Олег Дивов - Настоящие индейцы

– Не спеши, – осадил меня Макс. – Куда он сядет-то? Ты учти, что банда его собьет. У нее чего только нет в тамошних катакомбах.

– О как. Нет, я знаю, что у них зенитка, мой-то челнок сбили. Но корабль?..

– О чем и речь. Но у меня есть кое-что на такой случай. Наш челнок в порядке, просто горючки нет. Мы с Идой смотались в горы, там есть старый корабль. Его можно поднять. Уйдем на нем. Сбить его проблематично, горы загораживают. Надо только сообразить, как до него добраться, потому что пешком мы тысячу километров не пройдем.

– Не проще в город? Все-таки триста, не тысяча.

– К консулу? Он обязан сообщить патрулям, кого отправляет. А патрули доложат Мимору. И какая звезда станет нашим крематорием, я не возьмусь и гадать.

– Тоже верно. А тот пикап, что у храма остался, подойдет?

– Как минимум до середины пути – точно. О нем и подумал. Но лучше бы разжиться чем поудобней. Например, горючкой для челнока. Он маленький, но я в два приема всех перетащу.

– Если банда сбивает, может, лучше по земле?

– Да фиг они меня собьют. Тебя сбили, потому что ты не была готова. А я-то знаю. Я про этих ублюдков много чего знаю. Одного только не понял: что за груз я должен был забрать. Он там, в лагере, но что это – без малейшего понятия.

– Завтра помозгуем, – решила я. – Сегодня отдыхаем, завтра за дело.

После обеда Макс спросил:

– Ну что, ты же хочешь, чтобы я сбрил эту бороду?

Я рта не успела открыть, вместо меня ответила Ида:

– Кто тебе сказал? Ничего подобного я не хочу!

Макс удивился.

– Сбрей, конечно, – очень спокойно сказала я. – Хоть на человека похож будешь. И на кой черт ты постригся?!

Макс смерил меня гневным взглядом и ушел. Я отправилась проверять, что у них с удобствами. Помыться – только во дворе, зато есть теплая вода. Здесь же, во дворе, Макс пристроился бриться. Я нашла чистое ведро, сбросила одежду. А что? Это армия. На крыльце тенью застыла Ида.

– Ты похудела, – заметил Макс.

– Это рабочая форма.

– Ничего, вернемся – я тебя снова откормлю.

Он строил мне глазки с каждой секундой все откровеннее. А я была не против. Черт подери, он жив. Он жив и даже здоров. Он похож на чудовище, но быстренько сбрасывает с себя эту грязную шкуру.

– У нас проблема, – обронил Макс незначительным тоном, когда мы, чистые и влажные, сидели в избе, а за окном темнело. – Нет свободной постели.

Ида смертельно побледнела.

– Теоретически могу положить тебя с Идой или какой-нибудь женой Кера.

– А на практике я буду спать с тобой.

– Тогда чего мы ждем?

Макс распахнул дверь своей комнатушки:

– Прошу, княгиня!

– Макс, какая я княгиня? Я твой временный управляющий.

– В моей постели ты – всегда княгиня.

И я почему-то вспомнила, именно сейчас вспомнила, что точно так же Макс сказал в первую нашу ночь. Я не знала тогда, что он князь, и фраза выглядела как шутка. Такое чуть ироничное уважение к партнерше. А месяц спустя я стала княгиней уже без шуток.

Макс пропустил меня вперед, зашел сам и плотно притворил дверь. Опустил ладони мне на плечи, и я почувствовала себя маленькой. Он нежно гладил меня, целовал за ухом, а я мечтала сорвать с себя одежду и оседлать его. Даже без предварительных ласк. Хотела просто ощутить его в себе.

Он поймал мою волну. Я сдирала с себя куртку, пока Макс расправлялся со штанами. Потом он толкнул меня на кровать. Я села на край, широко разведя ноги. Макс встал на колени, одним мощным движением вошел в меня. Я ахнула, обвила его руками, потерлась сосками о заметно волосатую грудь.

– Дел, не спеши так, я же соскучился по тебе, – шептал Макс, – ну что ты, я же тоже хочу… я так мечтал… я нежности хочу, а ты как норманн в захваченной деревне…

– Я тоже хочу тебя, и прямо сию секунду, ну Макс, успеем еще понежничать…

Три часа спустя мы все еще не спали. Макс, опираясь на локти, скользил во мне – уже медленно, с глубокой чувственностью. Я ласкала его затылок с непривычно короткими волосами, обнимала бедрами, удерживая в себе на самых сильных толчках. Макс склонился над моим лицом, осыпая его мелкими, нежными поцелуями.

– Делла, милая, родная моя, – шептал он. – Дел… я люблю тебя…

Я отвечала. Конечно. Завтра наступит завтра. А сегодня мы вместе.

– Делла, какую же ошибку мы совершили, что разошлись… да черт с ним, с твоим Маккинби, мне надо было купить дом по соседству, и дело с концом, Господи, какой я был дурак, что отпустил тебя… Дел, я эгоист, но я просто умер в тот день…

Губы, его губы. Ласковые, требовательные. Его руки. Его горячее тело, к которому я старалась прижаться еще крепче. Его запах. Его шепот.

Уснула я прямо под ним – он, наскучавшись, никак не мог насытиться. И как мы к утру не склеились намертво, до сих пор не понимаю.

А утром идиллия кончилась, так и не начавшись.

Она рыдала всю ночь. Я ненавижу таких баб. Елки-палки, она ж навигатор, офицер. Она ударилась в слезы, едва за нами с Максом закрылась дверца его комнатушки. Пока мы занимались любовью, я ни на что не обращала внимания. Потом, уже засыпая, я дала себе волю понять, что это за звуки раздаются за перегородкой. Понятно, что слышала я их с самого начала, но имею я право хоть изредка становиться глухой?

Иде Рафферти было глубоко наплевать, что своими рыданиями она мешает спать всей группе. Она выставила свое мелкое женское горе напоказ. Ее бросили. Пусть теперь все увидят, как ей больно. И вот же наградил ее Господь здоровьем – проснувшись на рассвете, я опять услышала рыдания.

Я кое-как выползла из-под Макса, подобрала с пола одежду – свою и его. Прошла через избу, даже не оборачиваясь в сторону лавки, на которой ничком стенала Ида. На крыльце застыла, в очередной раз восхитившись красотой индейского рассвета. Потом слева послышался легкий шум, и я пошла на звук.

Индианка Санта стирала в корыте. Увидев меня, оценила сверток в руках, жестом показала на второе корыто. Я налила воды из колодца, нашла кусочек мыльного корня и принялась за стирку. Индианка искоса следила за мной.

– Я говорила ей, – обронила она без приветствий. – Говорила: если хочешь быть женой, возьми его рубашку и постирай. Так делают все женщины, которые хотят быть женами. Она ответила: так делают ваши самки, а я человек и офицер, коммандер сам отнесет свое барахло в прачечную, пусть стирают машины.

– Я тоже человек и офицер, – равнодушно уточнила я.

– Но ты стираешь. Поэтому ты – жена.

Я промолчала.

– Он часто смотрел на твою фотографию. Я спросила. Коммандер мало говорил с людьми, но с нами, индейцами, говорил больше. Он сказал – жена. Я вижу, что ты и вправду жена. Ида хотела, чтоб он на ней женился. Но она презирает нас. И что? Теперь она плачет, а ты стираешь рубашку мужа.