Евгений Филенко - Вектор атаки

– Везет вам нынче на эршогоннаров, янрирр мичман, – усмехнулся Аунгу. – Только, помнится, один из них не так давно сдался этелекхам с потрохами, и корабль свой сдал, и сидит теперь тут неподалеку, примерно где и мы, седалищную мозоль себе полирует.

– Ну, не готовы мы оказались к подлым вражеским штучкам, – с сердцем сказал Нунгатау. – Ничего, подготовимся, время есть…

– Странно, – сказал рядовой Юлфедкерк.

– Что тебе опять странно?!

– Вот захватили они наш боевой крейсер. Можно сказать, с поличным взяли, с оружием на боевом дежурстве. Почему тогда его командир сейчас здесь прохлаждается, а не у этелекхов за колючкой?

– Так они пленных не берут, – сказал мичман несколько удивленно. – Разве не знаешь?

– И это знаю. Только о том, можно сказать, и думаю. Не берут – это понятно. Не хотят лишнюю обузу на себя взвалить. А почему возвращают?

– А куда их – на колбасу, что ли, пускать?! – Нунгатау начинал сердиться.

– Вот если бы вы, янрирр мичман, взяли на поле боя в плен своего злейшего врага, да еще с оружием в руках – как бы вы с ним поступили?

– Мое отношение к пленному, солдат, определяется тактическими задачами. Если, к примеру, штабу нужен язык, то доставлю означенного пленного в особый отдел. Если есть необходимость в фортификационном строительстве или каких иных нуждах…

– А если такой необходимости нет? – упорствовал Юлфедкерк.

Мичман нахмурился, ловя на себе взгляды подчиненных. Особенно неприятен был взгляд сержанта Аунгу, исполненный веселого любопытства.

– Неужто отпустили бы? – спросил рядовой.

– Действовал бы по обстоятельствам! – рявкнул мичман. – Такого пустозвона, как ты, наверняка бы шлепнул на месте…

– Чего же они тогда вернули команду крейсера? – пожал плечами Юлфедкерк.

– А потому, солдат, – гнусно хихикая, встрял в разговор сержант Аунгу, – что для янрирров Истребителей ссылка в эту дыру будет похуже, чем этелекхские концлагеря. Такой вот у наших врагов есть циничный расчет, что мы всю работу сделаем за них, сами же своих и покараем, что мало не покажется…

– Враги, – сказал рядовой. – Это я понимаю. Но что, если они нас и за врагов-то не считают?

– А за кого? – с интересом осведомился сержант.

– Откуда мне знать, – сказал Юлфедкерк. – За придурков каких-нибудь малолетних, которые украли где-то коробку боеприпаса и фуфырятся, какие, мол, мы все из себя крутые… воины. Разве не обидно? Вот вы, янрирр мичман, говорите: мы не стояли на месте, учились… Так ведь и они не спали под лавкой все это время.

– Не тому они учились, как я погляжу, – буркнул Нунгатау, исключительно затем, чтобы оставить последнее слово за собой.

– Может быть, это не мы, а они стали другими. А мы, наоборот, остались прежними. Дикими, мохнатыми и запуганными. Все время ждем, что кто-то на нас набросится из кустов и примется жрать заживо. Только вместо каменного топора в лапах у нас нынче планетарные торпеды. Этелекхи обо всем уже и думать забыли, а мы ждем-пождем…

– Тебя послушать, так лучше и не напоминать этелекхам, какие они были, – сказал сержант. – Не ровен час, вспомнят!

– Не нравишься ты мне, рядовой, – сказал Нунгатау. – Разговоры ведешь пораженческие. А вдруг ты шпион этелекхов?

– А что, похож? – поразился Юлфедкерк.

– Не отличить! – загоготал сержант Аунгу. – Я на тебя утром глянул, пока ты еще рожу не сполоснул, так оторопел: зверь косматый, диковидный! Ну, вот как ты только что описывал. Одно слово – этелекх первобытный…

– Ну, если янрирры командиры полагают, будто Персоналиум Военно-космической разведки во все специальные группы отряжает вражеских лазутчиков, – с обидой сказал Юлфедкерк, – да еще в чине рядовых…

– Не старшими же вас, злыдней членистоногих, ставить над добрыми эхайнами! – продолжал веселиться Аунгу.

