Array Коллектив авторов - Классициум (сборник)

Помню, прогуливаясь по территории дачного поселка, видел я такую сцену. Парень лет двадцати с волосами чуть ли не до самой поясницы копал огород, сестра несколькими годами младше него – помогала. В обоих читались творческие натуры – длинные волосы из мужчин в те годы носили в основном художники и музыканты. Обычно представители этих категорий внимательно следили за модой, но только не на даче. На обоих были какие-то бабские кофты и порванные на коленках джинсы. Парень поднял голову, вытер со лба пот и в сердцах сказал:

– Как я с вами мучаюсь!

А сестра ответила ему, словно по заученному:

– Как мы любим!

Оба засмеялись. Я понял, что эта перекличка была у них устоявшимся ритуалом.

– Волосы нечем собрать? – спросил брат. – В глаза лезут.

Сестра протянула ему пушистую, некогда желтую, а теперь уже выцветшую и притом весьма широкую в радиусе резинку для волос. Брат прикинул ее размеры, собрал все свои немаленькие волосы на макушке и перетянул несколькими кольцами. В результате у него на голове получилась своеобразная пальма с желтым стволом и запыленными волосами-листьями. Так он и копал, пока ему это малотворческое занятие не надоело.

– Пойдем, сходим за пивом, – предложил он сестре.

– Пойдем, только я переодеваться не буду!

– Да, ладно. Я вот думаю: мне волосы распустить или так идти?

– Иди так, – ответила сестра. – Ты же сам говорил: нам все по фиг – мы на даче!

И я понял, что они так же, как я размышляли над причудами «дачной моды».

Мне понравилась эта пара, и я долго смотрел им вслед, когда они вдоль чужих заборов шли в местный магазинчик. За одной из калиток залаял крупный пес. Гремя цепью, он с остервенением бросился изнутри на железную дверцу, чем испугал брата с сестрой.

– У у у, ну что ты ревёшь, как стратозябль! – отругал пса брат. Сестра засмеялась. А пес, как будто обидевшись на то, что его обозвали столь жестко, тут же притих и убежал куда-то в глубь двора по своим собачьим делам.

Я же продолжал смотреть вслед брату и сестре и думал: интересно, кто же такой стратозябль? Наверное, какой-то зверь. Я даже потом листал каталог местной фауны, выпущенный Северо-Восточным Подмосковным охотхозяйством, однако не нашел ни зверей, ни птиц, ни пресмыкающихся гадов с таким наименованием. Друг мой, писатель Андрей Летаев тоже помочь мне толком не смог.

– Стратозябль? – переспросил он. – Да, здесь часто так говорят, когда хотят подчеркнуть чей-то громкий голос и свирепый нрав… Но что это такое на самом деле… или кто такой… я не знаю…

Потом же я увлекся описанием недорогих питейных заведений другого города-сателлита – славного своими традициями Тушина – и про стратозябля совсем забыл. И, возможно, не вспомнил бы уже никогда – столько сил и времени у меня забрало мое тушинское исследование, – если бы не случай, произошедший десятилетием позже.

К тому времени Лосиноостровск уже назывался Бабушкиным. Он был переименован по настоятельным просьбам настроенных по-передовому жителей города. В честь уроженца этих мест – знаменитого космонавта Бабушкина.

Имя этого звездного первопроходца, командира Первой марсианской экспедиции, тогда было известно каждому школьнику. Сейчас о нем помнят не так хорошо, как об участниках более поздних экспедиций на Сатурн, Нептун и на край Солнечной системы. Вперед идет наука! Стремительно осваиваются всё новые и новые планеты! Кто сегодня вспомнит поп-звезд прошлого сезона или фильмы прошлогоднего репертуара? Никто! Да, и незачем! Так и с освоением космоса – в тень уходят герои прежних экспедиций, уступают места на пьедестале массового сознания участникам новых…

Всего пара десятилетий прошла, однако Первая марсианская уже стала не просто историей, а уже изрядно подзабытой историей! Теперь нечасто вспоминают космонавта Бабушкина. Тем более немногие знают, что именно в Лосиноостровске он родился и вырос, что местную спецшколу с астрофизическим уклоном он закончил и вообще до восемнадцати лет родного городка не покидал. Даже в Москву он ездил всего только несколько раз на экскурсию – посмотреть на Кремль, Чайный магазин на Мясницкой да крупнейший в Европе открытый бассейн «Москва», ну, еще покататься на трамвае, которого в Лосиноостровске не было.

