Хью Хауи - Бункер. Смена

— Но не меня, — отметил Дональд.

— Проверяли всех, — возразил Снид.

— Но не его. — Турман уставился на крышку капсулы. — В последний момент произошла замена. Перестановка. Я утвердил его. И если он приобретал таблетки на ее имя, то и в его медицинской истории такое нигде не отмечено.

— Надо все рассказать Эрскину, — решил Снид. — Я могу с ним поработать. Возможно, мы составим новый препарат. Такое может объяснить некоторые случаи невосприимчивости в других бункерах.

Снид отвернулся от капсулы — ему не терпелось возвратиться в свой офис. Турман взглянул на Дональда.

— Хочешь побыть здесь еще?

Дональд посмотрел на сестру. Ему хотелось разбудить ее, поговорить с ней. Хорошо бы прийти сюда в другое время — просто навестить.

— Предпочел бы сюда вернуться.

— Посмотрим.

Турман обошел капсулу и опустил руку на плечо Дональда, потом легко и сочувственно сжал его. Он направил Дональда к двери, и Дональд не обернулся, чтобы увидеть новое имя сестры на экране. Имя не имело значения. Он знал, что она здесь, а для него она всегда будет Шарлоттой. Она никогда не изменится.

— Ты хорошо поступил, — сказал Турман. — Очень хорошо. — Они вышли в коридор, и он запер массивную дверь. — Возможно, ты наткнулся на причину, из-за которой Виктор был настолько одержим твоим отчетом.

— Неужели? — Дональд не видел связи.

— Думаю, его совершенно не интересовало, что ты там написал. Я считаю, что его интересовал ты.

Вместо того чтобы спустить Дональда на пятьдесят четвертый, они поднялись в лифте в кафетерий. Время обеда уже почти наступило, и он мог помочь Турману с подносами. Пока на панели загорались и гасли номера этажей, отмечая продвижение по шахте лифта, Дональд размышлял над намеком Турмана насчет Виктора. Что, если Виктора интересовала лишь его устойчивость к препарату? И в его отчете вообще не было ничего, достойного внимания?

Они миновали сороковой этаж, кнопка с этим номером осветилась и погасла, и Дональд подумал о восемнадцатом бункере.

— И что это означает для восемнадцатого? — спросил он, глядя на следующий подсвеченный номер.

Турман смотрел на дверь из нержавеющей стали. На ней виднелся отпечаток запачканной смазкой ладони: кто-то потерял равновесие и уперся ладонью в дверь.

— Вик хотел попробовать для восемнадцатого еще одну перезагрузку. Я никогда не видел в этом смысла. Но, возможно, он был прав. Наверное, мы дадим им шанс.

— А что делается при перезагрузке?

— Сам знаешь, что делается. — Турман повернулся к нему. — То же, что мы проделали с миром, только в малом масштабе. Уменьшить население, стереть компьютеры, очистить у людей память, попробовать все сначала. С этим бункером мы такое уже проделывали несколько раз. Но в этом есть и риск. Нельзя нанести травму, не создав хаоса. В какой-то момент легче и безопаснее просто выдернуть пробку.

— И прикончить их, — завершил его мысль Дональд.

Он понял, против чего выступал Виктор, что хотел предотвратить. Жаль, что он уже не сможет с ним поговорить. Анна сказала, что Виктор часто его упоминал. И, по словам Эрскина, он сказал, что хотел бы, чтобы здесь руководили люди наподобие Дональда.

На верхнем этаже двери лифта открылись. Дональд вышел и немедленно почувствовал, насколько странно ему ходить среди работников очередной смены, быть с ними и одновременно вдалеке от повседневной жизни первого бункера.

Он заметил, что никто не смотрит на Турмана с почтением. Он не служил руководителем этой смены, и никто не знал его в этой роли прежде. Они сейчас были просто двумя работниками, один в белом и один в бежевом комбинезоне, пришедшими за едой, а заодно и посмотреть на мир снаружи.

Дональд взял поднос с едой и вновь отметил, что большинство обедающих сидят лицом к экрану. Лишь двое расположились к нему спиной. Он пошел следом за Турманом к лифту, хотя ему очень хотелось поговорить с этими людьми, спросить, что они помнят, чего боятся. И сказать, что в их страхе нет ничего плохого.

— Зачем нужны экраны в других бункерах? — негромко спросил он Турмана. Он видел мало смысла в тех особенностях других бункеров, которые не помогал создавать. — Зачем показывать им, что мы сделали?

— Чтобы они оставались внутри. — Удерживая поднос, Турман нажал кнопку вызова скоростного лифта. — Мы показываем им не то, что мы сделали. Мы показываем то, что снаружи. Экраны и несколько запретов — это все, что их сдерживает. Есть у людей такая болезнь, Донни, неудержимое стремление двигаться вперед, пока мы во что-то не упираемся. И тогда мы пробиваем туннель сквозь это препятствие, или переплываем океан, или перебираемся через горы…

Подъехал лифт. Человек в красном комбинезоне реакторщика, извинившись, покинул кабину и прошел между ними. Они шагнули внутрь, Турман нашарил в кармане пропуск.

— Страх, — сказал он. — Даже страха смерти едва хватает, чтобы одолеть это стремление. И если мы не покажем, что ждет их снаружи, они выйдут сами, чтобы посмотреть. Человечество так поступало всегда.

Дональд задумался над его словами, над своим стремлением вырваться из объятий давящего со всех сторон бетона, даже если оно означало смерть. Медленное удушение внутри было еще хуже.

— Я предпочел бы перезагрузку, чем уничтожение целого бункера, — сказал Дональд, глядя на мелькающие номера этажей.

Он не стал упоминать, что читал про живущих там людей. Перезагрузка будет означать мир, полный потерь и боли, но в нем останется и шанс на дальнейшую жизнь. Альтернативой была смерть для всех.

— Мне самому все меньше хочется с ними покончить, — признался Турман. — Когда Вик был с нами, я возражал лишь против того, чтобы зря тратить время на другой бункер вроде этого. Теперь же, когда его не стало, я поймал себя на том, что симпатизирую этим людям. Ну, вроде как уважаю его последнюю волю. И это опасная ловушка, в которую не следует попадать.

Лифт остановился на двадцатом. Вошли двое работников, они сразу прекратили разговор между собой и всю поездку молчали. Дональд подумал, что процесс очистки бункера лишь дает им возможность наблюдать, как насилие повторяется. Великие войны прошлого тоже были такими. Он вспомнил две войны в Иране. Новое поколение быстро обо всем забывало, и сыновья отправлялись в битвы, в которых уже прежде сражались их отцы.

Работники вышли на этаже с комнатой отдыха и спортзалом, возобновив разговор, едва двери лифта закрылись. Дональд помнил, как ему нравилось изнурять себя, поднимая тяжести в спортзале. Сейчас, почти лишившись аппетита, он лишь худел. Не имело смысла качать мускулы, потому что нечему было сопротивляться.

— Поэтому я иногда и гадаю, уж не потому ли он покончил с собой, — проговорил Турман. Лифт опускался к пятьдесят четвертому этажу. — Вик рассчитал все. Каждая мелочь имела смысл. Быть может, его способом выиграть наш спор стало обеспечить за собой последнее слово. — Турман взглянул на Дональда. — Черт, как раз это в конечном итоге и мотивировало меня разбудить тебя.