Михаил Исаков - Телепупс

Не то что бы я любил забегаловки, в этом как-то не принято сознаваться, но именно эта кофейня была в двадцати минутах ходьбы от конторы. City. Размеренный бизнес-перерыв меж трудов праведных. Полно узнаваемых лиц, почти приятель дьячок и милашки послушницы с белыми бейджиками: Евдокия, Евлампия, Стафанида и просто Мария. После деловой беготни и уж тем более после внезапного митинга умиротворяющий монастырский дизайн без излишеств служит великолепной средой для релаксации. Обжигающий кофе стынет в одноразовом стакане, а ты с нетерпением ждешь, когда же, когда же сможешь припасть к живительному источнику. Скромный такой расслабон, которому не могли помешать даже люди в касках и в противогазах мелькавшие по телеку. Там разгребали завалы, тушили пожары, несли мешки с трупами и носилки с немногими выжившими, а здесь: «Мы всегда рады Вас видеть». Там огромная воронка на месте школы и порушенные панельные многоэтажки вокруг (их все равно хотели сносить), а здесь люцитовая коробка для денег на помощь пострадавшим. Я сунул туда визитку.

Искренне хотелось верить в лучшее. Болезненный оптимизм мешал признавать факт наличия террористической угрозы. Внутренне я был убежден, что это все подстроено. Спецслужбы сработали, чтобы народ не заметил перемен на «Президент-Шоу». Забить информационные каналы вселенским плачем и не дать ходу мысли о ползущем перевороте. Хотя, на самом деле, я знал, что субстанция под названием «народ» никогда ничего сама не замечает, потому что ей присущи короткая память, близорукость и дальтонизм. Если не у всех, то у подавляющего большинства.

— Да переключите же, наконец! — потребовали из зала. — Надоело уже!

Дружное ворчание посетителей подтвердило частное мнение.

Служка-послушница живо подсуетилась и по экрану полетели белые листы бумаги, их клочки и целые книги. Более эстетически-приемлемый канал транслировал шоу «Auto-da-fé». На столбе, возвышающимся в центре большущего костра было закреплено плохосгораемое чучело ненавистного писателя/режисера/сценариста/художника/и др., чей поток мысли не устраивал психологов-литературоведов из движения «Мы идем!». На этот раз их не устраивал Бертольд Брехт по-русски. Их не устраивал Макс. Молодые, старые, зрелые активисты и активистки выкрикивали беззвучные проклятия. Вместо них скандировал телетекст:

« Бу-ма-го-ма-ра-ка! …ма-ра-ка! …ма-ра-ка! »

В чучельную рожу моего кремлевского конфидента летели идееносители. Дискеты, диски, связки карманного чтива. В огонь! В огонь!..

Макс наверняка за это выложил кругленькую сумму.

Огонь был светло-голубых тонов. Такой особенно красив во время исполнения вечерней части программы.

« Спонсор шоу „Auto-da-fé“ Нефтегазовая корпорация „ГАЗПРОМ“. Национальное достояние ».

Ночное факельное шествие с газовыми горелками просто неподражаемо.

Правда, всем, кроме меня, на это было наплевать. «Все» пили кофе и спешили обратно в конторы — обеденный перерыв такой короткий, а дизайн православной кофейни «Starbucks» такой успокаивающий.

В общем, мир был забит никому не нужными новостями.

« Генеральная прокуратура уполномочена заявить, что обыски состоявшиеся в квартире Николая Владимировича Величко всем известного под именем Шуры Шурина и в офисах телекомпании „Первый“ и связанных с ней структур, не были санкционированы и не проводились ни одной из силовых служб России.

Особую озабоченность и возмущение вызывает та наглость, с которой действовали неизвестные злоумышленники, выдававшие себя за сотрудников правоохранительных органов. Так называемые „обыски“ проводились в присутствии многочисленных свидетелей, фиксировались и транслировались телеканалами, всякий раз предъявлялись якобы официальные документы, делались разъясняющие звонки в якобы Администрацию и якобы Генеральному прокурору.

Наиболее вопиющий случай произошел во время обыска и изъятия документов из рабочего кабинета Шуры Шурина. Один из злоумышленников выдавал себя за следователя Генеральной прокуратуры по особо важным делам Кривцова Кирилла Константиновича, который в это время находился при исполнении своих служебных обязанностей в здании прокуратуры. Подобная ситуация повторилась и на заседании Совета директоров телекомпании „Первый“, в котором принял участие человек похожий на Василия Чапаева, использовавший для проникновения в здание компании идентичные идентификационные отпечатки пальцев, сетчатку глаза и сходство голоса. Имеющаяся видеозапись свидетельствует, что двойник Главного редактора Василия Чапаева своим вызывающим поведением пытался сорвать рабочее заседание Совета директоров и вызвать массовые беспорядки. Для этой цели перед зданием телекомпании, в котором проходит „Президент-Шоу“ была собрана разгоряченная толпа. … »

— А я думал, это ты митинг организовала.

Татьяна пожала плечами:

— В таком бардаке, нужно пользоваться чем угодно.

« … К толпе вышел человек похожий на Василия Чапаева и выступил с подстрекательской речью, после чего скрылся.

Масштаб происшествий, общегосударственное значение похищенных документов и рабочих материалов „Президент-Шоу“ свидетельствуют о тщательной и длительной подготовке совершенных преступлений. Вышеизложенное позволяет Генеральной прокуратуре утверждать, что имел место террористический акт с целью дезорганизации государственной власти и нарушения информационной связности граждан России. В связи с перечисленными фактами Генеральная прокуратура приступает к расследованию и обращается к гражданам России с просьбой способствовать сбору информации для скорейшего раскрытия данных преступлений и поиска человека похожего на Василия Чапаева или его тела ».

Казенщина, словом.

— Хотите получить запись заявления прокуратуры на DVD? — поинтересовалась послушница Стафанида.

— Нет, спасибо.

— С вами все в порядке?

«Человек похожий на Василия Чапаева» поблагодарил и попросил не беспокоиться. Он впервые ощутил себя «телом», которое могут найти.

Медики со студенческой скамьи привыкают воспринимать пациентов не как людей, а как объекты исследования. Что ели? пили? чувствовали? Живой пациент отличается от мертвого только тем, что может разговаривать, а значит, вводить доктора в заблуждение. В остальном они идентичны. Труп даже предпочтительнее, ибо самый точный диагноз ставит патологоанатом.

«Смерть наступила в результате информационной асфиксии».

Стафанида на доктора не была похожа ни лицом (участливое смирение), ни цветом одежды (почти вся черная). В современных больницах распространены сине/зелено/розовые халаты, которые яркостью красок скрывают усталое равнодушие медперсонала. Даже в морге темные тона не в почете — нагоняют уныние и скуку, цветовая семантика не та, да и антураж не жизнерадостный.