Руслан Мельников - Люди Черного Креста

Новый Тотем произрастает из Кристалла-Семени при любых условиях и в любом месте, будь то плодородная почва, сухая пустыня, бескрайняя прерия, каменистый горный склон или дно водоема. Остальные кристаллы – Кристаллы-не-Семя – раз в несколько лет опадают как листья, чтобы сквозь кору-шкуру могли пробиться новые ростки – молодые, граненые, крепкие. Тотем не умирает, но обновляется, как все живое, и это обновление идет на благо племени.

Сброшенные Тотемом Кристаллы-не-Семя используют для изготовления оружия. Их можно вковать в металл, закрепить на рукояти томагавка, привязать к древку копья или стрелы и смело идти в бой.

Кристаллы Тотема несут в себе Заряд Смерти, который придает дополнительный импульс и усиливает удар, как ртуть, налитая в высверленный молоток или свинцовый шарик, спрятанный в обрезок шланга. Кристалл легко дробит камень и самую крепкую кость, он пробивает железо и пластик. Острый, как кремневый отщеп или скол обсидиана, кристалл Тотема обладает алмазной прочностью, поэтому кристальное оружие ценится почти так же высоко, как и оружие Золотых Времен.

Но главное, конечно, не это. Главное – Маниту, незримый дух Тотема, которому невозможно противиться и который снисходит на любого, кто окажется поблизости, будь то животное, человек или демон из Проклятых Земель.

Люди и не люди, проникшиеся Маниту, шли на зов Тотема и сами приносили себя в жертву, раздирая тело о кристаллы-шипы. Тотем же, подобно губке, впитывал пролитую кровь. Кровь – его основная пища, и багровый огонь внутри Тотема после жертвоприношения горит сильнее. Однако Тотем умертвлял не всех. Часть Проникшихся он выбирал себе в Служение и роднился с ними, смешивая свой сок с их кровью. После этого уже Избранные Проникшиеся искали добычу и приносили жертвы Тотему, щедро окропляя чужой кровью его кристаллы и шкуру-кору.

С людьми Тотемы обычно предпочитали родниться, становясь Священными Покровителями племен. Люди были хорошими охотниками, и они чаще, чем кто-либо, приносили жертвенную кровь. Священные Покровители не оставались в долгу: Маниту Тотемов оберегало племена и помогало им выживать.

Собственно, вот и все, что было известно о Тотемах.

– О чем ты хочешь здесь узнать? – сзади раздался скрипучий старческий голос.

Пуля-Стрела обернулся. Перед ним стоял Беседующий-с-Тотемом. Шаман племени словно в болотной трясине увяз в многослойном обрядовом облачении из пестрых обрезков ткани, синтетики, шкур, перьев и меха.

Все шаманское одеяние было обшито узелками, отполированными причудливыми костяшками, переплетенными шнурками, бусами-вампумами, металлическими побрякушками и пластиковыми амулетами. На груди висела ритуальная маска из старого, наклеенного на деревянную основу и ярко раскрашенного противогаза с выбитыми стеклами. Противогаз был сделан не из резины, а из жесткого долговечного пластика, и потому неплохо сохранился. Впрочем, сейчас разрисованная маска напоминала скорее череп диковинного мутанта.

Из-за спины Беседующего-с-Тотемом поднималось и нависало над головой, будто опахало, перо Гром-птицы, на фоне которого не сразу можно было рассмотреть морщинистое и ссохшееся, как печеный батат, лицо шамана.

Беседующий был дряхлым стариком. Никто не знал его точного возраста, но в племени поговаривали, будто шаману уже около сорока. Вероятно, только Маниту благоволившего ему Тотема позволил дожить Беседующему до столь преклонных лет.

Из-под редких седых волос словно маленький рог торчал вживленный в череп кристалл Тотема. Кристалл светился багровым светом, а в глубоких провалах глазниц блестели удивительно живые для такого старика глаза. Кристалл смотрел вверх. Глаза – на Пулю-Стрелу.

– Чего ты хочешь от Тотема, Разящая Пуля – Меткая Стрела? – снова спросил Беседующий.

Пуля-Стрела подумал, что шаман ни разу не называл его кратким именем. Впрочем, Беседующий-с-Тотемом никого не называл коротко.

– Я… я… ничего, – запинаясь, пробормотал Пуля-Стрела. Говорить с шаманом ему всегда было трудно. И немного страшно.

– Тогда зачем понапрасну беспокоишь Тотем?

– Я не беспокою, я только…

– Займись полезным делом, – перебил Беседующий. – Медвежий Коготь устал расспрашивать Человека-с-Крестами и просил найти кого-нибудь, чтобы присмотреть за ним. Думаю, ты подойдешь. Ступай к жертвенной каюте и постереги пленника, пока я готовлю обряд.

Жертвенная каюта? Обряд? Смотрящий-за-Волны прав. Чужак с востока станет жертвой.

– Кровь Человека-с-Крестами прольется на Тотем? – все же осмелился спросить Пуля-Стрела.

– Он больше ни на что не годен, – проворчал шаман. – Подчинить его нельзя. Человек-с-Крестами уже помечен другим Тотемом, и наш Тотем над ним не властен.

Беседующий вздохнул и продолжил.

– Страх, боль и посулы на пленника не действуют. А все, что можно было узнать от него с помощью слов и Маниту, мы узнали.

«Что узнали?» – Пуля-Стрела едва удержал вопрос на кончике языка. Если шаман сочтет нужным – он скажет сам, если нет – не нужно злить Беседующего излишним любопытством.

О том, что удалось выведать у чужака, шаман говорить не стал.

– Человек-с-Крестами не хочет и не может сам принести свою кровь в жертву, поэтому ему следует помочь, – угрюмо закончил он. – Ступай, Разящая Пуля – Меткая Стрела.

И пока я готовлю обряд – смотри за пленником в оба.

Жертвенная каюта находилась на нижней палубе Великого Каноэ, и кратчайший путь к ней пролегал между клеток Гром-птиц. Тсоонэ, Вукеон, Тланува – так называют их разные племена. Огромные пернатые создания шумно – словно танки, крутившиеся на гусеницах – ворочались за загородками. Из-за толстых прутьев решетки с плоских, покрытых защитными наростами бесстрастных лиц, на которых одновременно угадывалось что-то кошачье и человеческое, на Пулю-Стрелу смотрели большие немигающие глаза.

Клетки Гром-птиц были установлены на широких платформах, при помощи которых их поднимали на палубу. Раньше, говорят, это делала ав-то-ма-ти-ка , но теперь поднимать и опускать клетки приходилось вручную – во много рук, если быть точнее, с помощью нехитрых, но надежных механизмов.

Наверное, если бы Гром-птицы имели такое желание, они разнесли бы и клетки, и подъемники. Но птицы, как и любое существо на Великом Каноэ, во всем подчинялись Маниту Тотема. А Тотем не хотел, чтобы они крушили судно.

За ангарами с клетками тянулся длинный коридор. Потом поворот. И – вот она, жертвенная каюта.

Медвежий Коготь стоял возле запертой двери и задумчиво смотрел в маленькое круглое окошко без стекла. Сейчас вождь – крупный сильный мужчина в боевой раскраске, под которой терялись многочисленные шрамы – напоминал хищного тапира, замершего возле норки жертвы. Коготь был облачен в каску с пышной перьевой короной и трехслойный панцирь из перьев Гром-птицы. В таком удобно воевать: удар он держит не хуже старого армейского бронежилета, но при этом легок и не стесняет движений.