Максим Шешкаускас - Император последнего дня

«А может, вот оно? Тот самый случай, который выпадает раз в жизни? Сейчас схватить бутылку, разбить ему об голову… А потом? А потом вбить твари осиновый кол в сердце! Кол? Да, кол – это же стройка – наверняка, в каком углу есть завалявшаяся лопата… Интересно, черенок у лопаты осиновый? Никогда не думал об этом».

Тем временем Василич снова выпил и опять налил Егору.

– Что-то ты хмурый, Егорушка. Мысли в голове, небось, дурные? Ты это брось, я добра тебе желаю – ты же мне как младший брат, которого у меня никогда не было. Ты мне как брат, а сам про черенки от лопат думаешь. Нехорошо это, Егорушка, ой нехорошо так к своему старшему брату. Кол осиновый… Прицепился ты к вампирам своим!.. Ну а вдруг черенок березовым окажется? Что тогда? Да и вообще – сможешь ты отличить березу от осины?

Егор испуганно смотрел на Василича и молчал. Значит, он еще и мысли читать может?!

– Молчишь? Эх ты, Егорушка… Выпей лучше и не думай ерунду всякую.

Егор выпил, вернул стакан. В глаза Василичу он старался не смотреть.

– И почему ты думаешь, что с тобой что-то плохое происходит? Ты меняешься – это факт, но разве в худшую сторону? Против своей природы не пойдешь, Егорушка! Добро, зло – человек-то ты разумный, неужели во всякую ерунду веришь?

– Добро со злом здесь ни при чем. – Егор все же посмотрел на Василича.

– Ну а что тогда «при чем»? – как-то устало спросил Василич.

– То, что я меняюсь.

– Меняешься, Егорушка, меняешься. Но разве тебе от этого плохо? Или, быть может, тебе второй ряд зубов мешает? Лучше скажи, что уж такого с тобой произошло? Покусал я тебя больно – ну что же, может быть. Так ведь когда ты на свет родился, ты тоже, небось, орал, больно тебе было, перемен не хотел, в утробе-то уютней – что скажешь? А тут вот как оказалось, не родился бы, сколько всего упустил бы – представить даже страшно. Добро?.. Зло?..

Скажешь тоже. Или вот – когда помирать будешь, думаешь, тебе больно не будет? То-то же. Да и перемены тогда куда покруче будут… – Василич усмехнулся. – Но надо быть полным дураком, чтобы смерти избегать. Ты только попробуй представить вечную жизнь без права на гибель. Это же кошмар, ад сущий будет. Потеря всего, теплое мерзкое болото. Нет, перемены – это хорошо, Егорушка, однозначно хорошо. Ну а если ты о том маешься, что тебе убивать придется, – ты ведь понимаешь, что совсем скоро придется? То это ты тоже понапрасну… Ты к себе прислушайся – чего тебе, человеческую жизнь страшно отнять или же просто последствий боишься, наказания? Подумай, Егорушка, хорошо подумай. А последствий, я тебе обещаю, мы избежим. Давай-ка мы с тобой лучше еще выпьем.

Они вновь по очереди выпили. Подул ветер, и Егору сквозь оконный проем в лицо ударил снег. Он заметил, что на улице уже начало смеркаться.

– Когда на охоту отправишься, постарайся с жертвой наедине остаться, – вновь заговорил Василич, одновременно почесывая нос рукой. – Нет, это конечно не принципиально, но все же так чистильщикам нашим мороки меньше будет, на нас же целая бригада работает. Да и зачем нам понапрасну корм переводить, правильно? Мы же гуманисты, Егорушка, мы гуманисты. Никакой спортивный интерес не тешим – сугубо физиологические потребности удовлетворяем. – Василич засмеялся. – Что-то мне мой первый раз вспомнился. Как же давно это было…

Он потянулся за бутылкой, и вскоре Егор отправил в себя очередную порцию «огненной воды». Алкоголь давал о себе знать, и Егору даже захотелось быстрее испытать ощущение охоты…

Просидели они еще около двух часов, Василич вдруг переключился на тему о работе, и все это время он рассказывал Егору, что надо делать, чтобы его карьера стремительно шла в гору. В основном все советы сводились к тому, что нужно беспрекословно выполнять указания Василича. Когда бутылка была уже почти допита, Василич неожиданно поднялся и указал рукой куда-то на улицу, на забор.

– Видишь? – шепотом спросил он Егора.

Тот присмотрелся и увидел – у одной из секций забора немного отодвинулась сетка и на территорию стройки стали пролезать какие-то люди.

– А сторож наш в это время сладко спит, – с иронией заметил Василич. – Раз, два, три, четыре. Можешь выбирать любого, кроме того, в красной шапочке – он на нас работает, именно он сюда и завлекает добычу. Впрочем, если уж очень сильно хочется, можешь съесть и его.

– Это же бомжи…

Василич рассмеялся:

– А ты чего хотел? Хотя тут я с тобой согласен – молодых девушек кушать куда приятней и эстетичнее. Только пропажу бомжа скрыть намного проще, хоть мясо у них и жестковатое, однозначно жестковатое, молодая девушка куда мягче и вкуснее будет. Как-нибудь еще попробуем… Что это ты, Егорушка?

Егор почти не слушал Василича, он недвижно смотрел в окно, где в сторону подъезда направлялись четыре тела. Четыре пьяных бомжа, одного из которых Егору надо будет съесть, – это осознание отрезвило Егора. Больше не было бравады, зато была твердая решимость и отвращение.

– Что мне надо делать?

Василич подошел к Егору почти вплотную и положил руку ему на плечо:

– Ты сам во всем разберешься. Вот только мой тебе совет – ты бы разделся – понимаю, что холодно, но пальтишко твое жалко, костюм опять же… Не бойся, насмерть не замерзнешь, не отморозишь себе ничего – если все правильно пойдет, то ты холода совсем не заметишь.

– Можно я жертву по ходу действий выберу?

Василич кивнул.

Егор снял и положил на стул пальто, затем пиджак. Развязал галстук и принялся расстегивать рубашку.

– Они в подвале первого подъезда ночевать будут. Там теплотрасса проходит подключенная. Наши специально постарались. Зимой бомжи на эту теплотрассу как мухи на говно слетаются.

Егор снял рубашку, туфли, брюки. Остался в одних носках и трусах. Его начало трясти, но не от страха – от холода. Внезапно помещение окатил громкий смех Василича:

– Ну что ты встал, как солдат на медосмотре? Тоже мне, оборотень в трусах, дрожащий вампир в носочках. Знал бы ты, как сейчас глупо выглядишь. – Василич постарался сдержать смех, стал вытирать накатившиеся слезы, но не удержался и опять взорвался хохотом.

Сконфуженный, Егор подошел к столу, вылил остатки содержимого бутылки в стакан и выпил. Затем снял носки, трусы и вышел из помещения.

– Ни пуха… – услышал он вслед напутствие Василича.

Пока Егор шел к бетонной лестнице, он языком проводил по своим новым зубам, пытаясь понять, что же надо сделать, чтобы они выросли, и вырастут ли они вообще. Он пытался в уме составить какой-то план действий – эффект неожиданности на его стороне – ведь и так запуганный миром бомж боится всего на свете, а тут, увидев голого парня зимой на стройке… Пользуясь этим замешательством, Егор думал оглушить его, а дальше уже действовать по обстоятельствам.