Руслан Мельников - Люди Черного Креста

Подняться на вершину холма можно было только по неприметному узкому проходу в руинах и кустах. Вряд ли кто-то без особой надобности захочет продираться по такой неудобной тропке. Зато с вершины холма было видно все, что происходило возле крепости.

Инквизиторский бинокль переходил из рук в руки.

– Вот уроды, а! Перья на голову нацепили, таскают с собой бревно-упыря и воображают невесть что, – на этот раз тишину нарушила Змейка. – Дикари, блин, какие-то!

Действительно, перьеносцы вели себя как котловые зеленокожие дикари. Однако дикими они не были. Во всяком случае, со старыми стволами, да и с не очень старыми эти ребята управлялись гораздо лучше, чем дегенераты, штурмовавшие Сибирск. Дикость перьеносцев была особого рода. Цивилизованная и от того – еще более жуткая.

И этот их столб с блестящими кристалловидными шипами и подвижными корнями. Бревно-кровопийца. Хрен стоячий. Та еще загадочка, в общем.

Он ведь как Йап-па, этот столб. Его не носят на шее, подобно живым шарам, но ему тоже приносят жертвы. Иначе, правда, по-другому: шипастый столб предпочитает не мозги пленников, а кровь. Но жертва все равно остается жертвой. И, наконец, самое главное: очень похоже, что столб-божество зомбирует тех, кто ему поклоняется. И мутантов, и людей. Непонятно, каким образом это происходит, но…

– Каски не снимайте, – посоветовал Виктор. – Пусть мозги будут прикрыты.

Неизвестно, как далеко простирается ментальное воздействие заокеанских столбообразных Йап-п, но лучше держать голову под защитой. Виктор помнил, как князь Игорь Сибирский без шлема высунулся перед Йап-повым комом из бронеповозки и сразу же слетел с катушек.

Возле ритуального столба снова наметилось оживление. Виктор прильнул к биноклю. Перьеносцы выводили очередную жертву. Вернее, на этот раз она выходила сама.

Эта была молодая женщина. Полностью обнаженная. Сильная, хорошо сложенная, с грубыми, привычными к тяжелой работе руками, смуглой кожей и высокой грудью. Со счастливой рассеянной улыбкой, блуждающей по румяному миловидному лицу.

«Хорошо, что лицо румяное, – подумал Разящая Пуля – Меткая Стрела. – В жертве много крови. Тотем будет доволен».

Едва увидев пленницу, Пуля-Стрела понял: она, в отличие от воина Креста, готова отдать свою кровь Тотему и искренне радуется такой возможности.

Еще он подумал о том, что жертва-мужчина и жертва-женщина – идеальное сочетание. Тотем Птичьего племени особенно любил смешанную кровь самцов и самок.

Женщина была обычной крестьянкой. На таких, судя по ее покладистости, действие Черного Креста не распространялось. Вражеский Тотем не хотел, не считал нужным, не мог или не умел закреплять личную власть над всеми своими подданными. Такое бывает в двух случаях: если Тотем слаб или если у него настолько много слуг, что невозможно провести ритуал Единения с каждым.

Вероятно, за верностью и прилежанием в работе простолюдинов, не годных к войне и походам, следили прошедшие инициацию воины Креста, а женщин контролировали мужчины. Но ведь тот или та, кому Тотем-хозяин не уделяет должного внимания, легко попадает под влияние другого Тотема. Женщина Креста уже попала. Она больше не принадлежала Кресту. И ей сейчас не нужно было помогать, она все делала сама.

Что ж, женщины всегда быстрее поддаются силе Маниту и отдаются ей полнее.

Ритуальная пляска возобновилась. Теперь в ней участвовали все, даже шаман, в помощи которого больше не было нужды. Да и сама жертва подходила к Тотему, не очень умело приплясывая в такт неслышной, но ощущаемой телом музыке Маниту. Женщина шла, покачивая округлыми плечами, бедрами, грудями, и было видно, что она испытывает экстаз на грани чувственной страсти.

Хотя, конечно, «подходила» и «шла» – не совсем те слова. Жертву посредством Маниту вел Тотем. И он же указывал, как следует поступать и что надлежит делать.

Раскинув руки, пленница подступила к Тотему вплотную, встала так, чтобы кристаллы достали самые важные пути кровотока. Она даже приподнялась на цыпочки, подставляя горло. Подбородок лег на сверкающие грани. Упругая грудь с затвердевшими сосками тоже опустилась на кристальные ножи и коснулась такой же упругой коры-шкуры. Бедра придвинулись к сияющим наконечникам, кристаллы уперлись в плоский живот, уткнулись в ноги, в руки, в плечи, в улыбающиеся губы, в лицо, в глаза, затянутые поволокой… Кажется, женщина, которой предстояло умереть, была сильно возбуждена.

Последний миг, последнее затянувшееся мгновение…

Пуля-Стрела тоже чувствовал волнующее напряжение. Сказывалось длительное воздержание во время морского пути. Он давно не был с женщиной, и теперь обнаженное тело, льнувшее к шипастому Тотему, пробуждало желание. Однако этого тела желать было нельзя. Это тело, эта кровь и эта жизнь – табу. Это – собственность Тотема. В землях Креста будет еще много других женщин. Но прежде чем искать наслаждения для себя, следовало насытить Тотем.

– Жертва! Жертва! – снова кричали со всех сторон, и Пуля-Стрела кричал вместе со всеми. – Кровь! Кровь!

Только о сердце уже никто не вспоминал. Этой крестьянке не нужно вырывать сердце: оно, как и разум жертвы, как ее тело и ее кровь, уже полностью принадлежит Тотему.

Пленница обняла Тотем. Так разгоряченная женщина обнимает любовника – крепко, сильно, страстно.

– Кровь! Кровь! Жертва! Жертва!

– А-а-а-а!

Звонкий нечленораздельный крик – крик не боли, но болезненного, чувственного наслаждения – вплелся в общий хор.

Она сама навалилась на сверкающие острия и грани, нанизывая себя на кристаллы. Тотем незамедлительно отреагировал, впиваясь в жертву. Кристаллы вырастали из коры-шкуры и рвали женское тело.

С обезображенного, вспоротого, лишенного глаз лица пленницы не сходила счастливая улыбка. Дрожали разодранные губы, трепетала плоть.

Пронзенная сразу во многих местах жертва кричала и билась на Тотеме в судорогах боли, экстаза и страсти. Снова рекой лилась кровь, и снова река эта не утекала далеко. Тотем впитывал кровь корой-шкурой и жадно всасывал гибкими извивающимися корнями.

– Кровь! Жертва! Кровь! Жертва!

Тотем набухал еще больше. Кристаллы торчали из его раздавшегося тела уже не так сильно. До полного насыщения, правда, было далеко: в эту ночь прольется еще немало жертвенной крови, но Тотем уже начинал насыщаться.

«И это хорошо, – думал Пуля-Стрела. – Чем более сытым будет Тотем, тем сильнее станет его Маниту. И тем легче будут даваться новые победы. И тем больше будет новых жертв».

– Че-то я ни хрена не понял, – оторвался от бинокля Костоправ: теперь оптика была в его руках. – То ли баба убила себя, то ли трахнулась с этим бревном.