Илья Варшавский - Тревожных симптомов нет

– Известно, – прервал его Дебрэ. Он взял футляр и спрятал в стол. Чувствовал он себя очень неловко. Было двадцать минут пятого, – значит, проспал он не менее двух часов. – Мне это известно, – повторил Дебрэ, закуривая потухшую трубку. – Поэтому я и попросил вас…

– Комиссар!! – В голосе Малинды было столько укоризны, что Дебрэ вздрогнул. – А наш уговор?! Поймите, что для вашей язвы табак – сущий яд. Нет, видно, мне все же придется прибегнуть к помощи мадам Дебрэ.

– Не надо. – Комиссар спрятал трубку в стол. – Не надо зря волновать мадам Дебрэ. Лучше уж давайте еще один сеанс внушения.

– Никакие сеансы не помогут, если вы сами не будете бороться с этой привычкой. Тем более что завтра утром я уезжаю в отпуск и присматривать за вами будет некому. Нет, нет, мой долг…

– Ну пожалуйста! – Дебрэ умоляюще взглянул на врача. – Я ведь обещаю…

– Что с вами поделаешь! – вздохнул Малинда. – Пойдемте!

Из кабинета Малинды Дебрэ вернулся совсем в скверном настроении. Он втянул ноздрями воздух и демонстративно открыл форточку. Смущенная Стрелкина затушила сигарету.

– Приведи-ка этого парня, Морранс! – крикнул Дебрэ, приоткрыв дверь в комнату инспекторов.

У Жана Пьебефа вид был одновременно наглый и испуганный.

– Я жду объяснений, комиссар!

– Объяснений?! – Дебрэ улыбнулся, что обычно не предвещало для арестованных ничего хорошего. – Объяснений, говоришь?

– Да, – уже менее уверенным тоном произнес Пьебеф.

– Ладно. Так вот, я расследую убийство мужа вашей любовницы.

– Которой? – простодушно спросил Пьебеф.

Стрелкина рассмеялась.

– Луизы Костаген. – Дебрэ неодобрительно взглянул на практикантку. – Леона Костагена, мужа Луизы. Вам что-нибудь говорит это имя?

– Разве муж Луизы убит?

– Да, вчера вечером.

– Очень жаль, – задумчиво произнес Пьебеф. – Бедняжка, вероятно, очень расстроена? Мне кажется, что она любила своего мужа.

– Возможно. Но это не помещало ей стать вашей любовницей.

Пьебеф ухмыльнулся и достал портсигар.

– Разрешите?

– Не разрешаю. – Дебрэ и впрямь теперь чувствовал отвращение к табачному дыму. – Когда Луиза стала вашей любовницей?

– Да что вы, комиссар! Никогда она моей любовницей не была. Сказать по правде, такая женщина вообще не в моем вкусе. Слишком тонка, на мой взгляд. – Он поглядел на Стрелкину и подмигнул ей. – Я люблю, чтобы были такие формы, как у мадам.

Дебрэ нахмурился.

– Послушайте, Пьебеф. Я вам уже сказал, что речь идет об убийстве. Мне нужны честные показания. В этом случае я готов не обращать внимания на некоторые обстоятельства, которыми обычно полиция не пренебрегает. В частности, обещаю не спрашивать, откуда под сиденьем вашей машины появилась эта штука. – Дебрэ извлек из стола крокодиловый футляр. – Итак, выбирайте: либо полная откровенность, либо адреса, где вы приобретаете наркотики.

Пьебеф побледнел. От его прежней самоуверенности не осталось и следа.

– Ну что ж, комиссар, давайте говорить откровенно.

– Сколько времени вы знакомы с Луизой Костаген?

– Два года.

– Она была вашей любовницей?

– Я же сказал, что не была, можете мне верить.

– Вы ее снабжали морфием?

– Как вам сказать?… Ну, снабжал.

– Когда вы ее видели в последний раз?

– В субботу.

– Где?

– В кабачке «Голова вепря».

– Она вам назначила свидание?

– Да.

– Вы ей привезли морфий?

– Нет.

