Андрей Щупов - Сонник Инверсанта

Что-то знакомое заставило меня встрепенуться. Обернувшись, я увидел в распахнутом окне включенный телевизор. Я невольно приблизился. По телевидению крутили «Белорусский вокзал», и мне вновь почудилось, что незримая рука судьбы ободряюще похлопывает меня по плечу.

По всему выходило, что у них тоже был свой сорок первый, а за ним и сорок пятый. Был свой фюрер и была своя победа… Я присмотрелся повнимательнее, — Папанов, кажется, на себя не очень походил, зато Леонов был точь-в-точь наш. Это меня отчасти утешило.

А еще через полсотни шагов я замер в остолбенении. Прямо на меня со стены здания бывшего Совкино и нынешнего «Лоранжа» на меня смотрела красочная афиша со знакомым ликом. Художник, поработавший над афишей, был не слишком умелым, и все же Димкину физиономию я сразу узнал. Чуть пониже его украшенной тюрбаном головы аршинными буквами было прописано:

Только у нас и сегодня!

«Сеанс Целительной Магии + Мини Спектакль!

Три часа в обществе несравненного Дмитрия Павловского!»

Здесь же вы приобретете заговоренные свечи, египетские обереги, непальские четки и книги с автографом Павловского!

Начало сеанса — 17–00, цена билета — 75 рублей

Трудно описать словами — что испытал я, глядя на эти письмена. Задохнувшись, я тут же ринулся в кассу театра, склонившись над окошечком, начал торопливо втолковывать, что мне срочно нужно повидать господина Павловского, что я давний его друг и что начала сеанса могу просто не дождаться. Холеное личико кассирши оставалось невозмутимым на протяжении всего моего монолога, и только когда я сунул в окошечко сторублевую банкноту, оно несколько смягчилось. Я боялся, что мне ответят отказом, но кассирша оказалась истинной профессионалкой. Протянув мне сдачу, она царапнула на билете телефонный номерок.

— Позвоните-ка, на-ко. Возможно, вас и не примут.

— Спасибо, солнышко! — я послал кассирше воздушный поцелуй и выскочил на улицу. Найти исправный телефон оказалось не столь уж сложно, и уже минут через пять сиплый Димкин баритон терзал телефонную мембрану:

— Петька? Ты где, черт больной?… У «Лоранжа»?… Чего ты там торчишь? Давай, пулей сюда! Я думал, ты еще вчера мне позвонишь…

— Откуда же я знал, что ты здесь? — волнуясь, я бормотал в трубку какой-то вздор. — Кругом какая-то латынь, подъезд родной испарился, по паркам лилипуты в шинелях бродят… Я уже решил, что спятил.

— Не говори «гоп», Петюнь! Это только поначалу так кажется… Короче, дуй сюда, здесь и потолкуем. Номер тринадцатый, гостиница Шейха Абаса.

— Что за гостиница такая?

— Да рядом с кинотеатром!

Я растерянно повернул голову. Видимо, на этот раз переименованию подверглась гостиница Центральная. На самом верху действительно можно было разглядеть арабскую вязь из неоновых трубок.

— Димон, ты, главное, не уходи! — надрывно прокричал я в трубку. — Сейчас буду, на-ко! Минут через пять, на-ко. Ты слышишь?!..

Спустя указанные пять минут, я уже утопал в кресле трехкомнатного номера люкс и наблюдал, как похмельный Димка пьяно царапает пером по дощечке дигитайзера, вырисовывая на цифровом экране фигурку какого-то человечка.

— Одной магией, Петюнь, сыт не будешь. — Павловский громко икнул. — Вот и подрабатываю спектаклями. Сочинил тут одну программку, постепенно довожу до ума, продаю на своих сеансах. Магическая музыка, пасы руками, позы. Лабуда, конечно, но людям нравится.

— Ты чисто разговариваешь! — задумчиво пробормотал я.

— По-моему, я всегда чисто разговаривал. О чем ты?

— Да так… Лучше скажи, что за программа?

— Если выражаться научно, это вариативное матрицирование. — Павловский взмахнул пером. — Проще говоря, моя программа исполняет людские желания. Хочешь, скажем, кому-то напакостить — порчу там навести или еще что-нибудь, покупаешь версию «Вендетты» — и дело в шляпе. А если наоборот собираешься обороняться, приобретаешь одну из версий «Кокон». Тут у меня варианты на все случаи жизни.

— Не понял, что еще за «Вендетта»?

— А вот смотри, как я сейчас его…

На моих глазах к мужской фигурке на экране приблизилась гигантская игла и, чуть помедлив, вонзилась в нарисованную ногу. Я невольно вздрогнул, настолько натурально дернулась фигурка. Руки ее энергично затрепетали, раненая нога подогнулась.

— Можно и звук включить. Тогда ты услышишь стоны…

— Это напоминает японское варанингё, — пробормотал я. — Колдовство на бумажных фигурках.

— Верно, — кивнул Дмитрий. — А у амазонских шаманов подобное действо именовалось чурсхэ. Да и африканские колдуны любили поиграть в подобные бирюльки. Набивали соломой тряпичных кукол, писали на них имена с датами рождений и начинали прижигать угольками.

— Неужели действовало?

— Смотря на кого.

— Значит, ты тоже увлекаешься шаманством?

— Теперь, Петруш, это иначе называется. В век компьютеризации люди учатся наводить порчу современными методами.

— Ты серьезно?

— Более чем! — глаза Павловского глянули на меня с насмешливым вызовом. — В этом мире, Петюнь, все серьезно, — ты сам, помнится, говорил мне это. Убей кого-нибудь во сне, и это тут же скажется на его здоровье, а обругай человека простым дураком, и он немедленно поглупеет. Пусть на какую-то кроху, но поглупеет. Европейцы — и те торгуют манекенами врагов. Приносишь им фото, называешь размеры, — и на дом тебе привозят восковую фигуру.

— Чтобы протыкать ее булавками?

— Зачем же? Можно обойтись и без булавок. Ставишь манекен в угол и мордуешь в свое удовольствие.

Я нахмурился.

— Кажется, что-то такое слышал…

— Ну вот, ты слышал, а я в жизнь воплощаю. — Дмитрий величаво обвел экран рукой, точь-в-точь как художник, знакомящий публику с очередным произведением. — Только видишь ли, господа коммерсанты, торгующие манекенами, полагали сначала, что стресс у клиентов снимают, а позже выяснилось, что у врагов действительно начинаются проблемы — у кого обычные недомогания, а у кого и что-либо похуже… Ты вот на моих сеансах ерзал, кривился, и не понимал, что зал верующих — это уже не просто зал, а монолитная сила, своего рода эгрегор, способный вершить подлинные чудеса.

— Это какие же, например?

— А такие… — Павловский шмякнул своего экранного персонажа виртуальным кулаком и, свалив в жестокий нокаут, снова обернулся ко мне. — Ты бы видел, каким я порой выползаю на сцену. Иногда просто в зюзю недееспособный. Ни бэ, ни мэ сказать не могу. А как включу свои агрегатики, музыку со свечками задействую, так и начинается приток энергии. Это ведь не я, — они меня делают магом. И эти игрушки тоже начинают действовать только когда веришь в них по-настоящему.

— Не понимаю…