Юрий Шушкевич - Вексель Судьбы. Книга 1

Другим, значительно более лучшим фоном, могла служить музыка, и Борис потратил минут пять в поисках подходящего компакт-диска. Но в обширной коллекции ничто не соответствовало его нынешнему неопределённому состоянию. Вещи Рахманинова казались слишком эмоциональными, Чайковского — непозволительно искренними, а Дебюсси требовал внутренней концентрации усилий, для которой не было сил. На полке отдельно стояли «мистики» — Орфф, Скрябин и Мусоргский. Он повертел в руках диск с «Картинками с выставки», под образом которой композитор, как известно, замаскировал поминки друга-художника — и тотчас же вспомнил, как минувшим летом, стоило ему за рулем прослушать «картинки» до «Катакомб» и «Cum mortuis», как он дважды становился свидетелем свежих автомобильных аварий. Тогда же он подумал, что многие из этих вещей, наверное, наделены сверхъестественной силой, приводящей в движение и заставляющей смещаться колоссальные слои эфира, что вызывает смущение душ и автоаварии. Так что не имея острейшей, невыносимой потребности в этих неземных контрапунктах и ранящих сердце диссонансах, правильнее станет не будить лиха.

Он также вспомнил, что ещё совсем недавно хотел написать что-то вроде сценария к фильму о Скрябине, о его белых и чёрных мессах и о намерении посредством звуковых мистерий устроить новую Вселенную. Не исключено, что Скрябин вполне мог приблизиться к этой цели, иначе бы его не постигла ранняя смерть, о котором он загодя знал и даже успел многих оповестить. Бориса в этой истории заинтриговала не столько гипотетическая технология воздействия на мир с помощью звуков, сколько состояние души и внутренний мир человека, который был абсолютно убеждён в осуществимости подобной затеи и с готовностью отдал во имя её собственную жизнь. Ведь жизненные пути именно тех, кто первыми прикасаются к подлинным тайнам бытия, обрываются несвоевременно и внезапно… Однако потрудившись над сценарием несколько недель и даже вчерне проработав его драматургию, в один из дней, едва проснувшись, он уже твёрдо знал, что ничего на данную тему писать не станет. Чтобы не смущаться своим малодушием перед этой действительно труднодостижимой и страшной тайной, он быстро убедил себя, что подобный сценарий в современной меркантильной России не интересен и не нужен ровным счётом никому.

Посему, отложив в сторону диски с «мистиками», Борис подумал, что неплохо было бы сегодняшним вечером утешить себя духовными сочинениями — ведь под них точно не случается аварий на дорогах! Но подержав в руках «Всенощную» Рахманинова, он оставил и эту идею — смешно сказать, поостерёгшись своим нетрезвым видом и путаными мыслями оскорбить произведение, темы которого всегда лучше приберечь для крайних, критических моментов жизни или же для её завершающих аккордов.

Отсюда, прекратив поиски подходящей его состоянию музыки, он вновь включил телевизор и долго листал каналы в поисках подходящей картинки. На большинстве каналов шли стрельба, насилие и спорт. Наконец, он обнаружил сериал про мошенников-банкиров: на экране мелькали синие костюмы и сорочки от Eton, хлопали дверцы люксовых авто, велись какие-то разговоры о деньгах, служению которым Борис тоже посвятил немалую часть своей жизни, звучали знакомые термины, имена и названия. Под этот привычный и нейтральный фон можно было, наконец, расслабиться и забыться.

В тот вечер он вполне добился своей цели — тревожные думы вполне оставили мозг. Он выпил, морща лоб, ещё несколько стопок уже нагревшейся до комнатной температуры водки, убавил громкость телевизора до уровня неразличимого бормотания, и, разлёгшись в кресле, задремал. Пробудившись около пяти утра и не выключая телевизор, он напился холодной водой из чайника, перелёг на диван и проспал на нём, уткнувшись лицом в подушку, практически до полудня субботы.

Он очнулся от солнечного луча, светившего через щель в портьере прямо в лицо. Выглянул за окно — суета будней миновала, дворники закончили мести бульвар и теперь были заняты высаживанием в клумбы весенних цветов. А несколько молодых женщин катали возле пруда детские коляски.

Голова у Бориса гудела, но не раскалывалась — значит, организм сохранял здоровье, водка была хорошей, а повод для её употребления — законным. Опохмелившись двумя рюмками и решив, что ему никуда и ни к кому сегодня идти не надо, Борис решил просмотреть скопившиеся за неделю журналы. Но, бегло пролистав один из них, он отбросил его с выражением тошноты. «Мерзость… Какая мерзость! Как можно так мерзко писать….».

На слегка посветлевшую голову он попытался ещё раз осмыслить своё положение. Затея с киносценариями провалилась, однако деньги на мало-мальски сносную жизнь, если постараться, поднять можно. Можно и возвратиться в бизнес, точнее, в его нынешние сословно-бюрократические институты. Можно поговорить с друзьями и получить непыльное место в какой-нибудь госкорпорации или даже в самом «Газпроме». Вокруг сразу станет больше людей и событий, так что времени для приступов тоски, вроде нынешнего, не будет оставаться. Конечно, если он попросит, ему помогут, все нужные связи есть. Только вот зачем ему «Газпром»? Разве он газовик, энергетик? Нет. Финансист? Хорошо, пусть так, но ведь в управлении деньгами не содержится ни малейшей красоты! Использовать финансовую должность для обогащения — конечно, это увлекательная игра, в ней есть в меру и риска, и куража. Но в чём тогда её смысл, разве что не убивать время? Зачем ему миллионы? На Кипре за десять лет он заработал более двух миллионов долларов, и абсолютно всё, до самого последнего цента, просадил на жизнь. Если сдать в аренду дачу и квартиру — своё нынешнее бытие он обеспечит сполна… Всё верно, к бытию должен прилагаться ещё и смысл, но именно смысла-то в последние годы и нет! И никакой «Газпром» ему со смыслом жизненным помощи не окажет!

Всё-таки грустно в свои сорок лет признаваться в том, что жизнь, скорее всего, в лучшей своей части миновала и в ней всё изведано, изучено и достигнуто. А штурмовать материи непознанные — типа скрябинской метафизики — бессмысленно, люди всё равно этого не оценят. Только зачем мне так важно признание людей? Не оттого ли, что тысячу раз прав Энгельс, утверждавший, что человек — лишь общественное животное? Животные же должны быть накормлены и сыты во всех смыслах, и нынешнее государство в этом преуспело. Двести каналов по телеку, бесплатный интернет, в магазинах — дешёвые колбаса и водка, москвичи либо не работают совсем, либо работают там, где легко и непыльно, а всю грязную работу выполняют азиаты. Лет через пять так будет по всей России и все будут вполне счастливы. А если вдобавок люди перестанут завидовать звёздам «Форбс» с их миллиардами и замкнутся исключительно на себе — то счастье окажется полным. Чем не коммунизм? Наши деды вместе с рабами Гулага, голодая и вкалывая без выходных, покоряли Сибирь, откуда теперь качают для всего мира нефть и газ — стало быть, принесённые жертвы не напрасны, но об этом теперешние правители почему-то бояться объявить. А зря, ведь наши предки нисколько не ошибались, когда считали, что гибнут ради коммунизма, и он, своеобразный коммунизм, уже здесь — близ есть при дверех! — только немного другой… Какой-то философ недавно предлагал легализовать в стране лёгкие наркотики или нацелить науку на создание ненаркотических таблеток счастья — что ж, смелый человек, пьем за него и за новый дивный мир!