– Почему?

– У меня его не было. Не достал.

– Вы условились встретиться в другой раз?

– Нет, она сказала, что больше ей морфий не нужен.

– Она объяснила, почему не нужен?

– Решила бросить.

– Чем было вызвано это решение?

– Не знаю, она мне не сказала.

– Вы ее отвезли домой?

– Да.

– В воскресенье вы с ней виделись?

– Нет.

– Где вы были в воскресенье вечером?

– В котором часу?

– Между десятью и одиннадцатью.

– В радиостудии. Вел передачу, спортивный обзор за неделю.

– Когда началась передача?

– Ровно в десять.

– Когда окончилась?

– Около одиннадцати.

– Что вы делали потом?

– Ждал конца передач.

– Зачем?

– Ну… пока освободится моя подружка, дикторша.

– Как ее фамилия?

– Мишу. Эмма Мишу.

– Вы ночевали у нее?

– Да.

– В котором часу вернулись домой?

– Около девяти утра. Эмма в восемь ушла на работу.

– Когда вам позвонил Пьер Костаген?

– Вскоре.

– Что он вам сказал?

– Он сказал, что Луиза очень расстроена и что…

– Ей нужен морфий?

– Да.

– И назначил вам свидание на углу?

– Да.

– Вы с ним раньше встречались?

– Нет.

– Откуда он узнал ваш телефон и то, что вы снабжаете Луизу морфием?

– Не знаю. Может быть, ему сказала Луиза.

Дебрэ откинулся на спинку кресла.

– Вероятно, вы не врете, Пьебеф. Впрочем, все ваши показания мы проверим. Остается выяснить одно: в субботу вечером у вас не было морфия, а в понедельник утром оказался. Где вы его взяли?

– Комиссар! – Пьебеф развел руками. – Вы же обещали! Вот и верь после этого…

– Хорошо. – Дебрэ встал. – Я всегда держу слово, но предупреждаю, если вы еще раз попадетесь…

– Я тоже держу слово. Верьте мне, что с этим покончено навсегда. Я ведь хотел только помочь этой даме.

Дебрэ усмехнулся.

– Будем надеяться, Пьебеф, что это так.

– Я могу быть свободным?

– Не раньше вечера. Нам еще нужно проверить ваше алиби в деле об убийстве.

– Мерзкий тип! – воскликнула Стрелкина, когда Морранс увел арестованного.

– Еще не самый мерзкий во всей этой истории, – задумчиво сказал Дебрэ.

Он надел пальто и сунул во внутренний карман пиджака футляр с морфием.

– Вы уезжаете? – спросила Стрелкина.

– Да. Сейчас самое время допросить Пьера Костагена. Только я думаю, что мне это лучше сделать без вас. А вы пока попросите Морранса проверить на радио все, что касается алиби Пьебефа.

Дебрэ пришлось долго звонить, пока не приоткрылась окованная медью дубовая дверь и старческий голос спросил:

– Кто там?

– Полиция.

– Ах, это вы, комиссар! Сейчас, минутку, я сниму цепочку.

Дверь снова прикрылась. Раздался звук снимаемой цепи, а затем в проеме возникла сгорбленная фигура Огюстена.

– Извините, комиссар, но я теперь закрываю на все запоры, тем более что, кроме меня, в доме никого нет.

– Где же ваши хозяева?

– Уехали в Понтуаз, в свое поместье. Там ведь семейный склеп Костагенов. Мадам пожелала, чтобы месье Леона перевезли туда.

– Когда будут похороны?

– Завтра.

– И мадам с месье Пьером вернутся в Париж?

– Да, завтра к вечеру.

Дебрэ задумался. Ему очень не хотелось откладывать допрос Пьера Костагена. Кто знает, что может произойти за сутки? Полицейский, ведущий расследование, всегда выбирает наиболее подходящий психологический момент для допроса. В этом главное его преимущество. Кроме того, Дебрэ интересовали кое-какие подробности, от которых зависел весь дальнейший ход следствия. Впрочем, это можно было выяснить и в отсутствие хозяев.