Андрей Рубанов - Боги богов

Более того, Марат уже догадался, что эта машина, сила и сложность которой превосходили все мыслимые пределы, полюбит его с первого касания.

Они прошли техническим каналом вдоль третьего позвоночника, протискиваясь между кабелей, артерий и лимфатических узлов, миновали жилую палубу, где предсказуемо пахло парфюмерией, пробили — сначала старший брат, за ним младший — толстую перепонку предохранительного заслона и оказались в рубке.

Здесь Морт вытащил из стены горсть капсул, одну сунул Марату. Старый добрый мультитоник на вкус тоже показался невыносимо горьким, но потом в голове загудело эхо маленьких приятных взрывов, и бывший Владыка Города-на-Берегу закинул за спину косы и сказал себе, что жизнь не так уж и плоха: при желании можно свыкнуться и со вкусом стимулятора, и с вонью квазиживой плоти, и со своим новым статусом негодяя, совершившего преступление из списка «альфа».

— Давай, — сказал Морт, усмехаясь, и кивнул в сторону утробы. — Попробуй. Ты такого никогда не видел.

Гений, вдруг понял Марат. Вот кем он стал теперь: обыкновенным гением. Тогда, в академии, он уже был гением, но начинающим, многообещающим, теперь будущее наступило, обещания выполнены и перевыполнены, карьера взмыла в зенит, и вот великий и ужасный Морт пожинает плоды успеха. Делает что хочет. Лечь на стол, задрать ноги выше головы — пожалуйста. Провести уголовного преступника в центр управления кораблем — нет проблем. Гении вне критики, они не умеют отвечать за свои проступки.

Марат перекинул ногу через край утробы, лег.

— Я даже руки не помыл…

— Ерунда, — хмыкнул старший брат. — Он не любит, когда ногти длинные, а остальное неважно.

Марат ввел ладонь между лобных долей центрального мозга. Закрыл глаза. Расслабиться сразу не получилось, но корабль вдруг стал ему помогать, замычал что-то на своем протоязыке, примитивнейшем и сложнейшем, и ментальная сфера биома сама раскрылась, наполнив сознание симфонией звона, бульканья, свиста, гула кишечных газов и хрипа альвеол.

Сочетание мощи мускулов и полной готовности к послушанию сначала испугало Марата, но он припомнил, как еще неделю назад повелевал двадцатью тремя племенами, как падали лицами в пыль пять тысяч гуманоидов, и понемногу успокоился.

Ввести код симпатии с первого раза не получилось, Морт предостерегающе прошептал что-то, но Марат быстро исправился и тут же задрожал от восторга. Продвинул ладонь дальше, потом понял, что ощущает незнакомые узлы, и остановил процедуру знакомства.

— Там отдельный пульт гормональных режимов, — тихо предупредил Морт. — Справа женские, слева мужские.

— А маленькое и твердое — это что?

— Джойстик гиперхода.

— А рядом?

— Среднее ухо.

— Неудобно сделано. Можно задеть мизинцем.

— Согласен. Конструктор недодумал. Я уже составил рекламацию.

— А вестибулярные системы?

— Под левой рукой.

— Умно… — Марат рассмеялся, чувствуя покалывание в районе запястья. — Слушай, он меня уже хочет.

— Я же говорил — немного глуповат. Доверчивый.

Марат погрузил вторую руку, провел безымянным вдоль узлов первой сигнальной системы.

— Жаль, мы не в пустоте, — прошептал Морт. — Клянусь, ты бы с ума сошел. Всё, на чем мы до сих пор летали, — это были телеги… Никакого сравнения… Он сам из режима в режим переходит и весь дрожит от счастья…

Младший брат открыл глаза, повернул голову, посмотрел в лицо старшего. Тот перехватил взгляд, почесал переносицу и произнес глухим голосом:

— Жаль, что ты влип.

— Расслабься, — ответил Марат. — Слушай, прогрев пошел…

— Он сам греется, если его разбудить. Сам делает глубокое дыхание, сам суставы разминает.

— Это я понял… А теперь дай-ка, мы познакомимся поближе…

— Конечно, — небрежно сказал Морт. — Делай. Я знал, что тебе понравится.

Марат послал набор первичных команд, получил ответы, поощрил биом небольшой порцией эндорфинов, снова закрыл глаза и отдался во власть давно забытых ощущений.

Это был корабль-мечта, экспериментальный образец новой, восьмой серии, самопрограммируемая биомашина с многоуровневыми рефлексами и неотключаемой функцией сознательной деятельности. Четырнадцать служебных мозговых центров управлялись с места пилота одним генеральным мозгом и еще двумя резервными, пребывающими в нирване, причем каждый автономно обслуживался своей кровеносной системой с отдельным сердцем и отдельными селезеночными фильтрами. Всю работу по расчету курсов, ускорений и напряжений силовых полей корабль делал сам, без участия человека, — пилоту отводились функции общего контроля, а главное — поощрения. Человек был нужен этой машине только для того, чтобы посылать сигналы любви. Повторять, что она самая лучшая и самая могучая. Как всякое чрезмерно сильное существо, биом был эгоцентриком и нуждался в постоянной похвале; почти минуту Марат потратил на интенсивную тактильную стимуляцию соответствующих нервных петель, снова и снова набирая код симпатии, и вот биом окончательно вышел из состояния покоя, и пространство ментального контакта окрасилось розовым цветом, означающим полную готовность к исполнению приказов.

Розовые пятна стали ярче, завертелись вихрями. «Ему нравится, — понял Марат. — И не просто нравится — он понимает, что я его люблю, и сам уже испытывает ответное чувство. Еще бы ему не нравилось. Скольких носорогов я объездил? Сколько горстей сладкой глины сунул в мокрые пасти? Сколько перечных водорослей скормил, оглаживая пупырчатые бронированные морды? Сколько ласковых слов прошептал, раздвигая складки ушных раковин, пахнувших медом?

Что вы знаете о любви, люди биотехнологической эпохи? Что вы знаете о полночных бдениях в чувствилищах посреди планеты, не знающей книг и электричества? Что вы знаете о способах приручения тварей, готовых перекусить тебя пополам за одно неверное движение?

Что вы знаете о способах проковки медных пластин для изготовления боевых шлемов, о кустарнике фаюго, о выделке тюленьих шкур, о поджаривании черепашьих животов? О губах, языках и чреслах местных самок, умеющих испарять влагу через кожу?

А ты, Морт, возлюбленный брат мой, что ты знаешь о тактильной стимуляции? Ты величайший судоводитель столетия — это крупно написано на твоем лбу. Ты один из лучших людей своего времени. Но что ты знаешь о любви к ближнему?»

Марат приказал биому доложить о местонахождении.

Оказалось, что корабль лежит на дне океана, в нескольких километрах от берега и в тридцати метрах от поверхности. Береговая линия была знакома: южный мыс, залив пятнистых кальмаров; когда-то здесь гремела самая ожесточенная битва за всю кампанию по завоеванию побережья, местное племя выставило против Марата две сотни взрослых мужчин, острия их багров были смазаны ядом, Марат потерял нескольких лучших бойцов и высадил почти тридцать разрывных пуль, прежде чем несчастные взмолились о пощаде; мать рода вместе с дочерью и тремя мужьями бежала в горы и сдалась только после длительных переговоров; спустя четыре года она умерла, род возглавила ее дочь, крупная и умная девушка. Великий Отец вырвал ей горло в первый же День гнева.