка, – сказала Белка, грубо его оттолкнув, – я не с тобой разговариваю.

– Я могу сказать тебе то же самое, – произнесла Онки, стараясь не терять спокойствия.

Белка хмыкнула.

– Сакайо, мне не нравится, когда на моей территории топчутся чужие бараны, – проговорила Белка медленно, демонстративно играя цепью, – пока это только предупреждение, но если я ещё раз увижу хотя бы одного…

– Я продолжу наши занятия, – ответила Онки твердо, – а если ты не веришь, что в них нет ничего задевающего твои интересы, то это не мои проблемы.

– Хорошо же, – глаза Белки угрожающе сузились, – продолжишь, значит. Как будет тебе угодно, только тогда осторожнее ходи по вечерам тёмными улицами…

– Трусы нападают со спины, – с усмешкой заявила Онки.

– Хочешь поединок чести? – Белка красивым точным движением откинула красную прядь со лба.

Онки кивнула.

– Договоримся, – сказала Белка, мрачно кивнув в ответ. Она обвела глазами стоящих за спиной Онки детей.

– Здесь не время и не место.

– Прошу тебя, не нужно, – порывисто хватая Онки за руки, торопливо зашептал Малколм как только уверился, что Белка отошла далеко и уже не может слышать их, – она убьет тебя, я знаю, я видел не раз, они там обычно всегда дерутся до первой крови, но если «поединок чести»… Говорят, несколько лет назад было такое; девчонка крупно проигралась и стала подозревать другую в жульничестве во время игры, Мидж велела им решать дело поединком, и одна забила другую насмерть, случайно, разошлась слишком, а потом они все вместе пошли и вынесли тело за ограду, типа это она сама вышла и за воротами всё случилось…

– Я не мухлюю в карты и не беру чужого, – со спокойной улыбкой ответила Онки, – ты ведь хочешь, чтобы наши занятия продолжились? Вот, как говорится, и посмотрим, на чьей стороне Всемогущая.

–

Никто не знал, когда и кем установлена была в Норде традиция «поединков чести». Их правила в хулиганской среде передавались из уст в уста, от старших к младшим, и тайна эта ревностно охранялась от наставников и от непосвященных. Директрисса, разумеется, была в курсе, но за все время существования образовательной зоны ещё ни разу не удалось поймать за руку ни одну из участниц поединков. Места, лица и причины каждый раз менялись; наставникам доставалось обычно только стонущее тело в лазарете, которое на все вопросы неопределенно мотало перебинтованной головой.

Сам же «поединок» не представлял из себя ничего необычного. Это была банальная уличная драка один на один, только особенно жестокая. Всякий раз двое договаривались между собой до каких пор продолжаться будет борьба и когда будет объявлен победитель…

Онки Сакайо закрыла крышку компьютера у себя на столе и встала. Без пятнадцати шесть.

Белка, выходя из своей комнаты, в последний раз – на счастье – взглянула в зеркало около двери, привычным движением одернула не стесняющую движений ультракороткую кожаную юбку.

Над гаражами бушевало малиновое зарево заката. Снег казался синеватым, тихая прозрачность воздуха сладостно будоражила. С каждым вздохом прохладный воздух легко входил в молодую грудь, ровно стучало сердце. Онки Сакайо остановилась.

– Пришла, – сказала Белка, отделившись от темнеющего остова брошенного автомобиля, – молодец.

Она сделала несколько шагов навстречу сопернице. Снег тонко поскрипывал под широкими подошвами берцев.

– До первой крови? – спросила Онки.

Белка ответила легким движением головы. Звякнула стальная цепь у неё в руке, она размотала и бросила её в снег – при поединке запрещено было использовать любое оружие.

Онки разглядывала свою противницу внимательно: упрямую линию губ, лоб, волосы – первое правило любой драки – не присмотришься, не поймешь, откуда ждать первого удара – по краю сознания некстати промелькнула мысль: как же все-таки это глупо, стоять здесь им обеим, щурясь от напряжения, вглядываться друг в друга, чтобы не пропустить атаку – может, сейчас стоит просто сделать пару неосторожных шагов вперед, глядя в глаза, взять руку этой девушки и крепко её пожать?

Но Белка замахнулась…

Драка всегда представлялась Онки симфонией цвета: каждый удар – сгусток чего-то алого, летящий на неё – точно огненный снежок или комета. А когда удар уже нанесен – это чёрно-фиолетовое пятно: густая как битум, тупая, ленивая боль, которой не замечаешь, покуда продолжается бой…

Соперница оказалась намного сильнее. Онки почти поддалась отчаянию – её удары отлетали назад точно резиновые мячики от стены, а собственное тело сделалось уже тяжелым и мягким, налилось тягучей болевой смолой – по одному шагу она отдавала пространство, уворачиваясь от больших кулаков Белки…

– Остановитесь! Пожалуйста! Не нужно!

Над кладбищем ржавых автомобилей прокатился пронзительный возглас Малколма.

Он стоял на снежном холме в распахнутой куртке, разрумянившийся от быстрого бега, со взъерошенными волосами…

Девушки одновременно замерли, повернув головы в ту сторону, откуда донесся крик.

– Белочка, прошу тебя, – Малколм начал медленно спускаться с холма, приближаясь к ним, – я больше не буду ходить ни с кем, кроме тебя, я перестану заниматься математикой… Только не бей её…

– Мальчики не должны видеть поединок, – сурово отчеканила Белка, – пошел отсюда, не то сам огребешь.

Воспользовавшись паузой, она с демонстративным спокойствием достала папиросы и закурила.

– Я не уйду, пока вы не прекратите это безумие! – воскликнул Малколм и, бросившись к Белке, упал перед нею коленками в снег.

Онки стояла, не двигаясь с места, она чувствовала, как возбуждение драки оставляет её, и на смену ему – как всегда – приходит медленно наполняющая все члены – точно вода отсеки тонущего судна – боль…