Сьюзен Янг - Идентификация

– Детка, – сказал он, – я зашел попрощаться на ночь, а тебя нет в комнате. Что ты тут делаешь?

Я быстро заморгала и села.

– Я тоскую по Брэйди, – ответила я, стараясь угадать его реакцию. У папы вытянулось лицо, в покрасневших глазах появилась тоска.

– Я тоже, – ответил он. Его брюки были измяты, и от него слегка несло спиртным. Не знаю, когда он начал пить.

Мы молча сидели некоторое время. Я кусала губу, не решаясь спросить.

– Пап, – начала я, – Брэйди что, покончил с собой?

Отец резко, болезненно вздохнул и ответил не сразу. Он прилег на кровать рядом со мной, прикрыл глаза рукой, и, к моему ужасу, его плечи начали вздрагивать.

– Да, – сдавленно проговорил он. – Брэйди себя убил.

Странно, но мое тело сразу успокоилось, распознав, наконец, эмоции, пусть и лишенные воспоминаний. Беспредметное горе нашло, наконец, свой источник. Папа пытался успокоиться, а я старалась не расплакаться. Релм сказал правду. Что еще ему известно?

– А как мы это пережили? – спросила я. – Как мы жили после этого втроем? Нормально?

Папа поглядел на меня блуждающим взглядом. Его веки были красными.

– Нет, малышка, – прошептал он. – Нормально мы никогда не жили.

Я кивнула. Басня о том, как наша семья дружно решила жить дальше после смерти Брэйди, всегда инстинктивно казалась мне нелепой.

– Невыносимо плохо не помнить, что с ним случилось.

– Отчего же, это благо, – серьезно сказал отец. – Я бы все отдал, лишь бы забыть эту боль. Когда он заболел… это уже был не настоящий Брэйди. И не настоящие мы. Нам дали шанс начать все заново, Слоун, и мы воспользовались возможностью снова стать счастливыми.

– Пап, – негромко сказала я, чувствуя, как по щекам катятся слезы, – счастливее никто из нас не стал.

Отец не стал возражать, что у нас всего лишь небольшой временный кризис. Он встал, коснулся моей макушки и вышел.

Я снова свернулась на кровати, ища и не находя утешения и помощи. Мне хотелось знать, что случилось с моим братом, вспомнить, какой я была. Но больше всего я желала быть счастливой. Поупивавшись жалостью к себе, я ушла в свою комнату и отыскала тетрадь, куда Лейси записала свой телефон. Голова не на шутку разболелась, и прежде чем позвонить подруге, я приняла две таблетки адвила.

Лейси затормозила на углу в девять часов.

– Ты становишься настоящей бунтаркой, – улыбнулась она, когда я села в ее неоново-зеленый «жук». Под ногами хрустели скомканные пакеты из-под фаст-фуда, все подставки для стаканов были заняты. Лейси была одета в простую желтую блузку, но макияж у нее был преувеличенно-театральный, не как у побывавших в Программе. Выглядела она восхитительно. – Ты точно хочешь в Центр здоровья? – спросила она. – Тебе же там не понравилось.

– Не понравилось, – согласилась я. – Но с меня сняли наблюдение и забрали хендлера. Может, на этот раз будет интереснее.

– Слоун, – негромко сказала Лейси, – не забывай, за нами постоянно наблюдают.

После долгого молчания она включила радио, и машину наполнила тошнотворно слащавая песенка о любви. Я стиснула руки, чтобы не выключить радио и не выложить Лейси все о Джеймсе и моем брате. Все же я решила не портить ей настроение.

В кармане снова дрогнул телефон – очередное сообщение, но я лишь прибавила громкость радио.

В Центре здоровья было людно. По MTV передавали, что в связи с ростом глобальной популярности Программы предпринята новая энергичная попытка ассимиляции излеченных. У стен стояли хендлеры, но в середине комнаты все смеялись и играли в игры. Появился компьютерный уголок, вокруг одного компьютера толпились парни, все как один одетые сдержанно и консервативно. Взглянув на себя, я увидела, что выгляжу им под стать. Будто существует некая форма для прошедших Программу. Я расстегнула блузку до самого лифчика и пошла за Лейси к дивану.

Мне с трудом верилось, что я сюда приехала: клялась же, что ноги моей больше в Центре здоровья не будет. Но находиться дома было невыносимо, а Центр здоровья остался единственной тусовкой для моих ровесников. Особенно охотно сюда ходят те, у кого тоже нет приятелей. Лейси с размаху уселась на диван, оглядывая комнату, будто ища кого-то.

– Кто он? – спросила я, подтолкнув ее локтем.

Лейси невинно захлопала глазами.

– Понятия не имею, о ком ты говоришь. Я вовсе не ищу парня, который обещал сегодня подъехать.

– Оу, – улыбнулась я. – Значит, я наконец познакомлюсь с твоим таинственным бойфрендом?

– Я считаю, самое время, – отозвалась Лейси.

Ее лицо было неожиданно серьезным, но не успела я расспросить, как заметила в толпе черную рубашку. В жизнерадостно раскрашенном Центре здоровья траурный цвет шокировал. Это был Лиэм.

– Я сейчас, – сказала я, поднимаясь.

Лиэм пробрался через толпу и вышел в патио. Я поспешила за ним. Ночной воздух освежал. Лиэм, стоя у перил, смотрел куда-то вдаль. Мы были одни. Я решила расспросить его о том вечере и выяснить, откуда он знает меня и Джеймса.

– Эй, – сказала я, чтобы привлечь внимание. Лиэм обернулся, и я вздрогнула при виде черных кругов под глазами и свалявшихся, немытых волос. До меня дошло, что Лиэм болен. Боже, как он болен!

– Слоун. – Его рот сложился в гнусную ухмылку, на лице проступили ярость и ненависть. – За мной явилась? Они уже и возвращенцев набирают?

Сердце забилось при мысли, что Лиэм может быть опасен. Я осторожно попятилась к двери.

– Я просто хотела кое-что спросить, но не хочешь разговаривать – не надо.

Лиэм прыгнул вперед и плечом впечатался в дверь, которую я не успела открыть. Судорожно вздохнув, я отступила.

– Слушаю твой вопрос, – сказал он с диким, блуждающим взглядом.

– Я хочу войти, – негромко сказала я. – Отодвинься, и я не…

– Не настучишь на меня? Еще как настучишь!

Он был прав, я сразу же кому-нибудь сообщу. Он заражен и может заразить других.

– Дай пройти, Лиэм.

Секунду он смотрел на меня и вдруг подался вперед, будто решил открыть тайну:

– Ты меня помнишь?

– Я помню, как ты назвал меня дурой.

Он ухмыльнулся.

– А до этого?

Под ложечкой скрутило судорогой.

– Нет.

Ручка двери повернулась, но Лиэм навалился на нее всем весом, не давая открыть. Я подумала позвать на помощь или кинуться наутек, но меньше всего хотела привлекать к себе внимание в такой ситуации.

– Мы с тобой гуляли, – сказал он не без злорадства. – Ничего серьезного, но они забрали даже эти воспоминания. Что еще они забрали? Видишь, во что тебя превратили? Ты же пустышка, кукла! Лучше умереть, чем стать такой, как ты!

У меня задрожали губы. Я была пристыжена, унижена, но одновременно во мне рос гнев. Я толкнула Лиэма в грудь, но он лишь покачнулся и отступил на шаг. Засмеявшись, он закашлялся, вытер рот рукой, и на пальцах осталась темная кровь.