Сергей Кузнецов - Затворник. Почти реальная история

...За поворотом вдоль дороги по обе стороны на многие километры потянулись виноградники. Небо было синее, чистое, глубокое, без единого облачка.

Ольга крутила головой по сторонам, впитывая в себя спокойную, немного отстраненную красоту этих мест. Несколько раз пыталась заговорить с водителем, но тот отвечал односложно, и она оставила свои попытки.

Сейчас она была рада, почти счастлива, что приняла решение умереть здесь.

– Подъезжаем, – сказал водитель.

«Реквием» Моцарта. Эта мелодия в его новом мобильном телефоне никогда не должна была зазвучать.

Этого не могло быть – никогда и ни за что. Самое нелюбимое произведение любимого композитора: он поставил ее просто так, на всякий случай, на абонента, который ни при каких обстоятельствах не должен был позвонить. Хотя бы потому, что не знал, не должен был знать нового номера.

Знали трое. Ни один из них не мог сдать.

Сплошные «не». И все-таки – случилось.

Когда он вышел из фитнес-центра на Полянке, с сумкой в руке, уставший и удовлетворенный после занятий и массажа, и двинулся к стоянке, зазвучал «Реквием» Моцарта в его мобильном с шикарной полифонией.

Господи! Он остановился и, как дурак, стал вертеть башкой, ища, где это играет! Он ни на минуту не мог предположить, что звонит его новый мобильный, приобретенный позавчера, вчера оснащенный сим-картой с номером, который знали три человека ! Ха-ха-ха, как смешно!

Мимо проходили люди, честные граждане и налогоплательщики; на противоположной стороне, на крыльце офиса банка, курили два клерка.

Он стоял и слушал. «Меломан, твою мать!»

Мелодия затихла и через секунду зазвучала вновь.

Тогда он понял.

Тимур достал трубку, нажал кнопку с зеленым значком и сказал:

– Откуда узнал?

– Здравствуйте, товарищ Илья! – пророкотала трубка. – Мог и не спрашивать. Будто не знаешь: я не сдаю информаторов.

– Вычислить несложно, – сказал Тимур. – Кто-то из троих.

– Я бы не был столь категоричен. Воздух напоен информацией. Надо лишь уметь ее ухватить.

– Наше партнерство закончено.

– Я бы не был столь категоричен, – повторила трубка с бесконечным терпением.

– Послушай, Кот...

– Надо встретиться.

– Не надо. Послушай, Кот. Если я сейчас, сию минуту е...ну эту трубу об асфальт, прыгну в машину, доеду до Шереметьева, возьму билет на первый рейс до Австралии и больше...

... – больше, – перебила трубка с бесконечным терпением, – не вывози мне свои сказки, Дюма-отец, сын, мать и святой дух! Вспомни биографию Льва Давидовича Троцкого. Ты мне нужен, Бахтияр. Садись в машину и приезжай – ты знаешь, куда. А что касается Шереметьева... Ты не приблизишься к нему и на пятьдесят километров. Я понятно выражаюсь?

– Уж не ты ли мне помешаешь?

– Не я ли. Не я ли – лично. Так что давай, Бах, собери лицо и приезжай. Есть работа. Жду тебя через сорок минут.

– Контракт расторгнут, – рыпнулся Тимур в последний раз.

– В одностороннем порядке, при моем попустительстве. Пришла нужда его возобновить. И не заставляй меня нервничать, сынок, я слишком стар для этого. Все, жду.

Бахтияров захлопнул крышку телефона, поднял голову и заорал небесам что есть мочи:

– КАКОЕ Б...СТВО!!!

Мало кто из прохожих обратил на него внимание.

«Проклятье... Проклятье, проклятье! – повторял про себя Костя. – Я не писал месяц. Целый месяц. Это невозможно... Я должен был... как только слегка поправился, спа´ла температура, сесть за работу. Так не бывает! В голове ни единой мысли! Я не помню ничего из того, что написал прежде... Около двухсот пятидесяти листов... В голове какие-то обрывки пополам с кошмарами, которые видел в бреду, пока валялся...»

