Джеймс Баллард - Высотка

Ходили слухи о том, что многие жители, вернувшись с работы, обнаруживали свои квартиры перевернутыми — мебель и кухонные принадлежности были поломаны, провода выдраны. Странно, что запасы пищи при этом остались нетронутыми, словно грабежи были случайными и бессмысленными. Или весь разгром устраивали сами хозяева, даже не ведая, что творят, лишь бы поднять градус насилия?

Вечер окутывал высотку; стычки продолжались. Из окон восьми погруженных во тьму этажей пробивались лучи фонариков, словно обозначая приготовления к жестокому кровавому ритуалу. Лэйнг сидел в темноте на ковре в гостиной, прислонившись спиной к надежной громаде баррикады. Свет зажигать не хотелось из страха — разумеется, абсурдного — перед нападением врагов снаружи, через балкон. Прихлебывая виски из фляжки, Лэйнг смотрел телевизор — первые вечерние программы. Звук он отключил — не от скуки документальных фильмов и комедийных сериалов, а от бессмысленности. Даже реклама, так нацеленная на повседневную реальность, казалась трансляцией с другой планеты. Устроившись среди мусорных мешков, Лэйнг следил, как фальшивые домохозяйки наводят чистоту на безупречных кухнях и поливают дезодорантом ухоженные подмышки.

Думая о сестре, он радовался первым знакам надвигающегося насилия. Брезгливой Алисе, видимо, покажется отталкивающим упадочное состояние квартиры, зато ей будет что критиковать. Пот Лэйнга и налет на зубах одевали его в броню грязи и телесного запаха, но зловоние придавало уверенности — телесными выделениями он словно доминировал над территорией. Даже то, что туалет скоро забьется совсем (раньше он приходил от одной этой мысли в благоговейный ужас), теперь почти радовало.

Такой же отказ от стандартов гигиены наблюдался и у соседей. От их тел исходил сильнейший запах — фирменный знак высотки. Именно отсутствием этого аромата и пугал больше всего мир за стенами здания. Несколько дней назад Лэйнг поймал себя на том, что трется у стола секретарши, подбираясь поближе, чтобы она могла ощутить надежный запах. Девушка обалдела, круглыми глазами глядя на импозантного бомжа.

Тремя этажами выше разбилась рухнувшая на балкон бутылка. Осколки мелькали в темноте, как трассирующие пули. Магнитофон у открытого окна взревел на полную катушку, и осколки усиленной музыки прошили ночь.

Лэйнг перелез через баррикаду и отпер дверь квартиры. В лифтовом холле несколько соседей подтащили стальную дверь пожарного выхода к лестничной площадке. Пятью этажами ниже в разгаре был налет. Лэйнг и члены его клана столпились у стальной двери, вглядываясь в темноту лестничного колодца. Было слышно, как гудят шестеренки лифта, как ездит вверх и вниз кабина, переправляя новых атакующих к месту драки. С 20-го этажа, будто из пыточной ямы, донесся женский вопль.

С нетерпением ожидая, когда на помощь придет Стил, Лэйнг уже готов был отправиться на розыски. Но холл и коридор были забиты людьми — они бежали в темноте и сталкивались друг с другом, пытаясь пробиться к своим квартирам выше 25-го этажа. Атакующих отбросили. Лучи фонарей метались по стенам безумными семафорами. Лэйнг поскользнулся в липкой луже и упал среди мечущихся теней. Возбужденная женщина наступила на его руку, порезав каблуком запястье.

Следующие два часа в коридорах и на лестницах происходили местные бои, то выше, то ниже; баррикады восстанавливались и снова рушились. В полночь Лэйнг, скрючившись за перевернутой пожарной дверью, решил уже отправиться в квартиру Алисы, когда увидел среди поваленных стальных кресел Ричарда Уайлдера. В руке продюсер по-прежнему сжимал кинокамеру. Как громадный зверь, переводящий дыхание, он следил за тенями на стенах и потолке, словно вот-вот запрыгнет верхом на одну из них и погонит, как стаю зверей, вверх по воздуховодам высотки.

Стычка утихла, сместившись на нижние этажи. Лэйнг и его соседи собрались в квартире Адриана Талбота. Они расселись на полу гостиной, среди поломанных столов и легких стульев с продавленными сиденьями. Фонари у ног жильцов образовали круг света, в котором поблескивали бутылки виски и водки, передаваемые из рук в руки.

С забинтованной рукой психиатр ходил по квартире, пытаясь картинами в разбитых рамах завесить лозунги, написанные на стенах веселенькими аэрозольными красками из супермаркета. Похоже, Талбота больше обижали личные гомофобные выпады, чем всеобщий упадок здания, однако Лэйнг считал их стимулирующими. Злобные карикатуры на стенах сверкали в свете фонарей, как приапические изображения пещерных жителей.

— По крайней мере, вас не тронули, — сказал Талбот, присев на корточки рядом с Лэйнгом. — А меня явно выбрали козлом отпущения. Этот дом словно средоточие обид — все буквально выплескивают нерастраченные запасы инфантильной агрессии

— Они перегорят.

— Возможно. На меня сегодня вылили ведро мочи. Еще немного — и я сам схвачусь за дубину. И неправильно полагать, будто мы все движемся к светлому примитивизму. Мы видим тут гораздо менее благородных дикарей, чем наши не такие уж невинные постфрейдистские «я», разгневанные привычкой к ватерклозету, грудным вскармливанием и родительской любовью; мы видим гораздо более опасную смесь, чем все, с чем сталкивались наши викторианские предшественники. У наших соседей было счастливое детство, и все равно они в ярости. Может, их возмущает то, что у них не было шанса стать извращенцами…

Поглаживая синяки и передавая по кругу бутылки — для храбрости, — соседи заводили разговоры о контратаке и мщении. Стила по-прежнему не было. Почему-то Лэйнгу казалось, что тот должен быть здесь — будущий вождь, гораздо более значительный, чем Кросланд. Несмотря на травмы, Лэйнг ощущал подъем и силу и хотел вернуться в драку. Темнота придавала уверенности; это была естественная среда обитания в высотке. Лэйнг гордился собой — он научился передвигаться в совершенно неосвещенных коридорах — по три шага, не больше, — останавливаться и слушать тишину; даже по собственной квартире он двигался, пригибаясь к полу.

Настоящий свет высотки — это мгновенная фотовспышка, помогающая запечатлеть миг желанного насилия, чтобы потом пересматривать снимки в вуайеристском задоре. Что за порочные виды электрической флоры появятся на запачканных коврах в коридоре в ответ на новый источник света? Полы были завалены засвеченной фотопленкой, — хлопьями, выпадающими под внутренним солнцем.

Взвинченный алкоголем, Лэйнг с трудом встал, когда соседи, словно пьяные студенты, принялись пихать друг друга, подстегивая храбрость. Они спустились во тьме на три этажа и вошли в анклав брошенных квартир на 22-м; проходя по пустынным комнатам, пинали экраны телевизоров и били кухонную посуду.