Олег Дивов - Война миров

Сеньоре стало интересно. Она принялась расспрашивать меня об общих условиях, потом о том, каких политиков и какие идеи поддерживают в деревнях, хотят ли развиваться, каким видят будущее страны, чего хотят для себя. После некоторых моих ответов она победоносно косилась на мужа, из чего я сделала вывод, что у них были какие-то споры.

Энрике молчал и улыбался. Ему все нравилось.

Когда кофе наконец был выпит, со мной довольно тепло попрощались. Энрике вышел проводить меня к машине.

– Значит, до четверга?

– Хорошо, сеньор Энрике.

– Долорес, вам трудно называть меня просто по имени?

– Очень, – согласилась я.

– Надеюсь убедить вас в четверг, что это очень даже просто.

Он сделал такой жест, словно хотел на прощание коснуться моего плеча. Я увернулась и забралась в машину.

Энрике стоял и глядел мне вслед, пока я не выехала за ворота.

В парке Энрике выделялся, как белая ворона на черноземе. Я тридцать раз пожалела о своей шутке. На нас оглядывались все, кто-то хихикал вслед, кто-то неодобрительно косился на меня. А я изо всех сил изображала чистую радость деревенской простушки.

Энрике не сводил с меня глаз. Буквально не сводил. Мне все это жутко не нравилось, и я уже начинала осаживать его. Он стоически терпел и улыбался. Он глядел мягко, ласково и снисходительно. Он считал, что я упираюсь только лишь из-за предрассудков. Он рассказывал мне, что все люди равны, а культурная пропасть при желании легко заполняется. Он уже уговорил меня обращаться к нему на «ты» и по имени. Я не позволила себе ни одного взгляда, ни одного жеста, который можно было истолковать как флирт. Ну а вдруг вербовать его всерьез придется именно мне?

Честно говоря, к шести вечера я безумно устала. И даже рада была, когда Энрике предложил проводить меня, потому что у него есть планы на вечер.

– А ты чем будешь заниматься вечером? – спросил он.

– Как ни странно, читать книгу, которую мне дал твой отец.

– Маркес? Небось «Сто лет одиночества»?

– Да, она очень интересная.

– Она была моей любимой. Когда мне было двенадцать лет.

– Энрике, если бы я выросла в доме с такой библиотекой, я бы сейчас даже и не знала, о чем говорить с мужчинами. Потому что я бы с утра до ночи читала и из-за этого разучилась бы общаться с живыми людьми. Ты вряд ли поймешь, какое это удовольствие, ведь для тебя это привычно.

– Не совсем. До десяти лет мне запрещалось входить в библиотеку одному, без гувернера или родителей. Бумажные книги – огромная ценность. Отец собирал их всю жизнь. И он сказал, что не позволит мне без присмотра взять в руки хоть один томик, пока я не пойму: бумажная книга – это все, что останется от человечества, если Катастрофа случится второй раз. Ты знаешь о Катастрофе?

– Да, нам рассказывали в школе.

– Наверняка вам рассказывали не все. И уж точно вам не говорили, как мексиканцев, женщин с грудными детьми, выбрасывали из американских кораблей, чтобы могло спастись побольше американских граждан. Я не хочу портить вечер экскурсами в историю…

Я опустила голову.

– Потому, Долорес, что это не нужно и даже вредно, – вдруг сказал он. – Прошло несколько веков. Хватит нам уже расчесывать былые раны.

– О чем ты?

– Да о том, что земляне – такие же люди, как и мы. – Он зло фыркнул. – Я понимаю, тебе дико это слышать. Ты служила в армии. И я буду служить, когда получу докторскую степень. Но это не имеет значения. Я догадываюсь, что именно ты думаешь о тех, кто живет за кордоном. А правда в том, что там живут потомки людей, которые родились на Земле, как и наши предки. Мы все дети одной цивилизации. И отнюдь не все мексиканцы покинули Землю. Эвакуировалось, дай бог, шестьдесят процентов. Многие народы ушли с Земли в куда большем количестве. Те же русские. Кстати, Маркес очень любил русских… Они ушли и основали свою колонию. Но они не воюют. Они вписались в Федерацию. Это русские-то, с их претензиями на особый путь! Есть и такие колонии, в которых живут люди нашего народа. Иначе откуда бы Земля набирала такое количество шпионов с нашим фенотипом? Их много, очень много. Иногда я гляжу на людей на улице и гадаю: кто из них шпион? Им может оказаться любой. Абсолютно любой.

– Откуда ты все это знаешь?

– Не только Земля засылает к нам шпионов. У нас тоже есть разведка.

Я вздохнула.

– Я не питаю ненависти к землянам, – твердо сказал Энрике. – Даже к шпионам. Ну, пожалуй, только диверсанты… Это убийцы, и я отношусь к ним как к убийцам. Но я не понимаю, за что мне ненавидеть всех землян скопом.

– Ты считаешь, мы должны простить землян? Но они ведь не оставили нас в покое. Сколько наших гибнет каждый год…

– Из-за нашей глупости, – резко ответил Энрике. – Долорес, война – это бизнес. Выгодный. Но когда я возьму власть, я прикрою эту лавочку.

– Что?

– Долорес, мы тратим наши ресурсы на невыполнимую задачу. На личное обогащение нескольких воротил. Это правда. Когда я стану диктатором, я прекращу войну.

– Ты сдашься?!

Он засмеялся, услышав в моем тоне ужас.

– Нет, конечно. Никогда. Но я добьюсь того, что земляне признают нашу независимость. Признали же они Куашнару. И Шанхай почти уже признали. Я подпишу мир. И вместо войны укреплю наши границы. А те ресурсы, которые удастся высвободить, направлю на благо страны. На школы и больницы в деревнях вроде твоей. На снижение фермерских налогов. На новые космопорты. На новые библиотеки для всех. На красивые здания, в конце концов! – Он рассмеялся. – Ты успеешь закончить колледж и стать архитектором, как мечтаешь. И представь, настанет день, когда тебе закажут проект, ну, например, народного университета. Где учеба будет бесплатной, и девушкам вроде тебя не придется батрачить в такси, чтобы поступить в колледж. Наоборот, девушки получат государственную стипендию.

– Я буду голосовать за тебя, – объявила я решительно. – И всех знакомых уговорю. А ты уверен, что земляне не нарушат договор? Они ж вероломные.

– Долорес, они такие же, как мы.

– Да уж, помнили они об этом, когда была эвакуация с Земли…

– Нам давно пора перевернуть ту страницу истории. Те люди мертвы, и им не станет хуже от того, что мы отомстим их далеким потомкам. Забывать, конечно, нельзя. Вот наша независимость и будет символом того, что мы ничего не забыли. Но независимости вполне достаточно. А чтобы отбить охоту к нарушению договора, нужна крепкая граница. И сильная, мощная, развитая страна. Земляне тоже не дураки, не полезут они к серьезному противнику. Опасаются же они трогать китайцев. И я хочу, чтобы опасались лезть к нам.

– Ты считаешь, мы слабее, поэтому и?..

– Мы намного слабее. Это грустная правда. А все потому, что расходуем невосполнимые ресурсы на войну и этим выхолащиваем экономику. Нам нужно всего тридцать лет мира, чтобы набрать силу. Всего тридцать лет, Долорес. Мы с тобой будем еще молоды. И я клянусь, мы еще увидим, как Земля будет нас уважать.