Юрий Шушкевич - Вексель Судьбы. Книга 1

— Всё правильно говоришь, только вот где она — эта новая жизнь? Если страна вернулась в капитализм, вернулась в строй, исторически предшествующий даже нашему с тобой несовершенному социализму — то, стало быть, с новым миром неудача вышла? И если переход в новый мир сорвался даже в нашей стране, которая для него сделала больше всех остальных вместе взятых, то, скорее всего, он не состоялся и в других странах… Ведь могла же быть ошибка в теории Маркса, о которой писали не только белоэмигранты, но и именитые европейские учёные — я же сам в закрытом фонде их читал… Или, скажем, машины, которые должны были сделать человека свободным, не удалось построить. Тогда возврат к эксплуатации становится понятным. И Советский Союз распался, поскольку не стало общей идеи, а эксплуатировать и наживаться можно и поодиночке. Всё это так. Но ведь если нет и уже не будет новой жизни — кому и зачем мы здесь нужны?

— Себе вот и нужны. Ты, Алексей, прости меня, но ты явно с чтением Энгельса перестарался, который всё буквально хотел обобществить, и теперь не находишь себя вне общества. В то время как товарищ Ленин учил смотреть на вещи диалектически. С тем, с прежним нашим обществом, мы были вместе и заедино. Поменялась историческая эпоха, общество стало другим — что ж, будем же и мы теперь от него отдельно! Но при этом останемся собой, Алексей, собой останемся, сохраним наши мысли, наши мечты, нашу энергию — вот что главное! А уж как сохраним — то следующий вопрос. Сейчас главная наша задача — выжить. И выжить не в этой вонючей дыре, а в нашей с тобой обожаемой столице! Ты когда последний раз обедал в «Метрополе»?

— Я в «Националь» обычно ходил по случаю стипендии. В кафетерий при ресторане. И не обедать, а так… кофейку попить. Курить ещё там было приятно — в мягком кресле и с видом на Кремль. Глядишь — кого из артистов или писателей за тем же занятием встретишь.

— Всё ясно. А вот я, не поверишь, в оба места ни разу не заглядывал. На зарплату вроде бы не жаловался, да и премии постоянно шли — а вот времени не хватало! Работали мы не за страх, а за совесть, бывало, ночевали на работе, чтоб очередной радиопередатчик для нелегала в Испанию или Германию изготовить в срок. Или фугасное устройство, встроенное в золотые царские часы фирмы «Павел Буре». Выставишь время определённым образом, повернёшь заводную голову — и пошёл взрыватель секунды считать. Может слышал — такой вот игрушкой наш шеф в своё время собственноручно прикончил Коновальца.

— Главу украинских националистов?

— Да, того самого. В Роттердаме… Но с той истории наши спецсредства стали во много раз точней и совершенней. Именно поэтому я ни разу не смог пообедать в «Метрополе». А теперь — должен. И ты — тоже должен. Мы с тобой не только «Метрополя», но и многое ещё чего заслужили.

— Петрович, я твои заслуги знаю. Но заслуги лично мои — они ведь пока что минимальны, я же толком-то даже и не успел поработать. И на войне, ты тоже знаешь — в вечном резерве, ни одного дела. Да и война-то основная, как сейчас выясняется, была уже после того, как мы с тобой пропали. Так что ты уж не обижайся, но лично мне кажется, что пока нам рано говорить о каких-то особых правах.

— Нет, Алексей, не рано. И не строй из себя идейного комсомольца, мы ж не на митинге. Ведь если мы с тобой, мечтавшие о новой прекрасной жизни и не щадившие для того, чтобы она наступила, ни себя и ни остальных… собиравшиеся горы двигать и континенты… если мы с тобой — последние из поколения, на которое когда-то со страхом или надеждой взирал целый мир, вдруг сегодня скромно промолчим, со всем, что видим вокруг, согласимся, растворимся без следа в этом гигантском городе, в этой непонятной стране с орлами и красными знамёнами на плакатах, если сделаемся незаметными винтиками — то кто же мы тогда?

— Ты хочешь сказать — тогда мы мещане?

— Вот именно. А я лучше удавлюсь, чем сделаюсь мещанином. И ты, Алексей, я знаю, хоть человек культурный и благоустроенный, но в душе — такой же. Или как?

— Такой же, Петрович. Ты прав, нам надо куда-то выбиваться, иначе — сдадут в паноптикум. Только вот как выбиваться?

— Как? А вот это уже другой разговор. Для начала нам не помешало бы переехать отсюда в более приличное место. Потом — нужны деньги, ведь мы же теперь — при капитализме, так? Про документы я не говорю, это даже не вопрос, с их поиска всё и начнём. А дальше — будем осваивать и использовать наши существенные преимущества.

— Какие именно?

— Первое и важнейшее — за нами нет никаких следов. Ни бумаг, ни отпечатков пальцев. Второе — мы можем знать нечто, что сегодня не знает никто. И так далее.

— Хм, с твоим первым преимуществом — в грабители, что ли, подаваться? Что там возможно ещё — дипломатия, разведка, финансы?

— А разве этого мало?

— Нам, двоим голодным, хватит. Но во всех этих сферах придётся служить — а кому служить? Служить власти? Народу? Но мы не знаем пока ни тех и ни других.

— Узнаем, я надеюсь.

— А как будем узнавать?

— Ты прав, — помолчав, ответил Здравый. — Это и есть самое сложное. Но безвыходных ситуаций не бывает, и это нам тоже хорошо известно. Только прежде чем мы всем этим займёмся, прежде чем начнём сказку делать былью, попробуем воспользоваться положенным нам по праву.

— Ты о чём?

— Да вот, мысль одна занятная появилась. Смотри: в ноябре сорок первого, когда эвакуировали Москву, был приказ о создании трёх независимых разведывательно-диверсионных сетей. Я входил в группу, которая для одной из них обеспечивала закладку тайников — наверное, догадываешься, с чем. Даже вблизи дачи Сталина копали. Я участвовал в семи или восьми закладках. Одну из них, очень серьёзную, мы оставили в лесу на верхнем бьефе Рублёвской водокачки, на территории нового совнаркомовского санатория — Москву ведь и наши, и немцы могли, в случае чего, затопить, поэтому место выбирали повыше, куда вода точно не дойдёт. Так вот, эта закладка, я уверен, должна оставаться невскрытой — санаторий при мне эвакуировали, а местных туда на выстрел не подпускали. И поэтому, думаю, нам с тобой предстоит её извлечь.

— Там оружие?

— Не только. Документы, довольно много денег, рация, кое-какая одежда… Для начала хватит.

— Документы печатями сорок первого года, я думаю, сразу отнесём в музей. Да и деньги вместе с ними. Там же должны быть рейхсмарки, кому они теперь нужны?

— Недооцениваешь ты своих коллег! Кроме рейхсмарок, были суммы в британских фунтах и североамериканских долларах. А на случай, если и те не сработают, — немного золотых червонцев из Гохрана.

— Червонцы — это другое дело, — согласился Алексей. — С ними всегда можно стартовать. Но где гарантия, что тайник до сих пор нас дожидается?