Карина Шаинян - Западня. Шельф

— Убийство Вовы бросает подозрения на несчастного сумасшедшего психиатра. Кстати, он наверняка слышал шум, но интерпретировал его на свой лад и не счел нужным реагировать. Скорее всего, Нина на это и рассчитывала. Возможно, на этом она и остановилась бы, если бы этот псих не сбежал… Его, кстати, так и не нашли, ты знаешь? — Лиза кивнула. Тимур хотел продолжить, но задумался, вспоминая реакцию Нины. — Что-то напугало ее тогда, очень напугало… Эта аналогия — то, что он распорол сам себе живот осколками стекла, когда вылезал…

— Ну, тут всякий бы испугался, — внезапно ответила Лиза и нахмурилась. Видно было, что она понимает, в чем дело, но не уверена, что сумеет объяснить. — Она ведь думала, что все понарошку, понимаете?

«Ни хрена ж себе понарошку!» — подумал Тимур, но вслух ничего говорить не стал, чтобы не сбить Лизу с мысли.

— Она это делала, потому что так нужно было ее папе. Не просто убивала, а… вот так. А потом, когда врач порезал живот, она увидела, что все на самом деле… — Лиза замолчала и беспомощно взглянула на Тимура. — Как со всякими дурацкими правилами, ну?

Тимур медленно кивнул, сообразив, наконец, что пытается сказать девочка. В детстве ты многое делаешь только из-за того, что так требуют родители. Потом ты вырастаешь — и продолжаешь выполнять ритуалы, хоть и не веришь в них ни капли. Просто делаешь то, чему тебя научили, даже не по привычке, — а чтобы оставаться в семье своим, не терять чувство принадлежности, не расстраивать родных и не спорить с ними. Например, переворачиваешь ковшик вверх дном после того, как напьешься. Тимур криво ухмыльнулся, представив, что почувствовал бы, если б не перевернул посудину — и обнаружил, что бабушка не зря предупреждала и в ковшик действительно нагадили черти… Да, не удивительно, что Нина испугалась.

— Ты умница, — сказал он Лизе, и девочка слегка покраснела. Спросила:

— А что она делала дальше?

— Дальше… видимо, она решает, что должна продолжать. Тем более, появляется возможность свалить на беглого сумасшедшего еще одно убийство — все напуганы, плохо соображают от недосыпа, подавлены. Шокированы нелепой смертью бандита. Опасаться чьей-то догадливости не надо, и она решается на новое преступление.

Тимур прищелкнул пальцами, пытаясь вспомнить нечто, связанное с душевой кабинкой…

— Точно! — воскликнул он. — Я же видел, да позабыл… Похоже, маскировку с тулупом она придумала еще перед убийством Вовы — и потом бросила шмотье прямо в душевой. Его не то чтобы не заметили… просто отвлеклись, а потом позабыли, отмели, как несущественное, ведь все казалось ясным. Тулуп и шарф так и остались валяться в кабинке, где был убит водитель. Стюардесса бессознательно выбрала другой душ — ее можно понять. Аля же пропустила Нину вперед, и этим едва не подписала себе смертный приговор… Нина заходит в душ. Она слышит, что Анна уже моется, а Аля заперлась в туалете. Вместо того, чтобы раздеться, Нина напяливает тулуп и шарф, выходит, выдавливает оконное стекло, чтобы навести всех на идею, что убийца пришел извне. Подкрадывается к туалетной кабинке, где сидит Аля. Ей не приходится даже оглушать ее — женщина, взвинченная до предела, попросту теряет сознание, увидев поджидающего ее маньяка. Нина успевает накинуть ей на шею шарф, и тут стюардесса выключает воду… Этим она спасла Але жизнь. На то, чтобы задушить человека, нужно время, но Нина понимает, что его нет — Анна в любой момент может выйти. С двумя женщинами разом ей без шума не справиться. Она инсценирует побег, выкидывает тулуп и шапку в окно, а сама на цыпочках возвращается под душ… — Тимур помолчал. Притормозил, сворачивая на дорогу, идущую вдоль города и дальше, по-над бухтой к обрыву над морем. Впереди уже виднелся ядовито-зеленый торец углового дома, в котором жила Лиза.

— Не понимаю, как она могла так рисковать, — пробормотал он. — В любой момент могла попасться. Не могла же она рассчитывать на то, что убийства возьмет на себя эта несчастная наркоманка?

«Или могла? — подумал он. — Вполне могла, если хранила где-то в заначке медузу, доставшуюся от отца».

— Вы не понимаете. Просто ей было все равно, что будет дальше, — грустно ответила Лиза и отвернулась, пряча подозрительно заблестевшие глаза. — Если бы папа простил ее — все остальное было бы уже не важно.

Жалость и тревога охватили Тимура. Перед глазами встало опухшее лицо Дмитрия и мутный взгляд, в котором не видно было ни капли чувства к дочке.

— Послушай, Лиза, — осторожно сказал он, — я тебе друг…

Она вдруг резко повернулась, и в ярких глазах вспыхнула злость.

— А еще вам очень нужен воробей, да? Не врите! Я видела, как вы на него смотрели.

И ведь не жалко ей воробья, страха от предмета больше, чем пользы. Просто невыносима мысль, что обретенный друг — не друг вовсе, а корыстный лжец. Правда. Только правда… Господи, девчонка спасла его задницу — а теперь считает, что ему нужен только предмет. Как же тяжело ей пришлось… «Так и осталась, будто обожженная», — вспомнились слова Лешки.

— Мне бы здорово пригодился воробей, — осторожно сказал Тимур. — Но я действительно друг тебе и хочу помочь. Я не знаю, чем, но очень хочу.

Лиза молчала. Он остановил машину, оглядел занесенный снегом пустырь перед домом, темное пятно помойки — над ней кружились чайки, ныряли, выхватывали из кучи мусора кусок повкуснее, и снова взмывали в небо, прекрасные и стремительные.

— Поморник, — сказала вдруг Лиза. — Видите?

Тоже чайка, но крупнее обычной, в ярком шоколадно-белом оперении, с хищным тяжелым клювом. Остальные птицы ее опасливо сторонились, оставляя лучшие куски. Поморник взлетал с резким криком, выписывал на острых, как лезвия, крыльях причудливые пируэты и вновь пикировал вниз, жадно и голодно целясь клювом.

Лиза по-взрослому поджала губы и отвернулась. Распахнула дверцу машины.

— Что ты собираешься делать? — спросил Тимур. Глупый вопрос: да что она может сделать, эта маленькая девочка? Только приспособиться и жить дальше, как корявая, изуродованная ветрами, но живучая лиственничка, на свою беду проросшая на морском обрыве.

Однако он ждал ответа.

— Я найду ее и заставлю во всем признаться.

Лиза смотрела на него настороженно, ожидая увидеть снисходительную ухмылку. Но Тимуру было не смешно.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Родилась 14 сентября 1976 года в городе Грозном. Биография автора укладывается в треугольник, подминающий под себя практически всю страну, — жизнь Карины прошла между городами Грозный, Оха (Сахалин) и Москва. Представительница славной династии: родители — геологи, дед — геолог, бабушка — инженер-нефтяник, папина сестра и мамин брат — геологи. Положение, как говорится, обязывает, поэтому геологом пыталась стать неоднократно, три года подряд поступая в Губкинскую академию нефти и газа, на геофак МГУ и еще раз на геофак МГУ. В итоге закончила психфак МГУ. Работала школьным психологом, но сбежала после того, как одна девочка начала ловить агентов Скалли и Малдера у нее в кабинете. В данный момент учится на сценарном факультете ВГИКа.