Джеймс Баллард - Высотка

— Подожди тут, я схожу в супермаркет, куплю что-нибудь поесть. Почему ты не сказала, что голодаешь?

— Ричард, я тысячу раз говорила.

Она с пола наблюдала, как он ищет у нее в сумке деньги — свои в последнее время были Уайлдеру ни к чему. Он даже не обналичил последний зарплатный чек.

Заперев за собой дверь, Уайлдер отправился на поиски пищи и воды. Во время дневного перемирия жильцам нижней секции дома еще был доступен путь до супермаркета на 10-м этаже. Почти все лестницы перегораживали прочные баррикады — гостиные гарнитуры, обеденные столы и стиральные машины громоздились от ступеней до потолка. Больше дюжины лифтов из двадцати не работали. Остальные работали с перебоями, по прихоти любого властного клана.

В холле Уайлдер осторожно заглянул в пустые шахты. Куски металлических перил и водопроводных труб, перегораживающих шахты, как стопоры, чтобы не дать лифтам проехать, сами образовывали своего рода лестницу.

Стены были исписаны лозунгами и непристойностями, списки жильцов превратились в безумные каталоги. У дверей холла четкий указатель в военном стиле обозначал единственную безопасную лестницу, которой можно пользоваться ранним утром и в комендантский час — на протяжении трех часов.

Уайлдер поднял камеру и поглядел на знак через видоискатель. Отличный получится начальный кадр. Уайлдер по-прежнему был убежден, что необходимо оставить визуальное свидетельство всего, что происходит в высотке, хотя решимость его таяла. Развал высотки напоминал ему один фильм — городок в Андах сползал по склону горы к гибели, а жители неторопливо снимали с веревок белье в разваливающихся садах, продолжали готовить в кухнях, пока вокруг рушились стены…

Уже двадцать этажей оставались без света по ночам; больше сотни квартир были брошены жильцами. Клановая система, которая давала жителям чувство безопасности, теперь почти развалилась, жильцами овладевали апатия или паранойя. Повсеместно люди прятались в квартире, а то и в одной комнате, заваливая вход баррикадой.

На площадке 5-го этажа Уайлдер остановился, удивляясь, что вокруг нет ни души. Он подождал у двери в холл, ловя любой подозрительный звук. Из тени возник высокий пожилой социолог с мешком отбросов в руке и двинулся, как привидение, по замусоренному коридору.

Несмотря на развал дома — воды почти не было, вентиляционную систему засорили объедками и экскрементами, — при свете дня большинство жильцов вели себя сдержанно. На площадке 7-го этажа Уайлдер остановился еще раз, чтобы облегчиться прямо на ступеньки. Почему-то его удивил вид мочи, текущей между ног. Но это ерунда. Уайлдер находил особое удовольствие в том, что во время ночных стычек и налетов может мочиться, где захочет, и какать в заброшенных квартирах. Прошлой ночью он радостно гонял перепуганную женщину, которая умоляла его не облегчаться на полу ее ванной.

Так или иначе, Уайлдер любил и понимал ночь — только в темноте освобождались подавленные инстинкты. Он радовался проявлению новых извращенных черт характера. К счастью, вести себя как выродок становилось тем легче, чем выше он поднимался, — словно под воздействием тайной логики высотки.

Вестибюль 10-го этажа пустовал. Уайлдер прикрыл дверь на лестницу и двинулся к торговому центру. Банк был закрыт, как и парикмахерская, и винный магазин. Последняя кассирша супермаркета — жена оператора с 3-го этажа — стоически сидела за кассой, властвуя, как обреченная Британия, над морями мусора. Уайлдер прошелся мимо пустых полок. На дне морозильных прилавков в жирных лужах плавали гниющие продукты. В центре торгового зала рассыпалась пирамида упаковок собачьих бисквитов.

Уайлдер положил в корзинку три пачки бисквитов и шесть банок кошачьего питания. С этим Хелен и мальчики протянут, пока Уайлдеру не удастся вломиться в чужую квартиру и вскрыть тайник с едой.

— Остался только корм для животных, — пожаловался он кассирше. — Ничего не заказываете?

— Спроса нет, — ответила женщина, машинально поглаживая рану на лбу. — Все, наверное, затоварились несколько месяцев назад.

Врет, подумал Уайлдер, шагая к лифтовому холлу. Уж он-то знал — взломав не одну квартиру, — что мало кто хранил хоть какие-то запасы еды. Люди просто перестали задумываться над тем, что будет завтра.

Цифры над дверью лифта двигались — последний доступный на сегодня лифт поднимался вверх. Где-нибудь между 25-м и 30-м этажами его остановит часовой, — и это будет конец дневного перемирия и начало еще одной ночи.

Уайлдер машинально прибавил ходу. Он оказался у дверей лифта, когда кабина притормозила на 9-м, выпуская пассажира. Едва она начала движение, Уайлдер успел нажать кнопку.

В те секунды, что оставались до открытия дверей, он понял, что окончательно решил бросить Хелен и сыновей. У него теперь только один путь — вверх. Как альпинист, отдыхающий в ста футах от вершины, он не имел выбора.

Двери лифта открылись. Человек пятнадцать смотрели на Уайлдера, неподвижные, как пластмассовые манекены. Только ноги чуть шаркнули, освобождая место.

Он помедлил, подавив желание развернуться и броситься вниз по лестнице к своей квартире. Глаза пассажиров были устремлены на Уайлдера — всех утомила его нерешительность, и все боялись какой-то уловки.

Двери начали закрываться, и Уайлдер шагнул в кабину, выставив перед собой кинокамеру. Он снова начал восхождение на высотку.

После двадцатиминутной задержки, раздражающей, как заминка на сонной пограничной заставе, лифт поднялся с 16-го на 17-й этаж. Утомленный ожиданием, Уайлдер шагнул в холл, ища, куда бы швырнуть коробки с собачьей и кошачьей едой. Оставшиеся в лифте бухгалтеры и телемагнаты, прижатые плечами друг к другу, вцепились в портфели и, чтобы не смотреть на попутчиков, пристально изучали граффити на стенках. Стальная крыша кабины куда-то пропала — выломали и унесли с какой-то целью? — и длинная шахта уходила ввысь над их головами, открытыми любому, кому подвернется под руку кирпич.

Три пассажира, вышедшие из лифта вместе с Уайлдером, исчезли среди баррикад, перегораживающих тускло освещенный коридор. Добравшись до квартиры Хиллманов, Уайлдер обнаружил дверь надежно запертой. Изнутри не доносилось никаких звуков. Попытки взломать замок не удались. Видимо, Хиллманы бросили квартиру и укрылись у друзей.

Вдруг из глубины прихожей послышалось негромкое царапание. Прижав голову к двери, Уайлдер разобрал, как миссис Хиллман тихим голосом спорит с собой, двигая по полу что-то тяжелое.

После долгих перестукиваний и переговоров, которые Уайлдеру приходилось вести, подражая льстивому тону самой миссис Хиллман, он был допущен в квартиру. Громоздкая баррикада из мебели, кухонного оборудования, книг, одежды и даже настольных украшений перегораживала прихожую, напоминая обычную городскую свалку в миниатюре.