Мэтт Хейг - Эхобой

— Куда желаете отправиться сегодня, сэр? — прозвучал голос с американским акцентом.

Я увидел, что один из лысых Эхо заметил, как я сел в машину, и теперь указывает Луису в мою сторону. Теперь Луис тоже меня видел. Он забрал оружие у Зета-1 и навел на такси. Я лихорадочно искал выход из ситуации. Одри уже не на станции Хэмпстед. Ее либо убили, либо ей удалось сбежать. И куда же она поехала? На Луну? Нет. Слишком сложно. В голову мне пришло только одно место, куда она могла отправиться. Куда я сам посоветовал ей бежать, возможно совершив тем самым ужасную ошибку.

— Валенсия, — сказал я. — И быстро.

Луис подбежал к левиборду, который вновь опустился на землю. Он встал на него вместе с Зета-1, и они начали подниматься со скоростью два метра в секунду, приближаясь к нам.

Водитель кивнул металлической головой.

— Валенсия, Испания, — сказал он. — Отличный выбор. По делам или на отдых?

— Пожалуйста, просто поехали!

— Разумеется, сэр.

И в ту самую секунду, когда перекошенное от ненависти лицо Луиса оказалось у ветрового стекла, машина сорвалась с места.

Склад стоял высоко на холме. На жаре от него исходил слабый неровный свет.

Зной стоял такой, что казалось, холм всего в нескольких дюймах от солнца. Я и не представляла, что здесь такое пекло. Наверное, в Африке было так же до Великого Исхода.

Раньше я тоже забиралась довольно далеко на юг. Однажды мы с мамой даже побывали в Греции, чтобы посмотреть на развалины древнего Акрополя. Но, во-первых, мы выехали с утра, и это был январь, и мы взяли много воды в специальных бутылках, в которых она всегда оставалась прохладной, и приняли солнцезащитные таблетки. И при всем этом мы выдержали не более пяти минут под открытым небом, а потом сразу вернулись в магнитомобиль.

Тут было так же жарко. Нет. Еще жарче. Безумно, невыносимо жарко. Жар исходил отовсюду — от неба и от земли. Как будто тебя засунули в старинную духовку.

Склад был из полупрозрачного бетона. Я сразу поняла, что это за материал, потому что из него построено и здание бассейна в Париже (мама мне говорила). Одна из основных особенностей этого материала в том, что зданию не нужны окна. Свет проникает сквозь стены, но внутренние помещения не видны снаружи. Так что внутрь я заглянуть не могла. Рядом со стальной дверью я увидела кнопку звонка. Я нажала на нее, но ответа не последовало.

Я боялась, что умру на улице от жары. Я не могла вспомнить, когда в последний раз что-то пила. Кажется, я вообще ничего не пила в тот день, а после бешеной гонки и пережитого ужаса мой организм был сильно обезвожен. Вот рту так пересохло, что я даже не могла сглотнуть. Над городом внизу подножия холма стояло какое-то мутное свечение. Там почти не было воздушных построек, и здания казались очень низкими. Море было похоже на сверкающее стальное зеркало. Казалось, жара делает твердый мир жидким, а море — твердым. Машины-транспортеры, груженные Эхо, неслись по магнитному треку.

Поблизости не было видно ни одного человека. Я уселась в тени, но там было не намного прохладнее. Забавно. Я забралась так далеко, а теперь меня убьет солнце. Я старалась придумать какой-нибудь план действий. Нужно встать и найти какой-нибудь поезд или такси и ехать на север, только не в Лондон.

Двадцать минут назад я прыгнула в битком набитый поезд, следовавший до Парижа, потом — в другой, до Барселоны-2, потом в третий — до Валенсии, а потом приехала сюда на такси.

Зачем я сюда приехала? Нужно было еще в Париже связаться с Розеллой из иммерсионной капсулы в каком-нибудь кафе. Я убедила себя, что он может быть здесь. Какой же я была дурой. Вот что сделали с моим мозгом старинные книги и песни «Нео Максис»! Забили его несбыточными фантазиями.

Я закрыла глаза и почувствовала, как солнце обжигает мои веки, даже в тени. Постаралась сосредоточиться, но это было непросто. Что же мне делать? В голове было пусто. Жара плавит все, даже мысли. Я чувствовала только пустоту.

Да.

Мне нужно поспать, но я знала, что если усну, то могу умереть.

В окрашенной красным темноте я собрала последние силы и позвала ее:

— Ро-зел-ла!

И через секунду, или минуту, или час дверь распахнулась, и кто-то подбежал ко мне — женщина, плавящаяся в воздухе.

Все снова повторилось.

Вот так и происходит всю жизнь.

Жизнь — это эхо.

Да. Жизнь как песня «Нео Максис». Слова всегда разные, но некоторые отрывки — например, припевы — быстро становятся знакомыми. Они не одинаковые и мало похожи друг на друга, но ты сразу их узнаешь.

В жизни происходят всякие события. Они разные, но среди них есть и очень похожие. И тогда ты понимаешь, что тебе выпал второй шанс. Шанс понять то, что не удалось в первый раз. Получив такой шанс, нужно его использовать; он поможет разобраться в ошибках и привести в порядок свои глупые мысли. И вот этот шанс может оказаться последним.

Когда я пришла в себя, то увидела, что надо мной кто-то склонился. Это могла быть моя спасительница или враг, или и то и другое одновременно. Она встревоженно смотрела на меня. Волосы длинные, неухоженные, выгоревшие на солнце. На ней какой-то жилет, в брови крошечная серьга. Глаза темные, а может, это информационные линзы. И от нее пахло алкоголем.

Я вспомнила ее лицо. Я видела ее в магнитной машине на пути в Париж, когда пряталась на заднем сиденье. Как же отвратительно дядя Алекс тогда с ней разговаривал. Я огляделась по сторонам. Пока я была без сознании, меня, видимо, перенесли в какой-то странный кабинет, который был в то же время и спальней. Серые стены мутно светились.

— No te preocupes, — сказала она мне. — No te preocupes, todo saldra bien… [25] Не волнуйся, все будет хорошо (исп.).

И поднесла кашку к моим губам:

— Agua. [26] Вода (исп.).

Я выпила.

— Вы Розелла?

— Si, — ответила она. — Откуда ты знаешь мое имя? И кто ты?

— Меня зовут Одри Касл.

— Касл? Как у Алекса Касла?

Забавно иметь фамилию, которая вызывает у людей такой ужас.

— Я его племянница.

Понадобилось несколько секунд, чтобы мысленно сложить куски головоломки. И когда она это сделала, страх на ее лице сменился грустью.

У меня был солнечный удар, и меня тошнило.

Розелла пыталась меня успокоить.

— Tranquilo, tranquilo… [27] Тихо, тихо (исп.). Не волнуйся, с тобой все будет в порядке. Ты едва не умерла от жары, но теперь все хорошо. Я перенесла тебя внутрь. Сначала ты была без сознания, а потом спала.

Она была сильной, высокой женщиной, но выглядела очень уставшей. У нее было такое лицо, которое одновременно может быть и грустным, и радостным.

Она что-то тихо прошептала по-испански.