Кейити Сигусава - Путешествие Кино

Я решила, что этот тон более приятный, чем тот, которым он требовал. Я сделала так, как он и просил. Наклонилась, упёрлась грудью около сиденья и подняла его, приложив все силы.

Мы раздавили изрядное количество красных цветов.

Я поставила ногу сверху на подножку и надавила вниз, потянув мотоцикл вверх. Он сдвинулся немного назад, встал на подножку и больше не опрокинулся, когда я его отпустила.

«Спасибо».

Так он сказал.

«Пожалуйста».

Так я ответила.

«Ещё немного и всё бы кончилось плачевно».

В его голосе чувствовалось облегчение.

Я не сразу поняла, о чём он говорит. Затем я вспомнила солнечный луч, блеснувший на лезвии разделочного ножа. Это было так, словно я наблюдала со стороны за тем, что происходило с кем — то другим. Так, словно я уже не была маленькой девочкой из моей деревни.

«Спасибо, что спас меня».

Так я сказала автоматически. Мотоцикл ответил:

«И тебе тоже. Если бы я остался там, кто знает, что случилось бы со мной? Я рад, что ты отвезла меня сюда, Кино».

«Как ты только что меня назвал?»

Так я спросила.

«Кино».

«Почему?»

«Совсем недавно я спросил, как тебя зовут, и ты сказала „Кино“».

«Но я…» — я начала произносить своё имя, но оно больше не было моим. Это было имя ребёнка, который жил в той деревне, не имея ни малейшего представления о мире. Который верил, что должен пройти операцию, когда ему исполнится двенадцать, чтобы стать «настоящим взрослым». Этот ребёнок умер сегодня, а может быть, он просто повзрослел, своими силами. Как бы то ни было, но этой девочки больше не существовало.

Я сделала шаг к мотоциклу и сказала:

«Я Кино. Хорошее имя, правда?»

«Да, мне нравится. Скажи, а как меня зовут? У меня есть имя? Я не помню».

Я вспомнила имя, которое выбрали я и другой Кино.

«Гермес. Тебя зовут Гермес. В честь старого друга того… кто умер».

«Хм… Гермес. Не плохо».

Так сказал Гермес и повторил своё имя ещё несколько раз с явным удовольствием. Затем спросил:

«Что дальше, Кино? Что будем делать? Куда направимся?»

Мы стояли там, в центре красного моря, мягкое благоухание цветов и травы разливалось вокруг нас. У меня не было ответов на его вопросы, и он их тоже не знал.

Так мы и начали своё путешествие, ничего не зная и не имея ни малейшего представления, куда нам направиться.

Кино и Гермес мчались сквозь коричневую пустошь. Справа стеной стояли горы и слева стеной стояли горы. Лишённые растительности и, казалось, дрожащие под серо — голубым небом. Дорога была такой же бесконечно — коричневой, как и сама пустошь, и если бы не большие бочки, время от времени попадавшиеся на обочине, то дорогу вообще невозможно было бы различить.

Кино раздражала эта часть их путешествия, она хотела быстрее оставить её позади. Так сильно, что она гнала Гермеса на последней передаче, несмотря на неровности дороги. Они поднимали такое облако пыли, что она не могла разглядеть дороги позади них в зеркало заднего обзора. Но это было даже лучше — там нечего было разглядывать.

Багажник Гермеса был забит их пожитками. Кино купила спальный мешок и большую крепкую сетку, чтобы привязывать вещи. И ещё новую серебряную чашку, бока которой отражали солнце и небо.

Было прохладно, поэтому Кино была одета в своё длинное коричневое пальто. Уши её шлема были опущены и завязаны под подбородком. Лицо ниже защитных очков — щёки, губы и подбородок — были такими холодными, что выражение её лица казалось вмёрзшим в кожу. Она могла только надеяться, что лицо всё — таки оставалось милым.

Они миновали ещё одну разукрашенную бочку, когда Кино заметила что — то новое на обочине дороги. Она снизила скорость. Когда облако пыли, танцевавшее сзади и вокруг них, значительно поредело, она остановила мотоцикл, слезла и немного прошла от дороги, чтобы исследовать то, что издалека казалось штабелем сухих веток, почти утопающем в пыли.

Когда она подошла ближе, то увидела, что штабель сложен вовсе не из сухих веток. Она остановилась и невольно попятилась назад.

«Что там?»

Так спросил Гермес.

«Тела».

«Человеческие тела?»

В голосе Гермеса слышались металлические нотки.

«Да».

Она заставила себя остаться на месте и изучить штабель. Многие тела были разорваны на части — небольшая горка рук тут и рядок торсов там. Все они были высушены засушливым климатом — гора мумий лежала посреди пустоши. Большие, маленькие и совсем крошечные — их было так много, что в некоторых местах она не могла разглядеть под ними землю.

«Почему?.. Почему они здесь? Зачем кто — то оставил лежать здесь такое количество мумий? Разве это не… странно… даже для людей?»

Так спросил Гермес.

«Да, странно. Но мы видели много странных вещей в наших путешествиях. Мы даже видели кладбище, которое казалось бесконечным».

«Ох, нет, Кино. Это не кладбище. Это склад. На кладбище тела закапывают, чтобы к ним не было доступа. А здесь тела просто лежат на поверхности».

Так сказал Гермес дребезжащим голосом, словно от пронизывающей его дрожи.

«Склад?»

Так эхом повторила за ним Кино.

«Конечно. Сушёного мяса. Когда они хотят есть — кем бы или чем бы они ни были — они приходят сюда и закусывают. Может быть, этот штабель принадлежит ближайшему городу вдоль по этой дороге. Как ржавое мясо у тебя в сумке, Кино».

«Ты хотел сказать… вяленое мясо?»

«Да, точно».

Так сказал Гермес и замолчал. Нарушил молчание он только через минуту, попытавшись пошутить.

«Тебе лучше быть осторожной, Кино. А то они поймают и съедят тебя! Скорее всего, ты жёсткая и жилистая, но если они достаточно долго будут тебя варить, то может получиться вполне сносное мясо».

«Спасибо».

Так сказала Кино и вздохнула.

«Значит вот так наши путешествия и закончатся. А я хотела увидеть так много всего!»

Кино выдержала большую паузу, а потом продолжила:

«Гермес, ты совершенно безнадёжен, раз придумываешь такие истории. На мгновение я ведь тебе почти поверила».

«Ну да, делаю, что могу из того материала, что под рукой».

«Мм. Слишком долго мы здесь задержались. До следующего города осталось совсем недалеко».

Так сказала Кино. Она вернулась к Гермесу, села на него и они поехали дальше.

Штабеля мумифицированных тел попадались им на всём протяжении пути, до самого города.

«Не могу больше терпеть… Моё переднее колесо… Уже полдень».

Так пробормотал Гермес, когда, наконец, стала видна внешняя стена города.