Денис Шабалов - Право на силу

– Да мы смотрим, смотрим. Ну че – рубят и рубят. Тихо все. Смотри вон, сколь уже нарубили-то!

Стволов и впрямь накопилось уже порядочно – в сторонке, увязанные Шреком, лежали четыре вязанки жердей метра по четыре и штук двадцать пятиметровых толстеньких стволов, сантиметров по двадцать в диаметре.

Подошел Герман, осмотрел добычу, попинал ногой.

– Нарубим сначала, а потом уж таскать?

– Да, распыляться не будем. Ну че, перекур, что ль? А, молодежь?

Ребята переглянулись, забубнили:

– Да можно…

– Не мешало бы…

– Чё, давайте передохнем…

Расселись на вязанках с жердями. Помолчали. Отдых не получался – страшно чесалась потная кожа под резиной, тянуло стащить и выкинуть клятый намордник куда подальше – однако нельзя, о радиации помнил каждый. Оставалось терпеть. Хлебнули только из фляжки по несколько глотков, торопясь вновь опустить противогаз на лицо, – и довольно.

– Дед, а за что вы так Союз-то любите? – спросил Данил, нарушая затянувшуюся паузу. – Только и слышно от вас: Союз, Союз…

Герман крякнул, покосился на деда. Тот помолчал, видимо собираясь с мыслями.

– Да потому, что по-людски все было. Порядку в стране было больше, молодежь воспитывалась, а не раздолбайничала. Алкашей и наркоманов было меньше в разы, бандитов, бомжей всяких. Помнишь, про бомжей-то тебе рассказывал?

– Угу. Это люди, которые без дома остались.

– Ну, можно и так сказать. Да и вообще – определенность была. Я, вот, работал себе и горя не знал. Даже не ведал, что это такое, когда зарплату хотя бы на день задерживают. В холодильнике мясо всегда было и сыр. Безработицы не было. Или вот взять хоть город – в рост и вширь пер! До перестройки – шестьдесят тысяч населения! Все градообразующие предприятия работали: машиностроительный завод, ламповый, мебельный, кирпичный, РОМБ! А электросети, подстанция какая была? А нефтебаза, с которой мы сейчас соляру берем, – весь район этой самой солярой обеспечивала! В уборочную все окружные колхозы-совхозы с нее заправлялись! А после перестройки что? К десятому году – вдвое население сократилось. Вдвое! За двадцать-то лет! Это что, нормально!? – распалился дед.

– Сами же Союз и просрали, – вклинился Герман. – А чё, нет? Не прав я?

Дед вздохнул, замолчал, зато ответил Кислый:

– Да почему ж не прав – прав! Как нам Горбатый-то по ушам ездил: свободный рынок, гласность, плюрализьм, консенсус… Вот думали, скинем коммуняк – заживем! Каждый сам себе хозяин, крутись-вертись. Купил-продал-заработал. Разве ж тут устоишь? А потом, оказывается, не просто это, крутиться-то. Пахать надо, как вол! Я вот, положим, при Союзе клал на все с прибором. Захотел – вышел на работу, захотел – дома сижу. А че будет-то, работы полно, уволят – так устроюсь еще куда… С утреца ружьишко беру, сажусь на ижак – и по полям, по озерам, по уточке. А при дерьмократах – все, лафа кончилась…

– Адам и Ева изгнаны из рая и пашут в поте лица. К ним подползает Змей-искуситель и спрашивает: «Ну и как, нравится вам демократия?» – вставил язвительно Герман.

– А хоть бы и так…

– Да не в том все дело! – донесся злой голос деда Михи. – Россия! Тысячелетняя история! Самая большая, самая богатая страна на земле! Бесплатное образование, бесплатная медицина, никакой инфляции, стабильность! И все – в распыл! А почему так, скажи ты мне? Потому что никому ничего не было нужно! Потому что всем все было побоку! Никто ничего не производил, не создавал, не изобретал – ничего! Только потребляли, потребляли, потребляли… Нахапать побольше, да пожрать повкуснее – вот что стало главной целью! Каждый думал, что от него ничего не зависит, что все решает кто-то и где-то! Истинные человеческие ценности исчезли, уступив место фальшивкам, пустышкам! Деньги! Бабы! Шмотки! Машина! Красивая жизнь! Вот к чему стали стремиться, вот что стало целью и мерилом жизненного успеха, свидетельством того, что жизнь удалась! А страна – страна уже умирала! У нас было два варианта – возродиться или исчезнуть. Мы выбрали второй и как слепые брели по нему прямиком в пропасть… – дед Миха махнул рукой. – Э, да что там говорить… Впустую уж теперь… И вашим и нашим досталось… Слышь, Кислый, а ты тоже охотник, что ль? – спросил он, решив, видимо, оставить больную тему.

– Ну. И ты?

– Ну! – обрадовался дед.

– Хе… Охотник охотника издали узнает…

– Это да… Сколько исхожено-изъезжено по полям – не счесть, – дед Миха вздохнул. – Как там ружьишко-то мое, интересно?.. Стоит себе, поди, в сейфе. Иль, может, подломил уже кто квартиру, вытащил…

– Дед, а ты где жил-то? – загорелся Данил. – Ты мне и впрямь говорил, что около вокзала рядом тут! А я и забыл совсем!

Дед повернулся и указал на тот самый пятиэтажный дом, выглядывающий из-за двухэтажки с обвалившейся крышей, который Данил заприметил в самом начале.

– А вот прямо тут и жил. Вон он, родимый…

– Дед! Зайдем!

Дед вздохнул. Тяжело вздохнул:

– Нет уж, Данька. Не пойду я, ты уж не обижайся. Трудно это – после стольких лет в дом войти, который бросил… Там ведь и бабка твоя где-то лежать должна. Не квартира это теперь – склеп…

Поднялся, тяжело опираясь на вязанку, отошел в сторону, отвернулся. Сашка толкнул товарища в бок, постучал согнутым пальцем по лбу, покачал укоризненно головой. Тарас с Тимохой смотрели в сторону… Ломоть, Кислый и Герман тоже встали с вязанки, молча разошлись каждый на свое место.

Данил и сам уж был не рад, что эту тему затронул. Не надо было деду о прошлой жизни напоминать, он будто постарел сразу лет на двадцать. Вон, аж сгорбился весь. Дернулся было за ним – да Шрек, сидящий рядом, удержал. Вроде умом не отличается – а понимает, что к чему.

– Не надо, – прогудел гигант. – Не ходи.

Прав Шрек, что говорить. Не нужно сейчас к деду подходить, пусть один побудет. Не стоит смотреть в запотевшие стекла его противогаза. Мужчины не плачут, а слезы – от ветра… Данил, злясь сам на себя, поднял топор, встал на прежнее место и принялся с остервенением направо и налево крушить деревца.

За полдня сосенок нарубили вдоволь. Когда дед Миха подал сигнал к завершению работ, на земле ровными рядами лежало десять вязанок четырехметровых жердей и штук пятьдесят бревнышек покрупнее, годных как раз под опоры для ветряков. Первая половина дела была сделана, оставалась вторая, не менее сложная, – допереть всё это дерево до жилища.

Всю основную работу по перетаскиванию выполнял конечно же Шрек. Решили так: Лёха перетаскивает груз, Данил и Сашка остаются на месте, присматривают, Тарас и Тимоха идут в район стоянки и встречают детинушку там, дед Миха, Кислый, Герман и Ломоть растягиваются в цепь и на маршруте прикрывают Шрека от непрошеных гостей, буде такие объявятся, передавая его эстафетой от одного к другому.