Екатерина Чернявская - Хозяин зеркал

Зрение Господина F не отличалось остротой, потому что глаза скрывались в складках плоти, зато нюх и слух были отменные. Триумвир ясно ощущал зловоние, струящееся от котлов с дармовой баландой, но облезлая синеперая птица смердела еще хуже. От нее несло мертвечиной, дымом пожарищ, кровью и пороховой гарью. Тем неуместнее был разнесшийся над площадью крик:

– Ты вернулась за мной! Ты обещала и вернулась! Ты сказала, что мы будем вместе, и вот ты прилетела за мной, моя прекрасная фрау!

Господин F заворочал головой, пытаясь разглядеть прекрасную фрау в синевато-сером, повисшем над площадью мареве. Вместо этого он увидел вспышку выстрела и услышал сухой треск.

«Винтовка», – определил триумвир, слишком долго общавшийся с воинственным Господином W.

Из синей птицы полетели перья. Кто-то – поклонник неизвестной фрау? – отчаянно закричал. Злобно каркнув, птаха выпустила добычу. Но прежде чем темный ком распался, гибкая фигура перескочила с хвоста погибающей птицы на синеперую бестию. Та завопила еще яростнее и, тяжело хлопая крыльями, стала подниматься. Она неслась почти вертикально, явно пытаясь сбросить непрошеного седока. Вторая, пролетев тридцать футов вниз, рухнула на деревья дворцового парка. Толпа ахнула и загудела. Люди, переворачивая котлы и сбивая друг друга с ног, кинулись к ограде. Господин F навострил уши и сквозь рев одуревших горожан различил ликующий клич – высокий и чистый, как звук боевого горна. Похоже, Дафнис нашел себе новое развлечение. Проклятый мальчишка решил заняться укрощением хищных птиц.

Господин F вздохнул. От его вздоха скопившаяся на балконных перилах пыль взметнулась небольшим смерчем, а из-под козырька крыши рухнуло старое ласточкино гнездо. Толстяк всегда втайне завидовал собрату-триумвиру. Господин W мог позволить себе массу вещей, о которых он, F, и не мечтал. Полеты на птицах. Танцы до рассвета. Рискованные любовные интрижки. Зато кое в чем Дафнису за ним не угнаться. Как ни всепожирающа Война, до Голода ей далеко. Голод пожал куда больше людских жизней, чем все войны во все времена, в Кругах и в Первообразе.

Снова вздохнув – ткань мундира опасно затрещала, – Господин F развернулся и грузно зашагал прочь. Он направлялся на кухню. После всех треволнений сегодняшнего дня определенно следовало подкрепиться.

Преодолев восемь лестничных пролетов, толстяк, постанывая и кряхтя от усилия, распахнул кухонную дверь. Поварят в жарко натопленной кухне не было. По углам жалась темнота. Единственная включенная лампочка бросала свет на стоящий посередине стол.

За столом сидели двое. На одном красовалась распахнутая до пупа рубашка черного шелка, другой, несмотря на жару, зябко кутался в пальто. На столе выстроилась целая батарея стеклянных банок, наполненных прозрачной жидкостью. Этикетки на банках гласили: «GLCRN». Здесь же валялись два больших заплечных мешка. Похоже, до прихода F молодчики развлекались тем, что распихивали его лучший, чистейший, кондитерский глицерин по рюкзакам.

– Это что еще за клоуны? – протерев подслеповатые глаза, спросил Господин F. – И что вы делаете у меня на кухне?

– Я – Хлеб, – с готовностью отозвался чернорубашечный и выразительно почесал ножом живот. – Отрезать вам хрустящую горбушку, или Господин предпочитает мякиш?

– А меня зовут Сахар, – подхватил игру второй. – И вместо пальцев у меня леденцы. Не хочешь пососать?

Господин F мокро улыбнулся. Происходящее становилось забавным.

– Не хочу, – ответил Голод, глядя на протянутую ему давно не мытую длиннопалую ладонь. – А вот ты хочешь. И не только пососать, но и погрызть.

После этих слов любой человек, издав голодное урчание, впился бы зубами в собственные пальцы. Даже чернорубашечный, в котором Господин F, приглядевшись, опознал Медведя Вигго, уставился на руки напарника с нехорошим вожделением. Тот, однако, и в ус не дул. Вместо того чтобы начать пожирать свою плоть, незнакомец ответил хозяину замка зубастой ухмылкой. На какое-то мгновение образ невысокого сутулого человека расплылся, пошел рябью, и Господин F с ужасом уставился на гребенчатоспинного варана. Варан был размером с паромобиль. Кривые лапы с убийственными когтями скребли каменный пол кухни. Длинная узкая пасть источала яд, а черные глаза горели неистовой злобой.

Вскрикнув, F отшатнулся. Видение сгинуло, как не бывало, но у человека, сидящего на столе, глаза горели такой же черной яростью, как у огромного варана.

– К-кто ты такой? – проблеял толстяк, отступая к заставленной кастрюлями плите.

Черноглазый соскочил со стола и, в два шага очутившись у двери, опустил массивную задвижку. А затем обернулся к F.

– Я – Месть, – процедил он. – Я – Отмщение, Скорое и Справедливое. И сейчас ты заплатишь за свои грехи. Сейчас ты умрешь.

Микаэль распахнул рот – пасть шириной с амбарную дверь – и пронзительно завизжал.

Вигго, свалившись со стола, скорчился на полу и прикрыл ладонями уши. Из-под пальцев потекла кровь. R отшвырнуло к стене. Лампочка под потолком взорвалась, осыпав всех в комнате мелкой стеклянной крошкой. Внезапно визг оборвался. Стало тихо и очень-очень темно. В навалившейся душной тишине что-то прошуршало, прогремело, ойкнуло пару раз и затихло.

Некоторое время спустя во мраке чиркнула спичка. Вспыхнувший огонек осветил худое лицо Иенса – или, точнее, изъеденное внутренним жаром лицо R.

R поднял спичку повыше. Свет заметался по каменной плитке пола, где неподвижно лежал Вигго, блеснул на осколках стекла и заиграл на влажных стенках большущей кастрюли. Той самой кастрюли, из которой революционеры выбрались полчаса назад. Шагнув к ней, R заглянул в темноту тоннеля, но оттуда на него уставился лишь мрак. Из глубины гладкостенной трубы пахнуло холодом. Огонек замерцал.

Спичка погасла как раз в ту секунду, когда в кухонную дверь ударили тяжелые кулаки. Судя по металлическому лязгу и гулкому топоту, там было не меньше взвода Стальных Стражей.

– Быстро же вы сбежались, – пробормотал R.

За высоко расположенным кухонным окном сквозь тучи проглянула злодейка-луна, осветив все мертвенным сиянием. Дверь сотрясалась под ударами. R отступил к столу.

Подхватив оба рюкзака за лямки, он оглянулся на Вигго. Тот по-прежнему не приходил в сознание.

– Извини, друг, – тихо сказал бывший доктор Иенс. – Но у Сопротивления может быть только один вождь. И это не ты.

Скользнув к стене, R с ловкостью ящерицы пополз по мокрой каменной кладке к зарешеченному кухонному окну. Так тень карабкается по стене дома до самой верхней мансарды, разрастаясь по пути, словно питаясь небесной чернотой и страхами поздних прохожих. Взобравшись, тень раздвинула два толстых железных прута и совсем уже собралась покинуть дворцовую кухню, когда нечто большое и пернатое с глухим клекотом и воинственным криком врезалось в нее, швырнув обратно на пол.