Роберт О`Брайен - Z – значит Захария

Но и на моей стороне имелось одно преимущество. Помню, когда я была маленькой, по воскресеньям после обеда мы с папой играли на кухне в шахматы. Как опытный игрок, он обычно выигрывал – за его спиной были годы практики. Но, случалось, я развивала такое наступление, что папе оставалось только защищаться, у него просто не оставалось времени на атаку. Папа называл это «перехватить инициативу» и говорил, что именно так и выигрывают. Мне показалось, что в своих взаимоотношениях с Лумисом я наконец-то дошла до точки, где могла «перехватить инициативу». Я застала врага врасплох и посеяла в нем страх, пора пожинать плоды.

Спала я беспокойно и проснулась за несколько часов до рассвета. Быстро встав и поев, еще раз мысленно просмотрела порядок своих действий. Не теряя время на страхи и сомнения, собрала в мешок то немногое, что возьму с собой: запасную рубашку, фонарь, нож, дневник и карандаш. Добавила бутылку воды: после того как я украду тележку, времени зайти к пруду уже не будет, но в чемодане будет фильтр. Положила еще оставшиеся патроны, бинокль и маленький пакетик сушеных ягод и грибов. Взяла мешок, ружье и вышла затемно, не оглядываясь на покинутый лагерь.

Я пошла вдоль хребта, по лесу. Полная луна освещала верхушки деревьев передо мной. Я вышла на поляну: дно долины скрывалось в густом мраке, но пруд блестел, словно зеркало. Эта необыкновенная красота заставила меня почувствовать, хотя я все еще была в долине, что путешествие началось. Я спустилась с холма.

На пруду я наполнила бутылку; придется пить экономно, растягивая воду до другого ручья или реки за пределами долины. Выйдя на дорогу, я пошла к северу, сгибаясь под тяжестью мешка, ружья и полной бутылки, вокруг царила непроглядная темень. Дорога привела меня на вершину холма Бёрден, где я спрятала вещи в канаве за дорогой и закидала их ветками. Пометив место вертикально поставленной палкой, я повернулась и пошла по дороге обратно.

Я понимала, что план может провалиться тысячью способов. Была вероятность, что Лумис заметит мое приближение из окна и выстрелит – подойти-то к дому надо было гораздо ближе, чем в тот день, когда он меня ранил. Он мог заподозрить обман и не выйти из дому. Мог притвориться, что выходит, а потом вернуться и поймать меня на краже тележки и костюма. Тогда бы он точно меня убил. Было страшно, но я заставляла себя идти.

Вот и дом – в полутьме просто темный квадрат; ни света, ни – для случайного прохожего – признаков жизни.

Сойдя с дороги, я пошла кругом. Не без труда отыскала тяжелый круглый камень под ореховым деревом и достала из кармана сложенный листок бумаги. Над запиской я билась несколько часов, тщательно подбирая слова, перечитывая ее снова и снова. Сейчас буквы были едва различимы. Прокравшись вдоль стены дома к парадному крыльцу, я развернула записку и положила перед дверью, придавив камнем. Убедившись, что он никак не пропустит мое послание, поспешно укрылась в зарослях на берегу ручья.

Вот что было в записке:

Я устала прятаться. Приходите в южный конец долины, буду ждать на плоском камне у изгиба дороги. Надо поговорить. Идите пешком. Оставьте винтовку на парадном крыльце – я увижу. В безоружного стрелять не стану.

Лежа в высокой траве под ивами, я смотрела, как разгорался рассвет. Небо над холмами стало серым, звезды погасли одна за другой, к земле стали возвращаться привычные формы и краски. Потом небо на востоке разгорелось оранжевым, и солнце выскочило из-за хребта. Завтра я увижу восход уже в новом месте.

А затем, раньше, чем я ожидала, появился он. Распахнув входную дверь, вышел на крыльцо, огляделся и почти сразу же увидел записку. Схватил ее, снова бросил торопливый взгляд по сторонам и скрылся в доме, решив прочитать ее там. Он оставался внутри довольно долго; я лежала в траве, не спуская глаз с двери, и пыталась представить, о чем он думает. Вспомнила первый раз, когда увидела его вблизи, – как он лежал больной в палатке. Теперь он выглядел намного лучше, лицо стало смуглым от постоянной работы в поле, он выглядел сильнее, но в лице его оставалась какая-то странность, которую я когда-то приняла за романтичную, а теперь считаю проявлением безумия. Я давно уже не видела его так близко и при мысли об этом дрожала от страха.

Однако все шло по плану: Лумис вышел из дома, держа винтовку под мышкой, снова огляделся, на это раз осмысленно ища меня глазами по склонам долины – думал, я прячусь где-то вдали, наблюдая за ним. Поколебавшись, положил винтовку на крыльцо, очевидно, убежденный, что совершает ошибку. Снова огляделся. Мгновение я думала, он закричит, вызывая меня, но кричать Лумис не стал, а пошел по дороге, направляясь к южному концу долины.

Меня словно парализовало: надо было бежать и хватать тележку, но я никак не могла поверить, что он действительно ушел. Почти пять минут я неподвижно лежала в траве, дрожа от страха. Посмотрела на юг: он шел быстро и уже почти скрылся из виду. Нет, не похоже, что он вернется. Я вскочила и побежала через поле и дорогу к тележке.

В действительности она оказалась меньше, чем мне помнилось; краска покоробилась и шелушилась от дождя. Приподняв зеленый пластик, я заглянула внутрь. Все, что нужно, было на месте: сам костюм, упаковки еды, баллон с воздухом и даже счетчики Гейгера. Вскоре от них будет зависеть моя жизнь. Зайдя спереди, я подняла тележку за ручки – не такая уж она и тяжелая – и легко выкатила через густую траву на асфальт.

Когда проходила мимо дома, воспоминания живо встали у меня перед глазами – я увидела дом, каким видела его в детстве: как, пыхтя, забираюсь по ступенькам, спеша к ужину; как вишу ночью на перилах крыльца, любуясь светлячками; как дедушка качает меня на качелях; как я сижу и слушаю чье-то пение или пластинки, и как, уже постарше, качаюсь на качелях сама, сочиняя во всех подробностях свое будущее. Тяжесть тележки за спиной заставила меня двигаться дальше.

Я шла и шла, колеса сухо шуршали по асфальту. Ветер колыхал траву и листья деревьев, бросал пыль в лицо. С каждым шагом отдаляясь от прошлой жизни, я только еще крепче привязывалась к долине. Вот промелькнули мимо остатки домика на дереве. О чем я мечтала, пока была маленькой? Я силилась вспомнить, но, кажется, ничто в моем детстве не готовило меня к такому.

Оглянулась – на дороге никого. Интересно, где Лумис, все еще ждет меня у скалы? Я представила его ярость, когда он поймет, что тележка пропала, что его так легко обманули. От страха было трудно заставить себя не озираться каждую минуту, а идти дальше. Я пыталась думать о своем сне: о школе, о лицах детей, но не могла сосредоточиться.

Мертвый мир все ближе. Ручей вился вдоль дороги, приходя из внешнего мира, где, возможно пересекал дороги, которыми мне предстоит идти. Вода была чистой, как всегда, и мелодично журчала, весело прыгая на камешках. Но все, чего она касалась, становилось мертвым. Я вспомнила Фаро, и на глаза навернулись слезы.