К тому времени, когда я прогуливался по садовым товариществам Свиблова и наблюдал за нравами дачников, звездный экипаж космического корабля «Астра», возглавляемого капитаном Бабушкиным, уже вернулся с Марса. Уже даже стихли торжества и гулянья, организованные в честь этого знаменательного события.

А мероприятия были впечатляющими! Звездопроходчиков встречала вся Большая Москва, все жители и Старого Центра, и городов сателлитов – все съехались поприветствовать героев на Мемориальный Тушинский аэродром. Встреча была организована там, потому что на Красной Площади, давно ставшей частью музейного комплекса «Кремль и его округа», все желающие просто не поместились бы. Их встречали так радостно, потому что уже знали: на Марсе есть жизнь! Радостная весть пришла по космической радиосвязи, едва ракета с экипажем капитана Бабушкина села на поверхность Красной планеты. Жизнь есть! Есть высокоразвитая флора и фауна. А возможно, если поискать, то может обнаружиться и разум! Разум на Марсе ищут до сих пор, а вот самые разные формы марсианской жизни уже хорошо исследованы российскими институтами…

На украшенную цветами трибуну поднялись космонавты: сам капитан Михаил Бабушкин, его первый помощник Николай Гусев, второй помощник Дар Ветер, бортинженер Глеб Бауэр, инженер-исследователь Алексей Быков и судовой врач, которому пришлось исполнять функции эксзобиолога, Жорес Андреев. Всё поле аэродрома грохнуло аплодисментами, прогремело, словно орудийный выстрел, «ура-а а а!».

Видеосъемки этой знаменательной встречи хранятся в архивах всех телекомпаний… Жаль, редко демонстрируются в эфире…

Шли годы. Два… Или, может быть, пять… А, может быть, и все десять… Город Бабушкин разрастался. Тогда Свибловские дачи снесли, а на их месте выстроили знаменитые высотки. Причем, заботясь о сохранности «зеленых лёгких столицы», при строительстве небоскребов старались сохранить все яблони и вишни, рябины и ясени, сосны и лиственницы, что были посажены больше полувека назад дачниками. На время строительства их укрыли дощатыми коробами, а потом обустроили между уносящимися в небо стенами домов «зеленые островки». Таким образом сверхсовременные постройки были органично соединены с зеленью прошлого.

Друг мой, писатель Андрей Летаев, получил садовый участок уже за Дмитровым. Но с полюбившимся районом расставаться не пожелал. Он сдал государству свою комнату в коммуналке на Большой Калужской и получил взамен роскошные апартаменты в одной из вновь построенных «Свибловских высоток». Он гордился рассветами, наблюдать которые можно было из его окна. Их красотой мы неоднократно любовались, когда в летнюю пору засиживались у него на кухне, как тогда шутили, за рюмкой чаю. Солнце едва успевало сесть за горизонт, как вновь выглядывало из-за него, окрашивая стену, противоположную окну в ярко-розовые тона. Друг мой в такие минуты неизменно цитировал Пушкина: «Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса…» А третий наш приятель художник Евгений Горемыкин никак не мог запомнить слов классика в точности и пытался повторить заплетающимся языком: «Одна заря, сменив другую, спешит… Нет… Одна заря сменить спешит, дав ночью… Тьфу ты…» Андрей повторял снова – четко и без запинки. Евгений снова путался. И все трое мы громко смеялись, не боясь побеспокоить соседей – ведь стены в этих домах были со специальной звукоизоляцией. А солнечный луч в это время словно зажигает потолок кухни, добирается да самого дальнего угла, а потом сползает по стене вниз. И всё помещение превращается в аквариум с розовой водой, а мы – в диковинных рыб, не желающих молчать.