Галина Манукян - Дикторат

Тошнота подкатила к горлу, в голове помутилось, но я не остановила поток, пока охваченный огнем и голубыми разрядами зверь не сорвался в пропасть. Река закрутила животное в воронке и, поглотив на мгновение, выплюнула уже мертвую, частично обугленную тушу на поверхность. Течение понесло ее вниз, к скалам. Отчаянно пытаясь не потерять сознание, я опустилась без сил на крыло. Эдэр пошевелился, согнул ноги в коленях.

«Слава духам, жив!» – подумала я и отключилась.

Меня кто-то усиленно тормошил липкими руками.

– Давай, Лиссандра, приходи в себя! Ну же, сколько можно! Только попробуй у меня умереть! Пожалуйста, чумашка…

– За чумашку дам в глаз, – хрипло выдавила я и, расклеив веки, увидела перед собой вымазанное в крови лицо Эдэра.

– Не дотянешься, – с облегчением выдохнул он.

– Живой? – задала я глупый вопрос и попыталась сесть. Мутило непередаваемо, в голове стреляло. Снова зажмурилась и пробормотала: – Ты весь в крови…

– Не вся моя. А так живой, малость потрепанный.

Судя по виду Эдэра, потрепан он был совсем не малость: на предплечье кожа выворочена с мясом, руки изодраны когтями, штаны тоже – о чем свидетельствовали кровавые полосы от четырехпалых лап на грязной темной ткани. На скуле глубокий порез, заливший багровыми потоками левую сторону лица.

– В твоем бизнес-классе тряпки найдутся? Перевязать бы тебя, – сказала я.

– Не знаю.

– Пойдем, умоешься сначала.

Он не ответил.

Кряхтя и скрипя, как ржавая повозка, я поднялась и повернулась к противоположной стороне крыла, над которым струились несколько ручейков. Протянула руку гиганту – каким бы он ни был мощным, а досталось Эдэру здорово.

– Хватайся.

– Я сам, – Эдэр гордо оперся о собственную уцелевшую руку и, закусив губу, встал на ноги.

– Больно? – сочувственно спросила я.

– С чего взяла? – недовольно буркнул он.

Да уж, знаю такую породу мужчин: ни за что не покажут свою слабость, не признаются, что болит или что чего-то не могут. Скорее лоб расшибут, а простое слово сочувствия или руку помощи сочтут за оскорбление.

Эдэр расправил плечи и пошел к ручьям, не обернувшись на меня. Упрямый. Он обмылся, как смог. Но кровь из скулы и руки так и продолжала сочиться.

– Без перевязки не обойтись, – вздохнула я.

– Подожди, – рявкнул он. – Там, может, еще одна тварюга притаилась. Тебя, мелкую, и детеныш сожрет.

– И детеныша поджарю, – скептически усмехнулась я.

У самых ступеней меня качнуло. Он, забыв про свои раны, кинулся поддерживать. Я смутилась и проскользнула в люк. Тут везде остались следы борьбы – алые отметины на белом пластике и ребристой железной площадке, пучки рыжей шерсти, желтый клык… Я достала нож из-за пояса и пошла вверх по лестнице, несмотря на протесты Эдэра.

Что-то зашуршало за дверью с закругленными углами, и я замерла. Неужто, и правда, там прячется еще один шипастый гад? Собравшись с духом, толкнула дверь. Под ноги выскочила зеленая крыса. Фу, ядовитая тварь! Эдэр пнул ее ботинком, и крыса, трепеща розовыми лапками, полетела в проем, пока не расквасилась о пол первого этажа. Я ткнула пальцем в до сих пор золотистую табличку:

– Это, что ли, бизнес-класс?

– Угу, – кивнул Эдэр, встряхивая головой.

По-моему, ему было совсем худо.

