Николай Горькавый - Астровитянка (сборник)

– Нет, – беззаботно сказала Никки, с аппетитом поедая десерт из свежей красной папайи, недавно появившийся в меню Колледжа.

– Ты придумала новый принцип наземного передвижения. Природа знает ноги, человек придумал колесо и гусеницу, теперь ты открыла ещё один принцип… – и не колесо, и не ноги… Даже не знаю, как назвать твоего робота – волноход, что ли… Вот что ты сделала!

– С ума сойти от счастья, – невозмутимо сказала Никки. – Я лишь построила простенькую киберверсию обычной мухоловки Scutigera Coleoptrata Linnaeus.

– Вижу – не понимаешь, – разочарованно покачал головой Джерри. – Эту идею надо немедленно патентовать! И богатеть!

– Давай, попробуй, – пожала плечами Никки, – я всё равно ничего не понимаю в патентах. Получится – прибыль поделим по-братски.

– Робби, а ты говорил, что мы проиграем! – сказал Джерри и тоже принялся за завтрак.

– Вероятность в две сигмы предполагает пятипроцентную возможность ошибки, – ничуть не смутился Робби. – А Никкины творческие фантазии спрогнозировать трудно.

– Робби, как дела со списком-88? – спросила вдруг Никки.

– Пока никак, – из динамика Робби раздалась искусная имитация тяжёлого человеческого вздоха. – Никак не могу поймать общий принцип, который объединяет этих людей. Здесь есть популярный сетевой журналист, знаменитый актёр, педагог-новатор, а также два писателя: один – романист, другой – экофилософ и эссеист… Я насчитал пятнадцать политиков, королей и бизнесменов, но больше всего – учёных и инженеров: более шестидесяти человек. Среди них есть маститые, но в большинстве своём – это молодые люди до тридцати лет, мало известные за пределами своей научной области. Я не понимаю, что их объединяет. Вижу лишь два общих признака: каждый человек из этого списка или очень умён, или очень влиятелен.

– Они знают друг друга? – спросил Джерри. – Может, это какая-то организация?

– Уровень личных знакомств не выше значения для случайной выборки, – ответил Робби.

– Думай лучше, – сказала Никки, – копай по всем параметрам… Объединять этих людей может то, что они очень важны . Возможно, они знают какой-то секрет или что-нибудь подобное…

– Ко мне подходил профессор Тхимсот, – сказал Джерри, – чтобы познакомиться с сыном старого друга…

– Вот как, внезапные старые друзья? – настороженно отреагировала Никки. – И что он хотел?

– Судя по всему, подружиться и со мной…

– А потом порасспрашивать о материалах, оставшихся от твоего отца…

– Я тоже так думаю, – кивнул Джерри, и его лицо исказила судорога.

Подошли Дзинтара с Хао, и разговор закрутился вокруг предстоящего биологического экзамена, который снова превратился в состязание с коперниканцами.

На экзамене-соревновании по генобиологии перед школьниками поставили всего одну задачу – спроектировать организм, способный выжить в низкогравитационном мире с водородно-метановой атмосферой и обычным уровнем солнечного облучения. Студенты склонились над управляющими поверхностями компьютеров, многие надели виртуальные шлемы и сенсорные перчатки для лучшего манипулирования генетическими блоками будущих метановых монстров.

Некоторые мечтали слепить всего лишь бактерию, живущую на энерговыделяющем процессе с участием метана; кто-то замахнулся на животное-губку. Джерри, имеющий давний опыт в проектировании червяков, стал изобретать модификацию Caenorhabditis elegans с метаново-водородным метаболизмом. Никки затеяла сконструировать плавающую в атмосфере медузу с водородным пузырём, пользуясь любимой программой-дизайнером для виртуальных генотипов.

Просидев восемь часов у компьютерных экранов, Никки и Джерри сдали экзамен на отлично, а результат девушки даже попал в десятку лучших эйнштейнианцев – правда, лишь на седьмое место. Но общий результат состязания был плачевен – Школа Коперника победила Школу Эйнштейна в соревновании по биологии!

Рекордсмен состязания, коперниканка Даяна Смолуховски, сумела за время экзамена создать впечатляющего водорододышащего ящера – корявого и медлительного, с десятью ногами, зубастым раздвоенным языком и кустистыми жабрами возле грибообразных ушей. Мало того – рыжая смешливая Даяна даже успела спроектировать пищевую цепь для своего питомца, и ящер вызвал невольное восхищение зрителей, ловко вылавливая языком крылатых лягушек, порхающих в метановом ветерке.

Расстроившись из-за проигрыша команды Колледжа, директор Милич навыдирал из пышной шевелюры столько волос, что их хватило на пару превосходных шерстяных носков.

Жужжащий, как шмель, посыльный колибри принёс в клюве официальное письмо для Никки, нетерпеливо дождался подтверждения о получении и умчался цветной молнией.

Никки распечатала крохотный конверт.

Её приглашали на заседание комиссии Попечительского совета Колледжа.

«Зачем я им понадобилась?» – удивлённо подумала Никки. Она уже познакомилась с двумя попечителями – банкиром Хиггинсом и королём Дитбитом. Ничего хорошего в этих знакомствах Никки найти не удалось.

В назначенный час она поднялась на пятый этаж Главной башни.

Секретарь директора Милича ввела Никки в большую жаркую комнату, где за длинным столом сидели семеро. Они тихо переговаривались, перекладывали перед собой какие-то бумаги и искоса посматривали на вошедшую студентку.

Никки огляделась. Комната была увешана портретами очень солидных людей и излишне нагревалась вечерним солнцем – часть обширного арочного окна даже зашторили. На столе комиссии густо стояли графины, стаканы и вазы с кондитерской мелочью. Девушка рассмотрела присутствующих попечителей, но они оказались пожилыми и незнакомыми.

Пауза неприлично затянулась. Никто не пригласил Никки сесть, да и стульев вокруг неё не наблюдалось.

«Если бы сюда вошёл король Дитбит, его бы они тоже игнорировали? Почему взрослые не видят в школьнике человека, равного себе?»

Другой на её месте давно бы закипел. Струйки пара уже свистели бы, а крышка дребезжала. Но Никки лишь пожала плечами: «Неприязнь стариков к нам можно понять. Обычный подросток не равен королю, а гораздо богаче – у него есть роскошь будущего. Любое завтра выше, чем вчера» .

Наконец, рослая седая дама, сидящая в центре, подняла глаза от бумаг и, не здороваясь, спросила:

– Вы – мисс Гринвич?

Обычный школьник трепетал бы перед строгой комиссией и психологическим давлением, витающим в сухом и душном воздухе попечительской комнаты, но Никки выросла очень независимой девушкой и в таком месте, где трепет был непозволительной роскошью. Поэтому абсолютно никакого пиетета перед взрослыми она не испытывала, за что Джерри восхищённо называл Никки «социальным динамитом».