– Нет, откуда ты взялся на мою голову? – накручивал себя Нунгатау. – Ты солдат или херюзга ужмохлая ?

– Солдат, – уверенно ответил рядовой.

– Твоего командира бьют и унижают, а ты лежишь пластом, что особенно отвратительно – целый, невредимый и при оружии! – и покорно терпишь такое отношение со стороны этих мерзавцев!

– Эхайн не должен стрелять в эхайна, – сказал рядовой. – Вот и янрирр сержант вам подтвердит.

– Зачем тогда тебе оружие выдали?

– Для защиты Эхайнора от врагов.

– Ну, и?..

– Эхайн не может быть врагом Эхайнора.

– А где ты тут, посреди этой пустоши, найдешь других врагов?

– А я и не ищу.

– Ты идиот, рядовой. Ты должен стрелять в того, на кого я тебе покажу пальцем, понял?

– Никак нет, янрирр мичман. Я присягал Эхайнору, а не вам лично. Вы временно и в рамках конкретного задания исполняете обязанности моего командира, и сверх того я ничем вам не обязан. Вы даже меня не кормите, если на то пошло.

– В грунт тебя по уши, почему я могу стрелять в эхайна, почему егеря могут, а ты нет?!

– Янрирр мичман, у вас другой жизненный опыт. Наверное, жизнь не раз ставила вас в такое положение, когда вы могли себе позволить убивать такого же эхайна, как и вы сами. Или у вас не было иного выбора. А мне в глубоком еще детстве объяснили, что эхайн, убивший эхайна, есть душегуб и бандит.

– Я, по-твоему, бандит?!

– Не могу знать, янрирр мичман, не видел, чтобы вы убили хотя бы одного эхайна. А слова есть слова… я по накурке еще и не такого могу наговорить.

– А как же Суд справедливости и силы?!

– Это другое, янрирр мичман. Не путайте вопросы чести и сиюминутных выгод.

– Мусор у тебя в голове, рядовой. Не бывал ты еще в настоящих переделках, когда…

– Так точно, не бывал. И не стремлюсь особо. Вот если здесь, прямо сейчас, высадится десант вооруженных этелекхов и посягнет на территориальную целостность Эхайнора, я буду первый, кто откроет по ним огонь.

– Точно откроешь? – прищурился сержант Аунгу. – Не оставишь своих боевых товарищей без огневого прикрытия в серьезной заварушке? А то смотри, Юлфа, я ведь на тебя полагаюсь, как на брата, мне ведь, случись что, и положиться будет не на кого, кроме как на тебя…

– Отставить! – не выдержал мичман. – На дорогу смотри, сержант!

– Только тем и занят, янрирр мичман, – с готовностью откликнулся этот сквернавец.

Какое-то время Нунгатау молча наблюдал за дорогой. Придраться было не к чему. «Выдрессировали вас там, в метрополии», – подумал мичман со смешанным чувством удовлетворения и ревности. Сам он, будь его воля, давно бы уже резал напрямик через степь, в направлении заката, аккурат между двух зависших над горизонтом лун, и вскорости непременно уперся бы во внешний контрольный контур. Ведомая же сержантом Аунгу «ракушка» летела над дорожной направляющей полосой на небольшой высоте, на разумной скорости, старательно следуя всем указателям, правил не нарушая и на неприятности не нарываясь. Любоваться по сторонам было положительно не на что: степь – она и есть степь, голая, желто-серая и маловыразительная. В какой-то момент мичман даже провалился в чуткую звериную дрему и как сквозь пелену слышал негромкие комментарии сержанта: «Приближаемся к внешнему контуру… штатно миновали внешний контур… вижу промежуточный контур… штатно миновали патрульный пост…» Никто сержанту не отвечал, да его слова и не нуждались ни в чьей реакции, просто порядок есть порядок.