Я поторопилась найти что-то для перевязки. Бизнес-класс – это было, и правда, круто. Куча практически целых кресел, лишь кое-где проеденных крысами. Каждое было огорожено пластиковыми перегородками и столиками с экранами. Пластик – удивительный материал – что бы ни происходило вокруг, не гниет и практически не меняет цвет.

Эдэр плотно захлопнул дверь, подперев ее тележкой, что стояла здесь, и повалился в первое попавшееся кресло.

– Сейчас, сейчас, – бормотала я, обыскивая многочисленные ящички и шкафчики.

Но, проклятье, ничего приличного не было, если не считать рассыпающееся в руках, когда-то белое тряпье. Я запаниковала, но тут же взяла себя в руки и, спрятавшись за перегородку, стянула майку. Толком даже шнурки на кожаном жилете не затянула. Подхватила жестяное ведерко – набрать воды в ручье, и набор с нитками, что валялся на одном из кресел. Рану Эдэра на руке явно надо было зашивать. Хотя черт его знает, как это делается…

Отрезав от соседнего кресла ремень, я вернулась к Эдэру.

– Чего суетишься, мелкая? – спросил он.

Выложив находки на столик возле него, я села на поручень кресла, но не ответила, набираясь духу. Пожалуй, ткнуть иголкой в рану было пострашнее прочего. Убить птицу на охоте – это одно, но мучить человека… Я только раз видела, как жрец зашивал плоть наживую. Раненый охотник кричал тогда нечеловеческим голосом, правда, ему горный баран вспорол живот так, что даже внутренности было видно. Воспоминания смелости не придали. Напротив, волнение зашкалило, в висках застучало, и у меня снова скопились искры в пальцах. Да что же это такое?! Сейчас иголка от них раскалится. Я в растерянности уставилась на кровоточащую рану на предплечье.

– Прижечь надо, – будто успокаивая меня, сказал Эдэр и протянул мне кинжал. – Хотя… Постой-ка, чумашка.

Я даже не обиделась. К моему удивлению в его глазах промелькнул интерес, словно ему совсем не было больно.

– У тебя в руках сейчас электричество имеется?

– Да. Зачем? – не поняла я.

Он отложил кинжал в сторону и соединил края своей рваной раны.

– Приложи пальцы или ладонь, из чего там у тебя разряды идут, и шарахни по шву.

Я оторопело посмотрела на гиганта. Он не шутил.

– Давай-давай, – подбодрил меня он. – Я раскаленным металлом раны прижигал, чтобы кровь остановить. Так что своими пальчиками хуже не сделаешь.

Выдохнув, я предупредила:

– Сейчас будет больно.

– Только сейчас? – хмыкнул он, но уже в следующее мгновение громко втянул сквозь зубы воздух и зажмурился, потому что я дотронулась кончиками пальцев до раны и выпустила разряд.

Мне и самой стало дурно при виде его побледневшего лица. Но Эдэр был прав: кровотечение прекратилось. Тогда я провела пальцем по глубокому порезу на его скуле, высвобождая искры. Кровь и здесь запеклась тонкой корочкой. Эдэр поморщился и распахнул веки. Его глаза будто бы стали еще больше, еще синее.

– Спасибо, – хрипло проговорил он, взглянув на припаянные друг ко другу потемневшие края кожи на предплечье. – Ты молодец.

– Сейчас перевяжу, – подхватилась я и принялась завязывать разорванную майку над бицепсом. – Чтобы наверняка.

Свободной рукой Эдэр убрал мокрые пряди со лба.

– Лиссандра… Тим назвал бы тебя многофункциональной: и с луком управляешься, и зверей лупишь разрядами, и штукенции всякие включаешь, и лечишь… – заметил он задумчиво. – Переодеть бы тебя пацаном и брать с собой в рейды. Наши ребята оценили бы, но, – он перевел взгляд с моих рук на болтающийся на голом теле жилет, задержался на груди и шее, а затем, внимательно изучив мой подбородок, щеки, нос, рот, посмотрел в глаза, – пацанов таких не бывает. Красивых.