Уильям Гибсон - Нулевое досье

Стальные двери и два слоя полотна не могли полностью заглушить ее голос.

Гаррет глянул на Холлис:

– Она снаружи.

– Знаю, – ответила Холлис. – Не стала тебя отвлекать. Надеялась, она просто пописать.

Длинная молния расстегнулась, и в щель втолкнули заплаканного Бобби Чомбо. Он, рыдая, упал на баклажановый пол. Следом в щели возникло лицо Хайди.

– Это тот чувак, да?

– Хайди, я когда-нибудь говорил тебе, как восхищаюсь твоей красотой? – спросил Гаррет.

– Он обмочился со страху, – сообщила Хайди.

– Не он один, поверь, – сказал Гаррет, качая головой.

– Где Аджай? – хмуро спросила Хайди.

– Едет на закорках у Чарли. Как раз мечтал ближе с ним познакомиться. – Гаррет снова повернулся к экранам.

Милгримов был пуст, вернее, светился нежнейшей тёрнеровской гаммой: розовато-серой, уже без всякой примеси зеленого.

На Фионином экране люди забирались в машину.

– Поезжай, – сказал Гаррет машине на экране и сделал движение рукой, словно подталкивая ее. – Пожалуйста.

Машина выехала из кадра.

– Я попрошу вас всех на минуту выйти, – сказал Гаррет.

– Зачем? – спросила бестелесная голова Хайди.

– Потому что мне надо сделать кое-что очень гадкое, – объявил Гаррет, доставая телефон, по которому говорил с американским агентом, – и я не хочу, чтобы он, – кивок в сторону Чомбо, – рыдал на заднем плане. Могут неправильно понять.

Холлис встала рядом с Чомбо на колени.

– Бобби? Я – Холлис Генри. Мы встречались в Лос-Анджелесе. Помнишь?

Бобби зажмурился и затряс головой.

Холлис пропела первые строки «Такой быть сложно» – впервые за последние лет десять. Затем повторила – если не совсем верно, но, по крайней мере, ближе.

Бобби помолчал, передернулся, открыл глаза.

– У тебя случайно нет, блин, сигаретки?

– Извини, – ответила Холлис, – я…

– У меня есть, – сказала Хайди. – Снаружи.

– Я с тобой никуда не пойду.

– Я тоже с тобой выйду, – сказала Холлис.

– Можешь забрать всю пачку. – Хайди белой рукой с черными ногтями расстегнула черную молнию.

Чомбо уже был на ногах и кутался в тонкий трикотажный халат. Он глянул на Холлис, затем опасливо шагнул в ощетиненную пластмассовыми зубами щель.

Холлис последовала за ним.

Почти сразу после того, как Фоли и остальные уехали на черной машине, у Фиониного дрона сели аккумуляторы, и он рухнул камнем. Милгрим сложил камуфляжную пленку и спрятал в карман. Он же разыскал дрон, правда только когда наступил на него, раздавив кожух винта. Фиона, ничуть не расстроившись, сунула дрон под мышку, словно пустой поднос, и быстро повела Милгрима к своему «кавасаки».

– Отправим его «Федексом» назад в Айову, там починят, – сказала она, вероятно, просто чтобы остановить извинения Милгрима.

Теперь он держал коптер, а Фиона рылась в медицинском ящике на заднем сиденье. Милгрим осторожно встряхнул коптер. Внутри что-то брякнуло.

– Вот, – сказала Фиона, доставая очень блестящий черный шлем, запаянный в прозрачную пленку. Содрала полиэтилен, забрала дрон и протянула Милгриму шлем. Убрала дрон в ящик, захлопнула крышку. – Тот, что от миссис Бенни, тебя уже достал.

Милгрим не удержался: перевернул шлем и понюхал подкладку. От нее пахло новой пластмассой, больше ничем.

– Спасибо. – Он глянул на «кавасаки». – Где я сяду?

– По сути, я буду у тебя на коленях.

Фиона взяла ремень сумки, перекинула ему через голову, наискось, и поцеловала его в губы – быстро, но крепко.

– Садись, – сказала она. – Он велел отсюда уезжать.

– Да. – И Милгрим, задохнувшись от счастья, надел новый шлем.

– В Корнуолле круто, – сказала Хайди по айфону Холлис. – Еще не придумала, где развеять маму и Джимми, но это клевый повод кататься на машине.

– Как у Аджая со щиколоткой?

Холлис смотрела на Гаррета: тот, лежа на кровати, упражнял Франка с помощью желтого резинового шнура. В открытое окно влетал ветерок и звук вечернего транспорта. Номер был больше того, в котором она жила две недели назад, двойной, но с теми же кроваво-красными стенами в псевдокитайских монограммах.

– Хорошо. Но он по-прежнему ходит с той хитрой палкой, которую дал ему твой хахаль. Чудо, что руки с тех пор помыл.

– Он успокоился?

Аджай страшно переживал, что упустил Чомбо и не успел двинуть тому, что с «каскадом». Он говорил, убогого Фоли кто угодно уложил бы одной левой, хоть Холлис; ему вообще надо было в больнице лежать, а не на дело ехать. Более того, Грейси, вооруженного автоматом, обезвредил и вовсе Милгрим. С другой стороны, Аджай вроде бы подружился с Чарли и намеревался по возвращении из Корнуолла научиться, как ронять противника, словно к нему и не притрагиваясь. Гаррет, насколько поняла Холлис, сомневался в успехе затеи, но Аджаю не говорил.

– По счастью, он не может так долго держать в голове одну мысль, – сказала Хайди. – Где Милгрим?

– В Исландии, – ответила Холлис. – Или на пути туда. С Губертом и обеими Доттир. Он звонил утром. Я не поняла, он на корабле или на самолете. Сказал, это самолет, но почти без крыльев и практически не летает.

– Ты счастлива?

– Да, – сказала Холлис, глядя, как Франк сгибается и разгибается в мягком парижском свете. – До жути.

– Береги себя. Я отключаюсь. Аджай вернулся.

– И ты себя береги. Пока.

Милгрим и Хайди, сказал Гаррет, спасли его задницу. Милгрим – тем, что вырубил Грейси, который, вопреки расчетам Гаррета, приехал с огнестрелом, а Хайди (она вылезла из машины пробежаться, чтобы прогнать клаустрофобию) – тем, что заметила Чомбо, уходившего в сторону Ислингтона, и силком приволокла к фургону.

Холлис помнила, как они стояли перед фургоном. Бобби ныл, чтобы ему разрешили выкурить еще сигаретку, а хорошенькая норвежка-водитель требовала быстро и тихо забираться в фургон. Тут подъехал Пеп на бесшумном велосипеде, вручил Холлис потрепанный пакет из супермаркета, ухмыльнулся и укатил прочь. Когда она прошла через две черные молнии, Гаррет, уронив плечи, сидел в кресле перед пустыми экранами.

– Ты себя нормально чувствуешь? – спросила она, стискивая его плечо.

– Отходняк, – сказал Гаррет. – Обычное дело.

Но через несколько минут, когда фургон уже ехал, Гаррет вновь встрепенулся.

– Сколько? – спросил он кого-то в микрофон. Улыбнулся. – Одиннадцать машин без опознавательных знаков, – минутой позже шепнул он Холлис. – Бронежилеты, австрийские автоматы, несколько человек в костюмах химзащиты. Серьезные ребята.

Холлис чуть было не спросила, о чем речь, но Гаррет улыбкой и взглядом попросил ее молчать. Она протянула ему потрепанный пакет. Гаррет заглянул внутрь, и на Холлис глянул один чудовищный глаз самой безобразной футболки в мире.