Анастасия Баталова - Дети богини Кали

Она умолкла. Во внезапной тишине, в которую обрушились ее последние слова, Онки показалось, что Малколм сейчас спрыгнет с машины и просто уйдет. Это было бы достойным ответом. Но он продолжал сидеть, качая ногами в тряпочных кедах.

– Хорошо.

Это короткое и ясное слово врезалось в сознание Онки, как дротик в картонную мишень. Она почувствовала легкое разочарование.

– Для тебя это так просто?

– Не слишком трудно, – поправил ее Малколм.

Он первый спрыгнул с машины на землю, показывая, что готов выполнить ее просьбу незамедлительно.

–

В незапертом гараже было прохладно и сыро, в нишах потолка горели цилиндрические молочные лампы. Просторное помещение загромождено было битыми автомобилями, на деревянном полу тут и там стояли канистры, валялись покрышки, диски, разные инструменты, пахло сыростью и резиной…

– А если они вернуться? – спросила Онки.

– Ты имеешь ввиду автомехаников? Нет… У них рабочий день уже закончился, и они пошли в Атлантсбург. Вольнонаемные. Каждый вечер их выпускают через проходную.

– Почему же они не запирают гаражи?

– Зачем? Здесь все равно никого чужих не бывает. Территория Норда ночью как бронированный бункер, ты же знаешь. Добавь к этому психологический эффект: проходя мимо незапертого помещения, где горит свет, люди всегда думают, что там кто-то есть. А может, им просто недосуг замок купить…

Онки подняла с пола какую-то деталь и принялась с любопытством ее разглядывать.

– Вот бы собрать себе мотоцикл. Натырить помаленечку, и свалить отсюда к чертовой матери…

– Ты бы могла?

– Не знаю, – Онки выпустила находку из рук, та упала с глухим звуком, отскочив от темной промасленной доски пола, – можно попробовать. Двухцилиндровый двигатель внутреннего сгорания не такая уж мудреная штука…

Малколм понятия не имел, о чём говорит Онки, но глядел на неё с восхищением.

Оба как будто бы забыли, зачем пришли сюда. Она поднимала с пола мелкие гаечки и целилась ими в нарисованный на стене краской круг.

Юноша следил взглядом за каждым пролетающим снарядом.

– Ты меткая…

– Я знаю, – расхрабрившись от похвалы, Онки швыряла разную мелочь в стену опять и опять, но, как назло, стала мазать…

Последняя гаечка угодила в стекло одной из машин, отлетев от нее с жалобным звоном.

– Здесь прохладно. Не простудишься?

– Нет. Я привык. Да и ты, надеюсь, не собираешься рисовать меня с натуры… – Малколм беспомощно улыбнулся, распахивая куртку.

Напряженный взгляд Онки фиксировал каждое его движение. Ни одна расстегнутая пуговица не осталась незамеченной. Тонкие пальцы юноши с уверенной ловкостью высвобождали их из петель. Дыхание ритмично приподнимало и опускало его узкую грудную клетку. Лампа на потолке, находящаяся прямо над ними, негромко гудела.

Никогда прежде Малколм, уверенный в своей привлекательности, не чувствовал стыда будучи нагим, но теперь, когда на него смотрела Онки Сакайо, эта невинная, вспыльчивая и странная девочка, непрошеное стеснение овладело им: непривычно было ощущать себя на этот раз не объектом вожделения, а чем-то другим… выставочным экспонатом, произведением искусства. Она не двигалась с места, замерла, казалось, почти не дыша, как ученик живописца в музее; она разглядывала его все еще по-детски – с исследовательским любопытством, но вместе с тем взгляд ее светился гордостью завоевателя – впервые в жизни перед нею, для нее, красивый мальчик добровольно снял с себя одежду…

В свете молочных ламп он походил на ночную фиалку, тоненький и совершенно белый – Онки нестерпимо захотелось прикоснуться к нему – она была уверена, что ощутит нечто совершенно неземное, просто протянув руку… Сделав шаг вперед, она погладила подушечками пальцев нежную кожу у него на груди.

– Смелее, Онки, – прошептал Малколм, уже готовый принадлежать ей, здоровый, шестнадцатилетний, по закону естественного отбора всегда готовый принадлежать лучшей, сильнейшей, победительнице не важно какого поединка, но непременно победительнице…

– Я могу научить тебя, как ты меня учила, – продолжал он, накрывая ее руку своей, – это, пожалуй, единственное, о чем я знаю немного больше…

– Малколм! Мааалк! – звонкий голосок раздался позади одной из машин.

Он целиком заполнил огромное мрачное помещение, этот чистый звук, он испугал их своей неотвратимостью и ясностью, словно яркий свет.

-Только не это… -в отчаянии прошептал юноша, – только не он....

Онки резко обернулась, интуитивно, как когда-то Белка, заслонив его собою, грозная и воинственная, готовая к встрече с чем-угодно… Но…

Он вышел из-за кузова продовольственного фургончика без колес с тряпичным свертком в руках – какая-то игрушка была спелената словно младенец.

Он вырос перед Онки и Малколмом как огромная гора из-под земли, это так воспринималось, несмотря на его детский рост и хрупкость. Обезоруживающе трогательный и страшный в своей ослепляющей непорочности…

Саймон Сайгон.

Ясное личико его выражало беспокойство, поначалу, пока он еще не успел окончательно разобраться, что к чему, но, когда он встретился взглядом с Онки, мужественно растопырившей руки, чтобы загородить торопливо натягивающего джинсы Малколма, что-то переменилось; по лицу мальчика неуловимо, точно отсвет экрана в кинотеатре, проскользнуло нечто совершенно новое, жесткое, недетское.

-Вы здесь вдвоем? – он стоял, трогательно прижимая к груди свой тряпочный сверток; глаза его, устремленные прямо на Онки выражали гневное непонимание; Саймон не отводил взора, он как будто заглядывал ей в душу, ища ответа на вопрос, сформулированный иначе, куда более конкретно и грубо, но не заданный. В его глазах вспыхнули два злых огонька.

– Вот ты какая, оказывается! – выкрикнул он отчаянно и звонко, – никогда больше не подходи ко мне, слышишь!? Извращенка!

Он развернулся и побежал прочь, не оборачиваясь, громко и часто стуча по деревянному полу школьными ботинками, крепко обнимая свою завернутую в обрывок старой футболки игрушку, – и в том, как он побежал, во всей его маленькой стремительно удаляющейся фигурке содержалось нечто такое, что просто невозможно было не броситься следом за ним, забыв обо всем…

И Онки поступила именно так:

– Саймон! – воскликнула она, и в два прыжка нагнав его, удержала за рукав спортивной курточки, – послушай меня, ты не так все понял…

– Оставь эти банальные фразы телесериалам, – жестко ответил он, – я не слепой. И не такой уж маленький. Вы с Малколмом – парочка… И встречаетесь в этом грязном гараже, чтобы… – он запнулся, поднял на нее свои огромные, зеленущие, как дикая роща, глазищи, – не смей меня трогать!

Рывком высвободив руку, он снова бросился прочь.