Олег Дивов - Настоящие индейцы

На утреннюю оправку меня практически несли – Санта и Дженни. Сама я идти не могла, падала. Мне безумно хотелось пить, губы потрескались. Воду давали только Иде, а она наотрез отказалась делиться. Потом мне немного полегчало – ровно настолько, чтобы я могла ясно видеть.

К счастью, земля на холме была почти сухой. Мужчины наломали для меня веток, уложили. Моей подушкой служили колени Макса, что, разумеется, вызвало взрыв негодования со стороны Иды. Она считала, я притворяюсь – на жалость бью, отвлекаю внимание от нее, такой достойной. Только сейчас я узнала, что мне досталось вдвое больше плетей, чем остальным, – за дерзость и призыв к мятежу.

– С Патриком ничего не вышло? – будничным тоном спросил Макс.

Я собралась с силами и рассказала. Санта поцокала языком. Макс рассмеялся, но усмешечка была кривой.

– Ну Патер… хваткий парень, своего не упустит. Улучил минутку, надо же. А потом, стало быть, можно и на кол со спокойной душой посадить.

– Нет! – гневно воскликнула Санта. – Ты не знаешь наших законов! Делла, если ты согласишься, тебя не казнят. У нас нельзя помиловать того, чья казнь уже назначена. Но пленника можно подарить. Тот, кто берет пленника себе, платит виру тем, кто поймал его, и тем, кто назначил казнь, и поступает с пленником как хочет. Еще пленник может отказаться.

– Мне сказали, что отказаться нельзя.

– Потому что царь, – согласилась Санта. – Поэтому по закону тебе дали три заката на раздумье, а потом придут и сделают так, как захочет царь. Если не царь, отказаться можно. Делла, я хочу тебе сказать очень важное. Когда за тобой придут, покажи на всех нас и скажи, что мы твои слуги.

– Зачем?

– Если господину дают жить, то его рабов не казнят. С рабами всегда поступают, как с их господином.

– Но вы ж не рабы.

– Слуги – те же рабы, только не навсегда. Тан и так твой слуга по слову, ему командир приказал, он послушался. А про нас скажи. А еще я тебе вот что советую. Когда мужчина берет женщину, он по закону берет ее со всем, что у нее есть: с ребенком, который еще не вышел из живота, со скотом, одеждой, золотом и рабами. Это все будет его. Если он женится, а потом захочет отдать жену другому, то все, что он взял с ней, остается у него, а он даст ей другое приданое – какое захочет. А если берет в наложницы, то через три года должен отпустить ее или взять в жены по закону. Если отпускает, то со всем, что у нее было, когда он брал ее. Если ты родишь ребенка раньше, чем через десять месяцев от первой ночи, то он считается твоим, и ты сможешь забрать его. Даже если ты родишь раньше времени, но от господина, все равно ребенок твой. А если позже – то ребенок останется с господином. Ты чужая, поэтому царю нельзя на тебе жениться просто так. Но если ты родишь ребенка, про которого все скажут – его отец царь, и он будет мальчик, то он будет царевич, а царь сможет жениться на тебе, и ты будешь царицей. А если девочка, то она будет царевна, но царю не разрешат жениться на тебе.

Мне люто захотелось удавиться.

– Понятно, – убито сказала я. – На одной чаше весов – моя гордость, достоинство и личность. На другой – жизни нескольких людей. Ничего, что я индейцев для краткости людьми называю?

– Нет, – ответила Санта серьезно, – у тебя нет весов. Потому что через три заката за тобой придут и уведут в царский шатер.

Я молчала. Я не ксенофоб нисколько, честное слово. Просто моя терпимость к инородцам и глубинная уверенность, что они такие же достойные и разумные, не распространяется на спальню. Спать я предпочитаю с мужчинами своего биологического вида. И вот хоть бейте меня – не только своего вида, но и своего цвета кожи. К возрасту и национальности я уже не так критична. Я ни капельки не осуждаю женщин, выходящих замуж за инородцев. Ну, любовь зла, полюбишь и козла, это всем известно. А вот про себя могу точно сказать: я сдохну от отвращения, если в меня вторгнется с понятными намерениями нечто чуждое. От отвращения к себе. Я прокляну свое тело, оказавшееся таким неустойчивым ко взлому. И за то, что оно делает мою личность беззащитной.

– Когда тебя приведут, царь спросит тебя, есть ли у тебя приданое. И ты скажи: есть слуги, они в плену с тобой были. Тогда приведут нас, и у каждого спросят: кто свободный, а кто слуга. Мы скажем, что мы твои слуги. Только если мы так все скажем, то нельзя лгать. Ничего, там, – она показала пальцем на небо, – мы будем твоими слугами за деньги. А Тана ты отпустишь, потому что у него контракт в армии. Но когда контракт кончится, он придет и тоже будет служить тебе за деньги. Тогда Духи скажут: хорошо сделано.

– Санта, проблема в том, что я не так уж богата и не могу содержать слуг.

– Так тебе царь даст много денег на прощание. Так принято. Ты будешь вельможей, а вельможе прилично иметь верных слуг-индейцев. Я умею вести дом, принимать гостей, воспитывать детей. Моника будет кухарить и убираться и еще шить. А Кер умеет водить машину, самолет и еще стрелять. Индейский мужчина – всегда хороший слуга. Он не соглашается служить, если не хочет, даже если его за отказ казнят. А если соглашается, то он хочет служить. Он будет почтителен к твоим старикам и безжалостен к твоим врагам. Тан будет слушать его приказы, потому что он младший.

– Так, секундочку, – спохватилась Дженни, – а что здесь делают слуги? Сказать-то не проблема, но нас же разоблачат!

– Не-ет, – Санта чуть улыбнулась. – Слуга делает то, что велит господин. Только спать на постели господина нельзя, и есть раньше него. Я научу.

– А что, выход, – сказала Дженни. – Дел, тебе лишняя служанка в моем лице не пригодится? Если что, я дипломированная медсестра с опытом работы. Запросто можно сказать, что ты – женщина-воин, а я знахарка из твоей свиты. А могу быть секретарем, стаж пять лет в корпорации, рекомендации в порядке. Образование у меня нефедеральное, но зато два диплома, а еще я старательная и быстро адаптируюсь.

Я не могла выдавить ни слова. У меня не было даже права упрекать их в том, что они не сомневаются: я обязана принять и вытерпеть грядущее унижение. Потому что для них это единственный шанс спастись от казни, несправедливой и жестокой.

– Хорошо, – проскрипела я, – когда меня спросят, я скажу, что вы пятеро – мои слуги.

– Я ослышался, или на женской половине полным ходом идет набор персонала? – слабым голосом окликнул Гай Верона. – А какие вакансии?

Я чуть откинула голову, чтобы слышали все:

– У меня нет особого выбора, что делать. Удавиться или лечь под царя. Но можно воспользоваться ситуацией и выторговать для всех помилование. Все, кто хочет назваться моим слугой и придумать, чем он у меня занимается, считаются моим приданым, а потому казни не подлежат.

– Ага, – заинтересованно протянул Гай и подвинулся ближе. – Я не ксенофоб, осуждать не стану, опять же, тут другие вопросы решаются…