Анна Семироль - Полшага до неба

Она встала, высвободив руку из его пальцев. Посмотрела пустым взглядом.

— Ты сдался, Гор. Ты боишься времени. А я работаю. Каждый день. Для того чтобы…

— Я хочу остаться человеком.

Ужинали молча. После ужина так же без слов разошлись — Ингрид в спальню, Маард — в гостиную с книгой. Полежал, листая страницы. Читать не хотелось. Голова сделалась тяжелой, мысли ворочались каменными глыбами. Взял со столика мобильный, набрал номер Поля. Закапали длинные гудки.

— Давай, дружище, возьми трубку. Мне очень нужно тебя услышать, — попросил Маард.

Где-то за многие сотни километров откликнулся незнакомый женский голос. Маард по-английски попросил позвать Поля. Женщина что-то лопотала на французском, но Игорь не понимал ни слова. Снова повторил просьбу. Собеседница замолчала. Вздохнула.

— Поль нет.

— Он в порядке? — напряженно спросил Маард.

На этот раз молчание длилось еще дольше.

— Поль умер.

— Когда?..

— Четыре дня. Сам.

Пальцы стиснули мобильник, он тихо пискнул и отключился. Маард откинулся на спинку дивана, положил трубку рядом.

«Сам? Сам умер? Или сам себя…» — метались мысли.

Вспомнились слова из старой офицерской песенки:

«А в обойме восемь патронов, хоть и нужен всего один…»

Что же ты, Поль? Обещал держаться, а сам вот так, не по-мужски сдался? Куда ты спешил, что тебе там надо? Ерунда это все — про лучший мир. Мир — вот он, тут. Ему глубоко наплевать, есть ты или нет тебя, но не в том ли азарт — жить вопреки его мнению? Вся история человечества — борьба. Кто кого. И только тот, кто с упрямой ухмылкой прет наперекор всему, оставляет свой след. И только в этом смысл — не дать себя сломать. Когда остается место для шага вперед — надо его делать. Поль, у нас с тобой было это место. У тебя — было. А у меня есть. И сдаться слишком легко. Жить — интереснее. Даже так жить. ТУДА — всегда успеешь.

Игорь выключил свет и долго сидел в темной гостиной, слушая тикание часов. Вспомнил ребят с проекта, их горящие азартом глаза, шумные посиделки в холле. Как играли с Алексом в нарды, как подолгу сидели у Греты, разбираясь в премудростях создания сайтов, как носились с баскетбольным мячом по спортзалу…

Сквозь сон слышался смех, звонкие удары ладоней по мячу, хлопание птичьих крыльев. Время сжалилось, повернуло вспять.

— Поль, не поверишь: мне сказали, что ты умер, — крикнул Маард, легко перекидывая мяч через сетку.

— Не поверишь — я жив всем назло, — расхохотался Поль, ловко отбивая подачу.

— Значит, долго жить будешь, — улыбнулся сидящий на скамейке у стены Себастьян.

— Себ, давай в замену, я палец выбил, — поморщившись, Уилл помахал поврежденной рукой и направился к выходу из зала.

В дверях он столкнулся с Джо.

— А к нам гости! — жизнерадостно провозгласил тот.

Парни тут же оставили игру и потянулись к дверям — приветствовать Джульетту и Алекса. «Похорошела», — подумал Маард о Джульетте.

— У нас девочка будет! — сообщил Ромеро, обнимая свою пассию.

Джульетта покраснела и смущенно поцеловала приятеля в белые бескровные губы. Мяч выпал из рук Маарда и поскакал по залу, глухо ударяясь об пол. Бум… бум… бум…

…частил пульс, каждый удар сердца отдавался в ушах тяжелым эхом. Сушило губы, с каждым вдохом глубоко в груди разгоралась и медленно гасла боль. Игорь уткнулся лицом в подушку и закутался в одеяло. Движения давались тяжело, болели суставы.

