Юрий Шушкевич - Вексель Судьбы. Книга 1

— Вчера при задержании сломались. Но этот — смирный, так доедет.

— Руки за спину! Пошли! Марш!

Алексея поставили перед полицейскими и каждый из них возложил ему на плечо по руке. Сдавив ключицы до сильной боли, они повели его по коридору. Проходя мимо боковой двери, Алексей увидел в соседней комнате капитана, который молча стоял у стены и безучастно теребил пуговицу кителя пальцами обеих рук.

Когда вышли на улицу, в глаза ударил солнечный свет — столь же ярко, как в момент пробуждения в лесу нынешним утром. В десяти-пятнадцати шагах был виден полицейский фургон с широко распахнутыми дверями.

Внезапно справа, совсем близко, сверкнула ослепительная, парализующая зрение вспышка и раздался чудовищный грохот. Спустя мгновение слева и справа прогремели ещё два взрыва, сразу же после которых от земли вверх густо повалил плотный тёмно-серый дым, энергично растекаясь по сторонам и заполняя собой всё доступное пространство.

Алексей различил среди грохота резкий вскрик и оханье быстро опускающегося на колено полицейского, получившего, по-видимому, сильный удар в грудь или живот. Тотчас же его самого обхватила за грудь и с силою повлекла, едва не повалив, чья-то не менее сильная рука, и знакомый голос Петровича прокричал прямо в ухо: «Уходим!»

По неистребимой фронтовой привычке, пригибаясь до самой земли, двое разведчиков мгновенно прошмыгнули через колючую заросль давно нестриженого кизильника, пробежали через небольшую площадку, разрытую строителями, перепрыгивая через шланги и пруты арматуры, и вскоре оказались возле лесопарка. Деревья лесопарка образовывали достаточно плотный заслон, в котором вполне можно было укрыться от погони, чтобы затем уйти в более безопасное место. Однако Петрович поволок Алексея в противоположную сторону, где метрах в пятидесяти проходили железнодорожные пути.

Разведчики перебежали через пути и едва ли не кубарем скатились в глубокий бетонный ливнесток, устроенный на противоположной стороне железнодорожного полотна. Уже через несколько минут они услышали вой сирены и скрип тормозов возле лесопарка. Где-то там хлопали автомобильные двери и вырывались обрывки грозных команд, которые ветер сносил в сторону широкого открытого пространства за магистралью. Прислушавшись, Алексей с удовлетворением отметил, что не различает собачьего лая, — это означало, что розыски беглецов, скорее всего, начнутся в лесопарке, и у них будет время, чтобы уйти на безопасное расстояние.

Справа стремительно приближался нарастающий гул и грохот колёс. Алексей вопросительно взглянул на Петровича, но тот отрицательно покачал головой: «Со стороны Москвы идёт. Пусть проедет, если что — они решат, что мы на него запрыгнули».

Алексей привстал и выглянул из-за свода ливнестока наверх. Там, наверху, отчаянно стуча колёсами по высоким рельсам, с бешенной скоростью неслись на запад серо-красные пассажирские вагоны. Последний вагон, покачивая красным фонарём, уже начинал скрываться за изгибом пути, однако шум и стук не собирались прекращаться. Спустя несколько мгновений в темнеющейся полосе леса, за которой скрылся пассажирский поезд, ярко вспыхнул прожектор локомотива, и по встречному пути загрохотали колеса товарного состава.

«Сюда нам!» — крикнул Петрович, стремясь перекричать грохот колёс. Разведчики выбежали на насыпь и устремились за ускользающими вперёд вагонами. Как назло, мимо проплывали, один за другим, грузовые теплушки и плотно обтянутые стальной сеткой вагоны с легковыми автомобилями, на которые невозможно было запрыгнуть. Пятый… пятнадцатый… двадцать пятый… состав скоро закончится. Неужели у них ничего не выйдет? Алексей на бегу обернулся, и — о чудо! — в конце состава увидел две платформы, на которых были закреплены огромные самосвалы. «Петрович! Там наши две, в конце! Запрыгиваем!»

Вцепившись в борт платформы на уровне груди и отталкиваясь носками сапог от уходящей из-под ног щебёнки, вздыбленной бетонными рёбрами шпал, взрывным усилием рук они оба сумели подтянуться и перевалиться на грязный промасленный пол. Замерев там, несколько минут они оба молчали, затем Здравый поинтересовался:

— Живой?

— Живой.

— Курить хочешь?

— Да. А что, есть?

— Уже есть.

Только теперь Алексей заметил, что на спине у Петровича был закреплён небольшой рюкзачок. Он снял его и уже хотел было продемонстрировать содержимое, как вдруг привстал, глянул в направлении движения состава и произнёс:

— К самому Ржеву подъезжаем. Надо бы укрыться!

И, заглянув под днище самосвала, добавил:

— Сюда, что ли…

— А может наверх, в кузов?

Еще в момент абордажа платформы Алексей успел поразиться огромным размерам самосвальных кузовов, в каждом из которых, наверное, мог бы разместиться лёгкий танк. У идеи укрыться в столь неуязвимом месте, конечно же, не могло быть альтернативы. Уже через минуту друзья были там, и Алексей получил возможность закурить предоставленную Петровичем странную папиросу с белоснежной вставкой на месте мундштука и непривычно мягким дымом.

— Я видел, ты ещё на рынке табачком разжился. А у меня это — первая… за семьдесят лет.

— Ну, так ведь это ж никогда не бывает поздно!

Вблизи Ржева поезд начал тормозить, и сигареты пришлось потушить — дым мог выдать их местонахождение. Однако судя по всему, предосторожности себя не оправдали: поезд проследовал Ржев без остановки, в чём Алексей удостоверился, на миг выглянув из кузова после того, как состав вновь стал набирать ход. Совершенно не чувствуя холода, Алексей лежал на металлическом дне и зачарованно глядел в начинающее темнеть небо. Где-то на северо-востоке уже начинали появляться первые звезды, и их торжественный выход на вечерний небосклон заставлял сердце биться сильнее… Да, он был жив, он вновь видел мир во всём его богатстве и многообразии, он приближался к Москве, где, конечно же, должны были остаться хоть какие-то следы от прошлого, оттолкнувшись от которых он сумеет начать жизнь новую и желанную, наполненную клокотавшей внутри него энергией и неутраченным смыслом.

И хотя все неприятности, приключившиеся сегодня, удивительным образом отдалялись, на глазах теряя угрожающую актуальность, по прошествии некоторого времени Алексей поинтересовался, каким образом его удалось освободить.

Петрович, позёвывая от усталости и обилия свежего воздуха, рассказал следующее.

Общаясь с инвалидом-ветераном и даже распевая вместо него песни, он, Петрович, конечно же, зорко и неотступно наблюдал за Алексеем. Он прекрасно видел и драку, и «забор в полицию». Когда Алексея отводили в участок, Петрович обратил внимание инвалида на то, что их импровизированный совместный концерт уже собрал достаточно денег, и что самое время отметить знакомство в кафе, из окна которого полицейский участок прекрасно просматривался.