Борис Миловзоров - Рок

Он поймал себя на мысли, что опять потерял представление о времени. Что здесь за место такое, где минуты перемешиваются с часами? Что он вообще тут делает? Ему всегда везло в жизни, даже тогда, когда он угодил к дохам-мусорщикам, – ведь он, несмотря ни на что, остался человеком. Он прошел жуткий путь, как ему тогда казалось, на волю, и ему опять везло, он жив и здоров, но где воля? Да и что такое воля? Почему не плюнуть на все, на этого загадочного Хозяина, не повернуть прочь и не попытаться уйти? Мало шансов выжить? Это точно. А жить рабом, что, судя по всему, ему предстоит, – это хороший выбор? Их дружная компания распалась сегодня окончательно и бесповоротно, это Бенни вдруг понял отчетливо. На душе было грустно и пусто. Прав был Джованни: стоит он перед этими воротами, как перед судьбой и, вполне возможно, здесь и придет конец его затянувшимся странствиям. Ну не может же везти бесконечно!

Но вдруг ворота тронулись, очень медленно и бесшумно. Адамс даже подумал поначалу, что ему померещилось. Но нет, створки двигались. Он заволновался: что за ними? Потянулись мучительные минуты. Бенни с места не трогался, ждал. Между створками была тьма. Только когда ворота раскрылись полностью, в помещении возник свет все от тех же светильников на потолке. Комната была совсем небольшой по сравнению с огромным залом, с обычными стенами из скальной породы и низким потолком. Она была совсем пустой, если не считать каменного возвышения в середине в форме кресла. Ни души. Адамс шагнул вперед.

Кресло оказалось удобным, хотя и из камня. Бенни откинулся и почувствовал себя комфортно, казалось, кресло изгибается под него. Он замер и пощупал подлокотник – да нет же, обыкновенный камень! Тем не менее, когда он попытался вытянуть ноги, под ними немыслимым образом оказалась опора. Чудеса, подумал Адамс, и легкомысленно развалился в самой удобной позе. Так, а дальше что? Он немного полежал, наслаждаясь блаженным покоем. Только сейчас он понял, как устали его ноги. Захотелось спать. Он прикрыл глаза, но тут же открыл. Что-то его беспокоило. Вокруг было все так же тихо и пустынно. Бенни огляделся. Ничего нового он не увидел, разве что в правом углу в стене чуть заметно выделялся светлый прямоугольник. «Дверь, наверное», – безучастно подумал Адамс и закрыл глаза.

Многочасовые бдения Георга над конспектами прорвали плотину непонимания. Вчитываясь в строчки, он через минуту переставал их видеть, вместо них перед внутренним взором возникали и рушились миры, раскрывались сокровенные тайны мироздания. Они захватывали, манили вглубь. Ночью Проквусту стали сниться странные сны, в них он продолжал сидеть над своей тетрадью, только листы у нее были словно каменные, он пытался их перевернуть, но тяжесть их была превеликая. Каждый раз Георг просыпался в поту, тяжело дыша, а перед глазами маячило начало приоткрытой страницы. Иногда в такие моменты на него смотрели чьи-то глаза, бездонные, знающие, Георг боялся даже самому себе признаться, что он их уже видел, что они похожи на глаза Духа. Ему становилось страшно, и он гнал прочь мысли о Вересе.

Сегодня вечером в келью, где Проквуст в одиночестве листал свою тетрадь, заглянул Норех. Он долго молча смотрел на застывшего от неожиданного визита ученика, прежде чем заговорил.

– Как успехи, Георг, готов к продолжению бесед?

– Не совсем, – ответ вырвался у Проквуста помимо его воли. На самом деле он страстно хотел вновь оказаться в полумраке кабинета Ректора, услышать его завораживающий голос. Но что-то внутри противилось этому желанию, говорило ему: ты еще не закончил, ты еще не готов…

– Да-а-а?! – удивился Норех. – И сколько же тебе еще нужно времени?

– Два вечера.

– Именно два?

– Да.

– Что ж, изволь. Два дня я тебе даю. – Ректор повернулся было к двери, но, обернувшись пристально посмотрел на Проквуста. – Ты изменился, Георг. Надеюсь, в лучшую сторону.

Проквуст опять остался один. Он сидел и размышлял, почему у него вылетело это «не совсем», что за прихоть такая? Поломав голову, но так ни к чему и не придя, он решительно придвинул к себе тетрадь…

Что же происходит с эгосферами, категорически отринувшими Бога? Вероятно, они постоянно испытывают со стороны Бога определенное давление, которое направлено, с одной стороны, на ограничение их места в общем строе мироздания, а с другой – на нейтрализацию возможного противодействия с их стороны «планам» Всевышнего.

Господь всемогущ и всеведущ, в противном случае подвергается сомнению его божественный статус. Логично предположить, что он бы непременно нашел способ уничтожить строптивцев, однако не делает этого. Почему? Только ли из-за доброты, да и приемлемо ли здесь это понятие? Ведь эгосферы не приняли Бога, значит, находятся вне его сферы добра, любые моральные догмы к ним неприменимы. Очевидно, дело тут не в доброте или недоброте, а в целесообразности. Если бы Бог счел нужным, он уничтожил бы строптивцев без всякого сожаления, а раз этого не делает, то видит в этом определенный смысл. Бог выше любых внешних обстоятельств, у всех его действий мотивы могут быть только внутренними. Бог не руководствуется обстоятельствами, он создает их сам. Несколько позже мы рассмотрим мотив такой терпимости Бога к отверженным, а пока ограничимся выводом, что они ему для чего-то потребны.

А каково же поведение самих строптивцев? Во-первых, они, очевидно, пытаются свести к минимуму влияние Бога. Возможно ли это? Да, если внутри эгосферы не останется ничего и никого, что может быть Богом притянуто. А это как раз то, что укладывается в наши моральные установки: забота о ближнем, жалость, прощение, милосердие.

С нашей точки зрения вне Бога останется только то, что сопутствует глубочайшему эгоизму, то есть постановка во главу всего одного принципа: собственный интерес превыше всего! Эгосфера исповедует только свои собственные интересы, она пойдет на любые действия, если они диктуются собственной пользой: на вероломство, предательство, жестокость. Причем словесное обозначение этих действий, имеющее для нас негативную окраску, для эгосфер может быть доблестью, предметом зависти и подражания, а скорее всего – законом их существования.

Обладая вышеперечисленным набором качеств, эгосферы неминуемо начинают борьбу между собой. В ней возможны союзы, соглашения, но всегда временные, непрочные. Война каждого с каждым будет вестись до победного конца, сколько бы времени на это ни потребовалось. Каков этот конец? Это окончание процесса взаимопоглощения (или уничтожение непокорившихся). Более сильные эгосферы поглощают (буквально пожирают) более слабых. Ни о каком добровольном единении не может быть и речи. В конечном счете, остается единственный победитель – эгосфера, ставшая Антибогом. Естественно, что уровень развития любой эгосферы должен быть очень высоким, она должна перейти этап материальной цивилизации, твердо овладеть прямыми возможностями «чистого» разума.