Галина Манукян - Дикторат

Злость ушла, уступив место досаде. Лучше раньше понять, кто не друг тебе, чтобы потом не зализывать раны предательства.

– Неплохо придумано. Чего сам не догадался? – спросил Эдэр.

– Все гениальное просто, – засмеялся Тим, – а я вечно ныряю в какие-то сложности. Так вот, Лиссандра хотела выйти до рассвета поохотиться, а я как бы с ней. У нее проблемы со слухом, так вроде безопаснее.

– Ты и охота? В лесу на рассвете? – хохотнул Эдэр. – Забавно.

– Я как раз об этом, – щупальце взвилось из-за спины Тима, словно гигантский червь из кошмаров, отбросило жуткую тень на стену, заставив меня вздрогнуть, но парень лишь почесал им нос, – хотел спросить, может, ты с Лис пойдешь? Если время есть. Было б здорово… Да, Эд?

Голос Тима, обычно певучий и солнечный, вдруг стал тусклым, и до меня дошло: «Да ведь он боится выйти на белый свет! Даже ради идеи, ради будущего освобождения… Боится людей куда больше, чем я – его щупалец». Но кто бы стал осуждать парня? Подлая жалость закралась мне в сердце. Будь я мутантом, возможно, и мне бы не хотелось вылезать из кротовой норы.

Эдэр посмотрел на меня с любопытством и, скрестив руки на груди, спросил:

– Ну что, чумашка, не проткнешь меня на охоте стрелой, попутав случайно с вепрем?

– Я подглуховата, но не слепа, – заметила я, и мои губы расплылись в коварной улыбке: – Но если еще раз назовешь меня чумашкой, мое зрение сядет от расстройства, а тогда перепутаю и с вепрем, и с медведем, и даже с зайцекотом.

– Только не подеритесь, – просяще улыбнулся Тим, стоя на пороге.

Эдэр усмехнулся. Другу не хватало разве что синего платочка в руки – помахать на прощание, как славянка в старой песне.

Чумашка, словно выпущенная из клетки дикая кошка, почуявшая запах леса, дичи и свободы, огляделась, повела носом и тут же рванула вперед.

Гигант кивнул другу и понесся за девчонкой. Не прошло и пары минут, как они уже выбрались из сада.

Неудержимая, ловкая, с луком за плечами и стрелами в тубусе на бедре, чумашка перепрыгивала через камни, огибала кусты, наслаждаясь каждым движением, каждым глотком свежего воздуха, молча изумляясь буйству зарослей и высоте деревьев. И Эдэр, следуя рядом, ловил это наслаждение, впитывал его вместе с ней, как высушенная губка приятную влагу. Оттого и лес в предрассветной дымке, и трава в росе, сине-зеленая в прогалинах, и разноголосица сверчков казались Эдэру восхитительными. Будто видел он все это в первый раз. Будто по немыслимому волшебству смотрел ее глазами, чувствовал ее телом. И пусть любую пичугу можно было поймать в двух шагах от сада, Эдэру было так хорошо, что не хотелось останавливаться – лишь бы бежать по лесу бок о бок, как два дикобарса.

Чумашка обернулась:

– Какие птицы тут у вас водятся? Воробьи не в счет.

– Много разных, – так же шепотом ответил он, – но для вашего дела лучше поймать экземпляр покрупнее: сокола, кречета или горного гуся. Покажу, где. Заодно и место посмотрим, куда переселиться подальше от жрецов.

– Хорошо, веди. – Чумашке тоже явно не хотелось возвращаться быстро.

И Эдэр внезапно понял, что именно ему так нравилось в ней. Отсутствие фальши и эта яркая страсть к свободе – ее девушка, казалось, излучала каждой своей клеткой: блестящими волосами, живым взглядом, гибкостью мышц, плавно перекатывающихся под кожей при движениях. Двигалась она быстро и грациозно, как умеют только хищные кошки. Кстати, они не выживают в неволе. Командо хотел держать в зверинце такую красотку с желтыми глазами и смоляным мехом, но сколько бы их не ловили, те дохли, не глядя на отборное мясо.

А Эдэру хотелось, чтобы Лиссандра жила. До своего возвращения в убежище он чуть с ума не сошел, думая, жива ли помеченная или дар уже убил ее. Оттого взвился, когда выяснилось, что чумашка обманула и уже с зимы живет после удара молнией. Ни много, ни мало – полгода. Это значило, что дар у Лиссандры был не таким, как у других. Выходит, Эдэр волновался зря. Как последний дурак.

То, что женщина способна охотиться, вырезать из дерева вполне годный лук и стрелы, для гиганта было в диковинку. Нет-нет, да в душу закрадывалась досада от того, что Лиссу приходится и придется скрывать, тогда как наложницы, которые причитались ему по закону, были интересны не более садовых улиток. Была в этом какая-то несправедливость, но как все изменить, Эдэр не знал. А изменить захотелось. Он поймал себя на мысли, что кланы, которых они подчинили, возможно, живут лучше глоссов, ведь у них оставались изжившие себя традиции жить семьей вместе с женщинами, а не исключая их. Хотя, – думал Эдэр, – Мадара и Танита тоже не из местных. Но в них ничего от чумашки не было, лишь предсказуемость и скука. Может, управы из кланов специально таких присылали глоссам? Или глосские надсмотрщицы настолько ломали характер наложницам? Черт их разберет! Главное, сейчас он с Лиссандрой. И это было интересно.

Эдэр знал эти горы хорошо, и потому повел Лиссу вверх, к плато. Уж очень хотел поразить. А такого, что покажет, она точно в жизни не видела.

Лес кишел звуками: стрекотал, шуршал, заливался трелями птиц, касался кожи прохладными листьями и влажной порослью. Эдэр и Лисса пробирались по узкой тропе мимо резко пахнущих зарослей самшита, мимо стройных рядов корабельных сосен, меж которых расползалась голубая дымка, мимо густо обвитых гигантским плющом буков, кряжистых дубов и причудливых скалистых стен, уносящихся серыми глыбами к небу. Девушке все было в новинку, пожалуй, кроме камней и валунов, но она старалась этого не показывать.

«Гордая! – подумал Эдэр. – Ну, ничего. Все равно удивишься».

Они замедлили шаг на подъеме. Воздух постепенно из сизого превращался в серый, затем в белесый, а потом стал наполняться желтоватым теплом. Тропа свернула к естественной лестнице из камней. Поднявшись по ней, охотники вышли на плато в тот момент, когда небо залилось нежно-оранжевыми красками. Трава утратила синеватый оттенок и заискрилась бриллиантами росы под вырвавшимися, наконец, из-за дальней гряды, лучами солнца.

Лиссандра остановилась. Эдэр осторожно коснулся ее предплечья и показал пальцем вниз:

– Смотри!

– Духи…

Эдэр с таким удовольствием наблюдал за изумлением, восторгом, неверием на лице девушки, словно голубое озеро, раскинувшееся внизу в окружении сосен, смастерил сам.

– Сколько воды!

– Красиво? – улыбнулся он.

– Да-а-а, – только и смогла она выдохнуть.

Эдэр расправил плечи и с довольным видом оглянулся:

– Хотел тебе показать. Теперь можно и поохотиться.

Дом жреца и каменные ворота шлюзов остались скрытыми за лесистым мысом. Кордоны они обошли седьмой тропой, поэтому здесь можно было оставаться спокойным, зная наверняка, что никто не сунется.