Александр Громов - Всем поровну (сборник)

Максютов задышал. Очевидно, в случае чего он рассчитывал рулить мною на расстоянии, помогая справиться с психовоздействием, – но как он сумел бы рулить совершенно необходимой Настькой? Непродуманность очевидного – яркая черта большинства скороспелых операций.

– Кроме того, я уверен, что управление объектом в принципе осуществляется не из «эмоциональных зон», – добавил я.

– Можешь доказать?

– Нет. Только ощущение.

Максютов помолчал.

– Ладно, Алексей, верю. Разрешаю действовать по обстановке.

Разрешает он! Вот счастья привалило…

Мысли мои – враги мои. Воспользоваться фильтром?

Стоп.

– Анатолий Порфирьевич, можно интимный вопрос?

– Интимный? Ну валяй.

– Штукин тоже был чипирован спецмоделью?

Максютов хмыкнул прямо мне в ухо.

– Сам понял? Молодец. Да, Алеша. Только поэтому ты остался жив.

– Спасибо, – буркнул я в микрофон.

Ну что ж… Максютов с ходу не понял, зачем я задал этот вопрос, за что ему еще раз спасибо. Значит, спецмодель чипа позволяет видеть то, что видит чипированный, и при необходимости рулить им, как безмозглым «Кэгоном» или зомби, но не позволяет читать его мысли. Это уже кое-что. Фильтр не нужен. Максютов не узнает, что я думаю о нем и что собираюсь сделать. Будь иначе, он ни за что не поручил бы Штукину сопровождать меня в Москву, не стал бы он так рисковать своей единственной отмычкой…

Ай да Штукин! Иметь в голове спецмодель и не выдать своего преданного служения Первому Шефу – это и без чтения мыслей нечто! Умница, но и дурак: надо было знать, как Максютов обеспечивает свои операции. Очень вероятно, что Гурген и его ребята были не единственными в присмотре и прикрытии.

Свинья по-прежнему продолжала валяться посреди пещеры Нирваны и, по-моему, заснула. Поросята насыщались. Я взгромоздился на ноги и погладил по голове дочь.

– Пойдем, мое солнышко.

– Кудя?

– Куда-нибудь.

Это был какой-то новый коридор, один из бесчисленных узких ходов, десятками ответвлявшихся от основного коридора, петлявших, сливавшихся и снова расходящихся, как переплетенные щупальца невиданного головоногого моллюска о ста ногах, подравшегося с десятком обычных осьминогов. Наверное, ни в одной карстовой пещере мира не нашлось бы столь кошмарного переплетения ходов в сравнительно небольшом объеме.

Настька хныкала, что устала. Временами я брал ее на руки, и она расслабленно повисала на мне, вовсе не легонькая. Иногда я уставал сам и разрешал себе пятиминутный отдых. Все сильнее болел бок. Хотелось пить, но я берег воду для Настьки. Мы находились в Монстре уже более трех часов.

Ходы, ходы… Лабиринт без Минотавра. Заблудиться я не боялся, курсограф четко фиксировал мой путь, но бродить без толку надоело. Хоть бы попалась какая-нибудь камера, пусть и с сюрпризами – все лучше, чем бесцельное брожение по узким коридорам с риском напороться на психа с помповым ружьем. Никакого центра управления здесь не было и быть не могло, я это чувствовал. Смысла в лабиринте тоже не видел.

Ход опять раздвоился.

– Алеша, поверни направо.

– Почему? – устало спросил я. – Налево вроде шире.

– По-моему, там помещение.

Максютову уже не раз мерещилось помещение, буквально в двух шагах, за ближайшим поворотом. Как, впрочем, и мне.

Ослушиваться я не стал. Не все ли равно, куда идти. И через два шага действительно увидел помещение. Хотя помещением это можно было назвать лишь с известной натяжкой. Просто тупиковое расширение, почти круглое в плане и без наростов на светящихся стенах, шагов шесть-семь поперечником.

Опять тупик.

– Попробуй здесь, Алеша, – не очень уверенно предложил Максютов. Похоже, он послал подальше все высказанные им до операции соображения насчет сосредоточенности центра управления в одной точке и его относительной недоступности для посторонних.

– Это не очень похоже на центр управления, – возразил я.

– Сам знаю! – рявкнуло мне в уши. – Ты, блин, что, ищешь компьютер или пульт? Долго искать будешь. Пробуй, говорят тебе.

Я не успел задуматься, с чего начать, – чьи-то руки легли мне на плечи. Оглянувшись, я метнулся в сторону. Шнур натянулся, Настьку сбило с ног.

Это была Маша. Совершенно обнаженная.

– Не ожидал меня здесь встретить, Алеша?

Я молчал. Отчаянно стучало сердце. Не замечая нашей дочери, Маша сделала шаг ко мне.

– Ты прости меня, дуру, ладно? Никто мне не нужен, только ты. С этой минуты навсегда. Мой Джеймс Бонд…

Улыбнувшись, она сделала еще шаг и протянула ко мне руки. Я отшагнул назад и уперся в гладкую стену.

– Ну что же ты, глупый? Иди ко мне…

Глядя на мое лицо, захныкала Настька. Не то она не видела Маши, не то не обратила на нее никакого внимания. Странно…

– Анатолий Порфирьевич! – завопил я. – Вы видите? Эй, там!..

– Это мираж, – спокойно сказал Максютов. – Фантом. На картинке с твоего чипа он есть, на телекадрах – нет. Тебя пытаются одурачить. Не обращай внимания.

Словно услышав эти слова, морок исчез. Ф-фу-у!.. Сердце еще попрыгало в грудной клетке, отдавая болью в бок, затем начало успокаиваться.

Ладно. Исчез осязаемый призрак – туда ему и дорога. Расстраиваться не стану. Делу – время.

– Алексей! – позвал Максютов.

– Я занят, – невежливо ответил я. – Не мешайте.

Может быть, центр управления действительно тут? Иначе для чего Монстру понадобилось фабриковать отвлекающие миражи?

Допустим. Примем как рабочую гипотезу.

Я обернулся к Настьке и обомлел. Ее не было. Лишь полосатый капроновый шнур, провисая посередине и покачиваясь, в двух шагах от меня уходил в стену.

Нет…

«Да!» – крикнул кто-то во мне. Да. Это случилось. Поганая тварь сглотнула моего ребенка, единственное, ради чего мне стоило жить. Что ей стоит перекусить соединяющий нас шнур и вышвырнуть меня вон?

Что-то сломалось во мне. Неведомая пружина, закрученная до звона, не выдержав, лопнула, брызнув осколками вовне.

– Сволочи! – заорал я не своим голосом. – Вы все, там! Гады! Со своими экспериментами!

– Алексей, не кипятись, – посоветовал Максютов. – Попробуй пройти.

– Куда?! Блин…

– Туда. Прекрати истерику.

Как ни странно, его спокойный голос помог мне прийти в себя. Я сделал шаг, другой и на третьем почувствовал, что прохожу сквозь стену. Она не была мороком – что-то вещественное, вроде желе, создающее сопротивление, но не липнущее к телу, обтекло меня и осталось позади.

За стеной открылось почти такое же помещение. Настька была здесь; как всегда – язык наружу.

– Дяй няняку!

– Я тебе покажу няняку! Ты почему ушла?

– Двель, – сказала дочь.

– Где дверь?

– Тям.

Час от часу не легче. Она увидела дверь там, где ее не увидели ни я, ни Максютов. Она прошла туда, где был открыт путь и куда ее, может быть, ЗВАЛИ…