– ...при смерти, – отчетливо сказал гулкий голос где-то рядом, и он даже пугливо огляделся... Но в комнате, кроме него, никого не было.

«Ну и что? Да, при смерти! Да, меня мама выходила. Но я не умер! А между прочим, мне кто-то постоянно мешает писать. Был большой перерыв после смерти дяди Гриши, теперь вот опять... Этот кто-то – упорно испытывает меня на прочность. И никаких гарантий того, что это было в последний раз.

И еще. Впредь необходимо быть очень осторожным. Кажется, Оксана знает о книге... И, если не удастся выйти на работу и вплотную заниматься только писательским трудом, завершить этот роман и начать следующий, – подумал он совершенно спокойно... и снова огляделся – как бы кто не послушал его мысли, – пожалуй, будет большой бэнц ».

Но как бы узнать... Как бы узнать, насколько талантливо (или, наоборот, бездарно) то, что я делаю? Я написал достаточно, чтобы профессионал смог поставить «диагноз». Нужно искать.

А пока – за дело».

...За тот без малого месяц, что Костя проболел, одна фирма из «лидирующей тройки», «претендующей на его руку», сама сошла с дистанции: там нашли человека, и вакансия закрылась. В двух других местах – банке и управляющей компании недавно образованной корпорации – его по-прежнему преданно ждали, хотели именно его, поскольку за прошедший месяц те и другие просмотрели более десятка претендентов и сделали для себя вывод, что Егоров – лучший.

– Я прошу тебя, Костя, – сказала Оксана однажды вечером, – я очень тебя прошу, Костик, миленький... Ну выйди хоть куда-нибудь! Ты семь месяцев без работы! Ну, пожалуйста! Пусть это сперва будут небольшие деньги и невеликая должность! Я очень устала одна, Костя.

Он серьезно посмотрел на нее:

– Неделя, Ксюша. Дай мне неделю... От силы – две. Ты права: я застоялся. А ведь я специалист ого-го! Таких мало!

– Видишь, ты сам все понимаешь...

– Анна Павловна, – представилась Бледная Спирохета, как окрестил ее Костя с первых минут. Она поправила изящным, с ее точки зрения, жестом огромные уродливые очки с толстыми стеклами, села и придвинулась к столу. – Егоров Константин Геннадьевич? – спросила она, дохнув на него чем-то кислым, и тут же уткнула шилообразный нос в его анкету. – Что ж вы, Константин Геннадьевич, так долго ехали к нам? Мы чуть было не взяли человека на это место... Только благодаря начальнику управления держим его для вас.

– Я болел, – сказал Костя.

– Сейчас поправились?

– Думаю, да.

– А выглядите неважнецки... – На себя бы посмотрела, Спирохета, беззлобно подумал Костя и постарался сосредоточиться.

Спирохета, между тем, излагала. Начальник отдела в хозяйственном управлении. Уборка здания и прилегающей территории. Над ним – два начальника, управления и департамента. Зарплата вот такая, первые три испытательных месяца только шестьдесят процентов от нее. Понимаем, способны на большее. Решать вам. Но подумайте, куда вы попали! В нашем банке даже уборщицы – с высшим образованием. Выбор делаете сами, никто за руку не тащит. Люди годами стоят в очереди в кадровых агентствах, чтобы только выйти к нам, практически на любую должность. В отделе кадров – кипы резюме, не успеваем обрабатывать. А деньги – что ж... Квартальные премии («Огромные, скажу вам по секрету, огромные!»), тринадцатая, три оклада к отпуску... А какие тут работают люди! Хотите подумать? Пожалуйста. Сколько вам нужно времени? Три дня. Не вопрос. Да, еще нюанс... У нас долго оформляют. Банк большой, прием сотрудников идет непрерывно, безопасники проверяют тщательно, но делают это медленно. К сожалению... От трех до шести месяцев. В случае вашего согласия до Нового года должны успеть. В крайнем случае начало февраля. Январь – практически нерабочий месяц, сами знаете... Думайте, Константин Геннадьевич. Думайте хорошенько!