Похоже, догулялся ты под ноябрьским дождем, Гор Маард.

Хотелось позвать Ингрид, чтобы та помогла, позаботилась, просто побыла рядом. Но… Стало стыдно. После того, что он сказал вчера, вряд ли ей захочется с ним общаться. Да и скорее всего-нет ее дома. Госпожа Ларсен уезжает на работу ни свет, ни заря. Значит, позаботимся о себе сами до ее возвращения.

С трудом поднялся, дошел, пошатываясь, до кухни. Вытащил аптечку, долго искал жаропонижающее. Перед глазами плыли пятна, напоминающие разводы бензина на лужах. Разбирать надписи на этикетках удавалось с трудом. Наконец-то нашлась пластиковая бутылочка с аспирином. Маард вытряхнул на ладонь несколько таблеток, запил их водой из чайника. Почти пустая посудина показалась пудовой гирей.

Пока дошел обратно до постели, едва не упал. Лег, натянул на себя одеяло, поворочался, устраиваясь так, чтобы поменьше беспокоила боль, и провалился в липкий, беспокойный сон.

Разбудил Игоря телефонный звонок. В темноте Маард долго шарил рукой по стене, нащупывая выключатель, потом схватил со стола верещащий мобильник. Звонок от Ингрид.

— Да, Ингрид, да…

В трубке шумело, фоном кто-то смеялся, слышались голоса.

— Ингрид?..

— Гор, я в аэропорту, — тихо отозвалась она. — Я улетаю домой. Прости, я не смогла разбудить тебя утром, чтобы сказать это. Гор, я больше не могу. Я так не могу больше.

Ее голос сорвался, замер. Фоном диспетчер объявил посадку на очередной рейс. Маард молчал. Знал же, что стоит только сказать: «Ингрид, я заболел» — примчится обратно тут же.

Молчал.

— Я люблю тебя, Гор, — всхлипнула она. — И я не могу смотреть на то, во что ты сам себя превращаешь. Я очень хотела повернуть все вспять. Но я не могу делать это насильно. А ты не хочешь иначе…

— Доброй дороги, Ингрид, — сухо сказал он.

— Там… Там на комоде я оставила тебе номера телефонов доктора Райнера и Греты. Гор, я умоляю: позвони им, если…

— Как долетишь — сообщи, пожалуйста.

Она заплакала — горько и безутешно, как ребенок. «Ты мне нужна, Ингрид. Я без тебя пропаду. Прости. Вернись домой, пожалуйста»… Стиснул зубы. Нет, Маард. Сам знаешь — нет.

— Я тебя люблю, хорошая. Береги себя.

Он заставил себя улыбнуться и выключил телефон.

— А вот с этого места поподробнее, — нахмурился Джон До. Морщины прорезали лоб, дополняя сходство смуглого лица с обликом индейца. — А еще лучше — повтори мне все то, что рассказала, на диктофон.

— Прямо сейчас? — растерялась Тильда.

Светлые, как бутылочные стекла, глаза смотрели на нее в упор.

— Прямо сейчас. Нам еще час до места ехать. Давай. Это нужно прежде всего тебе.

Из кармана белого щегольского пиджака был извлечен КПК. Джон До аккуратно положил его на колени сидящей рядом Тильды, нажал кнопку.

— Расскажи, Тильда. Пожалуйста.

Она вздохнула и заговорила:

— Меня зовут Тильда Райнер, мне двадцать лет, я дочь доктора Александера Райнера. Мои родители расстались до моего рождения. Отца я увидела только этим летом, когда он позвонил и пригласил меня приехать на каникулы…

В утренней дымке за окном мелькали придорожные кафе, одинаковые лесополосы. Голые деревья, босиком стоящие в ворохе сброшенных одежд. Что они чувствуют, теряя листву? Холодно ли им, неуютно ли на ветру неприкрытым, под равнодушными взглядами проезжающих мимо?..