Андрей Ерпылев - Наследники Демиурга

«Разделаюсь с этим… посетителем за пять минут и – по коням!» – все-таки решил майор Маркелов, как оказалось, довольно самонадеянно.

Увы, не всем нам дано предугадывать, куда заведут опрометчиво и в спешке принятые решения…

– Проходите. – За внешней индифферентностью тона и выражения лица майор попытался скрыть явную неприязнь, которую внушал ему посетитель столь характерной внешности. – Чем обязан?

Вошедший, без всякого спроса, плюхнулся на стул для посетителей, хотя садиться ему никто не предлагал, и придвинулся вплотную к столу. При этом он фамильярно закинул острый локоть, обтянутый не первой свежести клетчатой рубахой с расстегнутыми и подвернутыми манжетами, на разложенные бумаги и едва не столкнул на пол монитор.

– Разрешите присесть? – поинтересовался визитер, откидываясь на спинку стула, жалобно взвизгнувшего под тяжестью без малого двухметрового нескладного тела, хотя и состоявшего, на первый взгляд, из одних лишь мослов. Худые джинсовые колени возвышались почти вровень со столешницей так, что на одном из них наметанный глаз бывшего оперативника различил аккуратно заштопанную прореху.

Александр решил замять запоздалый вопрос по причине его явной неуместности и ответил в манере собеседника:

– Вы по повестке? – Он протянул ладонь, нетерпеливо пошевеливая пальцами. – Давайте, я отмечу пропуск.

Незнакомец недоуменно воззрился на начальственную длань и вдруг крепко ухватил огромной костлявой лапищей, поросшей с тыла черной шерстью, и затряс с радостным криком:

– Иванов Геннадий Михайлович! А вас, простите, как звать-величать?

– Чего-чего? – майор Маркелов был так потрясен услышанным, что решил переспросить: – Как, вы сказали, ваша фамилия?

Пришелец самодовольно ухмыльнулся, показав зубы, которые принято называть лошадиными, и повторил:

– Иванов Геннадий Михайлович! Вам паспорт показать?

– Д-да, покажите, пожалуйста, если вас не затруднит…

Нет, визитер явно его не разыгрывал: в паспорте, правда уже с некоторых пор недозволенного старого образца, ясно значились не только дважды повторенные минуту назад фамилия, имя и отчество, но и четко вписанное в пятую графу лаконичное определение: «русский». Остальные данные майор «срисовал» чисто автоматически: «Надо же, одного со мной года!..»

Получив назад неопрятного вида документ и пряча его в джинсовую жилетку, казалось сплошь состоящую из многочисленных карманов на пуговичках, кнопках, молниях (один был даже заколот приличных размеров английской булавкой), необычный Иванов сообщил:

– Я не по повестке, товарищ… гражданин… Вы не подскажете, как к вам в конце концов обращаться, господин э-э-э… майор?

Вот же непосредственная личность!

– Можете обращаться по имени-отчеству, – как можно суше разрешил Маркелов. – Меня зовут Александр Николаевич.

– Какое славное русское имя! – обрадовался гражданин Иванов и снова протянул руку: – Будем знакомы!

– Я тоже очень рад, – незаметно убирая под стол правую руку, пальцы которой все еще ныли от богатырского рукопожатия, сообщил Александр. – И все же, чем, так сказать, обязан?

Минутная стрелка настенных часов, висевших как раз над головой Геннадия Михайловича, за всеми этими церемониями уже пересекала число «11». Блин! Он уже опоздал!

– Я же и говорю вам: я не по повестке. Я, так сказать, по зову сердца…

«Этого следовало ожидать! – мысленно воздел очи горе майор, внешне оставаясь бесстрастным. – Еще один новоявленный добровольный сексот. „По зову сердца“. Надо же! Формулировочка!.. Стоило тратить столько времени на предварительные ласки, так сказать. Может быть, еще успею, если на такси?»

– Вынужден вас огорчить, Геннадий Михайлович, – попытался он придать голосу сочувственный тон. – По поводу трудоустройства, пожалуйста, в двести восемнадцатый кабинет. Здесь спуститесь по лестнице на второй этаж, потом по коридору…

Иванов так резко подался вперед, будто бодаясь, что Александр вынужден был отшатнуться, чтобы уберечь лицо («Припадочный, что ли? А может, явный псих?»), но был схвачен обеими руками за рукав пиджака.

– Да не наниматься я к вам пришел! – заорал странноватый гость («Какой еще „странноватый“? Отморозок полный!»). – Вот, смотрите!..

На стол перед Маркеловым хлопнулась, выбросив из-под обложки облако едкой бумажной пыли, старинного вида канцелярская папка с типографской надпечаткой «Дело №…» и выведенным порыжевшими полурасплывшимися чернилами многозначным номером. Но сам номер как-то не отложился в мозгу отчаянно чихавшего майора. В глаза бросилось другое: в верхнем углу картонной обложки имела место быть пара несколько смазанных и выцветших, но все же читаемых штампов и один ярко красный – поверх всех.

Верхний фиолетовый гласил: «СПЕЦАРХИВ. КАТЕГОРИЯ „А“», второй, буро-красный, будто запекшаяся кровь: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. ХРАНИТЬ ВЕЧНО», а третий, почти свежий: «СНЯТО С ХРАНЕНИЯ 25 апреля 1993. ПЕРЕДАНО…»

«… чего нарком Ежов пожал плечами и уверенно заявил:

– Никакой Зиновьев не ренегат, он никогда и коммунистом-то настоящим не был. Мы считаем, товарищ Сталин, что Зиновьев обычный, ничем не примечательный агент английской или французской разведки, завербованный во время эмиграции. Да и по национальности он не русский… Прошу прощения, товарищ Сталин…

Сталин продолжал прохаживаться по кабинету, тяжело, но совершенно неслышно, будто огромный кот, ступая мягкими кавказскими сапогами. Знаменитая трубка в его руке, еще не зажженная, чуть заметно подрагивала.

– Ничего, товарищ Ежов, продолжайте.

Приободрившийся Ежов подтянулся, отпуская от греха подробности.

– У нас есть сведения… Неопровержимые сведения, – усилил он нажим. – Что и Зиновьев, и Рыков в бытность свою за рубежом были очень дружны с некоторыми известными лицами английской и французской разведки, например с Джорджем Мак-Айлендером, главным резидентом английской „интеллинджент сервис“ в Женеве, Рандольфом Брендерсом, репортером лондонской газеты „Таймс“, как известно связанным с разведкой, Франсуа Дюроком, репортером французского журнала…

– А вам известно, товарищ Ежов, – усмехаясь в рыжеватые усы, спросил Сталин, – что Владимир Ильич тоже, до революции, некоторое время жил в Женеве? И с Франсуа Дюроком они, как мне помнится из рассказов товарищей, любили выпить хорошего вина… Не хванчкары, конечно… Почему вы так побледнели, товарищ Ежов?

Ежов лихорадочно искал выход из сложной ситуации.

– У вас есть конкретные предложения, что нам делать с этими предателями? – Сталин со вкусом, сочно выговорил последнее слово. – С этими засранцами, Зиновьевым и Рыковым. Как нейтрализовать их антипартийную деятельность?