Нил Шустерман - Разделенные

– Так, я в недоумении. Из всех беглых, которых я пометил, ни один туда не пошел. Кому же верить? Тебе или моим данным?

– А где ты их пометил? – быстро спрашивает Лев. – Если западнее Питтсбурга, то они, наверно, отправились в другое место, где их вернее подберет Сопротивление, и не спрашивай, куда, я без понятия!

Нельсон улыбается.

– Знаете, юноша, а я рад, что вы не разорвались на клочки. Потому что вы только что спасли жизнь этой юной особе. Если, конечно, сказали правду.

– Если я вру, вернешься и прикончишь нас обоих.

Нельсон хохочет.

– Именно так я и собираюсь поступить, но все равно спасибо за разрешение!

И он уходит, оставляя пленников связанными.

– Ты правду сказал? – спрашивает Мираколина.

– Конечно, – отвечает Лев, на случай если Нельсон подслушивает. Через несколько минут до них доносится шум двигателя – их тюремщик уезжает. Дело не в том, что Лев сказал; главное, Нельсон ему поверил. Лев выудил местонахождение «убежища» из головы: когда-то много лет назад он бывал в тех пещерах с родителями, и гид рассказывал, что они служили пристанищем местным бандитам. Лев тогда прильнул к маме – испугался, что бандиты все еще прячутся где-то в темных расщелинах. Скрываются ли сейчас в пещерах Уцелевшие, Льву неведомо. Он надеется, что нет.

– Что будем делать? – спрашивает Мираколина. – Если он поймает твоего друга, то не вернется, и мы тут умрем с голоду, а если не поймает, вернется и убьет нас.

– Ты же, кажется, сказала, что не боишься умереть?

– И не боюсь. Просто не хочется умирать бессмысленной смертью.

– Мы не умрем. Я этого не допущу.

И Лев начинает перекатываться с одного бока на другой. Его руки надежно привязаны к двум вертикальным штырям, зато ноги свободны, и этого достаточно, чтобы раскрутиться как следует. Он бросает свое тело налево, потом направо и снова налево, и снова направо, опять и опять, пока койка не начинает со скрипом двигаться по полу. Лев пытается перевернуть кровать, но инерции недостаточно. Выбившись из сил, он останавливается, чтобы отдохнуть.

– Не получается, – говорит Мираколина. Спасибо за разъяснение. Как будто он и без нее не знает.

– Тогда, может, помолишься? Я, как видишь, уже молюсь.

Передохнув несколько минут, Лев возобновляет попытки. На этот раз он подвинул кровать чуть больше, и одна из ножек застревает в щели пола. Теперь при расшатывании ножки кровати с одной стороны приподнимаются. Силы мальчика на исходе, шнур врезается в запястья. Лев вынужден остановиться, но через несколько минут начинает заново – туда-сюда, туда-сюда, и с каждым разом кровать накреняется все больше. Наконец, испустив сдавленный стон, Лев бросается к дальней стене, едва не выворачивая руки из суставов, и кровать встает на две ножки, словно монета на ребро при игре в орлянку. Как та же монета, кровать колеблется, решая судьбу узников, и, наконец, переворачивается кверху ножками. Лев больно ударяется локтем о прогнившие доски пола, под кожу впивается десяток заноз. Кровать нависает над мальчиком, и это пробуждает в нем воспоминания о взрыве в доме брата: вот почти так же он лежал тогда под диваном. Перед глазами Льва проплывают лица Маркуса и пастора Дэна… Он старается не поддаться скорби, а наоборот, извлечь силу из горестных воспоминаний.

– Молодец, получилось! – слышит он возглас Мираколины. – И что теперь?

– Пока не знаю.

Руки Льва все так же привязаны к штырям кроватной спинки. Больно! Теперь ему видно, как сочится кровь из запястий. Стоп, а это что? У него на руках ржавчина! В голове проносятся бесполезные сведения: врачи рекомендуют сделать укол от столбняка, если поранился ржавой иглой или еще чем-то. Он вспоминает принадлежащий его семье пляжный дом – вокруг стояла железная ограда, насквозь проржавевшая от соленого морского воздуха. Проржавевшая насквозь… Лев всматривается в то место, где штыри соединяются с кроватной рамой. Так и есть! Штырь, к которому привязана его левая рука, проржавел. И Лев, опять не обращая внимания на боль, дергает и дергает рукой, пока штырь не ломается. Левая рука свободна!

– Что ты там делаешь? – спрашивает Мираколина.

Вместо ответа он хватает ее за руку. Девочка ахает.

Штырь, к которому привязана правая рука, покрепче, но он тоже покрыт ржавчиной и к тому же, страшно шершавый. Лев понимает: эту штуковину ему не сломать, поэтому начинает двигать запястье вверх-вниз. Шнур трется о шершавую поверхность штыря; постепенно капрон истончается, и шнур рвется. Правая рука тоже свободна. Лев вытирает запястья о матрас и вылезает из-под кровати.

– Как тебе это удалось? – изумляется Мираколина.

– А я Супермен, – отвечает он.

Осмотрев путы Мираколины, Лев запускает руку под ее матрас: там тоже ржавый металл. Отодвинув кровать от стены, он ногой колошматит по спинке, пока штыри, к которым привязаны руки Мираколины, не ломаются. Теперь ей остается вытащить руки из капроновых петель. Свобода!

– Все нормально? – спрашивает Лев. Мираколина кивает. – Хорошо. Теперь пошли отсюда. – Но когда он опирается на правую ногу, она подворачивается в лодыжке. Лев морщится. Ну вот, теперь он хромой.

– Что с тобой? – беспокоится Мираколина.

– Кажется, растянул лодыжку, когда стучал по штырям, – говорит Лев. Мираколина подставляет ему плечо, и они идут к двери.

Распахнув ее, они сразу понимают, где находятся. В лесной хижине, в такой глуши, что хоть неделю во все горло ори, никто не услышит.

От порога хижины убегает тропинка. «Наверное, она к дороге ведет», – думает Лев. Он опирается на больную ногу и снова морщится от боли. Мираколина продолжает поддерживать его, он с благодарностью принимает ее помощь и ковыляет, обнимая ее за плечи.

Когда они отходят на приличное расстояние, он говорит:

– Вот теперь я точно не смогу обойтись без твоей помощи. Нужно предупредить моего друга.

Она сбрасывает его руку со своего плеча, и Лев с трудом удерживается на ногах.

– Не стану я тебе в этом помогать! Твой друг – не моя проблема!

– Ну, посмотри же на меня! Я еле-еле хожу. И сам не справлюсь!

– Я отведу тебя в больницу.

Лев качает головой.

– Отправившись к Кавено, я нарушил условия досрочного освобождения. Если меня поймают, засадят пожизненно.

– Не надо меня в этом обвинять!

– Я только что спас тебе жизнь, – напоминает ей Лев. – А ты хочешь поломать мою?

Мираколина смотрит на него почти с такой же ненавистью, как в день, когда они встретились.

– Этот охотник за беглецами доберется до пещер раньше нас. Какой смысл идти туда? – И тут она внимательно всматривается во Льва, словно стараясь прочитать его мысли, и восклицает: – Твой друг вовсе не там!