Юрий Козловский - Особый район

…Пить водку Незванов не стал. Артем не решался поверить, что именно его настойчивое пожелание вымело из головы директора мучительное похмелье и привело его в чувство. Но это было именно так. И еще Бестужев, как и все остальные, был уверен, что никому из них не придет в голову трепаться о происшедшем…

— Что скажете, доктор? — спросил Незванов у врача, только что закончившего вскрытие. Завернутый в большой кусок полиэтиленовой пленки труп питекантропа сегодня утром доставили для исследования из стойбища, где трагедия подходила к финалу, и в живых оставались считаные дикари.

— Инфекция, — Виктор Алексеевич мизинцем почесал голову под шапочкой. Он тоже принимал участие в экспедиции на Иньяри, осмотрел женщин и детей и убедился, что заболевших среди них нет. Зато среди питекантропов не оказалось ни одного здорового, и доктор понял, что помочь им уже ничем не сможет. — Самая обычная вирусная инфекция! Да… Но как же молниеносно она развивается! Такого я никогда не видел — легкие просто превращаются в кашу! Скорее всего это полное отсутствие иммунитета… Анализы тканей дадут более точную картину, но, думаю, ничего нового не откроют.

— Где же они успели подцепить эту заразу? — удивился Иван Петрович.

— Вы забыли про погибших старателей? — мрачно вздохнул доктор. — Что эти дикари с ними сделали? Вот вам и источник… А зараза исконно наша, в этом можно не сомневаться. Самая обычная вирусная инфекция, мы ее даже не замечаем благодаря иммунитету. Та же вирусная ангина, например. Если даже и заболеем, то успешно лечимся антибиотиками. А у них иммунитета нет, равно как и лекарств. Добавьте скученность, вот вам и эпидемия…

— Почему же не заболели женщины и дети?

— Сами понимаете, — развел руками доктор, — у нас в лаборатории нет оборудования, чтобы сделать необходимые анализы. Возможно, их организмы невосприимчивы к той инфекции, которая косит этих, — он кивнул головой в сторону помещения, где только что закончил вскрытие дикаря. — Будем молиться Богу, чтобы это было так и эпидемия не перекинулась на них, иначе у нас просто не хватит антибиотиков.

— Все равно головной боли хватает, — сказал Незванов. — Теперь надо думать, что с телами делать, похоронную команду организовывать. Думаешь, легко будет людей туда собрать? А еще женщины, дети… Их куда? Кстати, Виктор Алексеевич, ты… вы не посчитали, сколько их?

— Времени не было, но, думаю, всех вместе около двухсот.

— Трудно, конечно, будет, но столько должны прокормить, — тяжело вздохнул Иван Петрович. — Но если еще одна такая компания нам на голову свалится… Кстати, что там с нашим стариком? Как это он назвался…

— Страгон.

— Ага, точно… Как он? Очухался?

— В сознание пришел, но еще слаб. И по-прежнему не позволяет ничего делать с собой, даже давление измерить.

— К нему можно? — Незванов не знал, зачем ему это, но почему-то его неудержимо тянуло к старику. Такое чувство, будто тот сможет объяснить что-то важное…

— Да ради бога! — удивился доктор. — Только все равно вы с ним не сможете поговорить без переводчика, а Армаш заходил недавно, но ушел.

— Ничего, — отмахнулся Незванов и открыл дверь в палату.

Старик лежал на спине в той же позе, в которой Иван Петрович оставил его позавчера, но взгляд, на который Незванов наткнулся прямо с порога, был живой и пронзительный. Более того, Незванов был убежден, что они вполне обойдутся без переводчика.

— Здравствуйте, Страгон, — осторожно произнес он.

Старик едва заметно шевельнул пальцами, и директор понял, что его приглашают присесть.

— Здоров буду я скоро, — Страгон говорил очень тихо, фразы строил неправильно, приветствие понял в буквальном смысле, как пожелание здоровья, но говорил-то он по-русски! — Через… после два дня. Знаешь ты, куда идти… что делать…

Он произнес незнакомое слово, и Незванов не то догадался, не то каким-то таинственным образом понял, что Страгон хочет спросить его о питекантропах.

— С ними плохо, — Иван Петрович непроизвольно повысил голос, будто разговаривал с глухонемым. Старик поморщился, и он, спохватившись, снова понизил тон до нормального. — Они заболели и почти все умерли.

— Все? — Страгон побледнел, насколько это было возможно. — Болезнь… все?

— Кроме женщин и детей, — Незванов снова догадался, что хочет узнать собеседник.

Старик прикрыл глаза и долго молчал. Потом снова произнес:

— Виноват я… Думал, холод, люди нет, надо им идти сюда, — он снова произнес слово, означающее питекантропов. Видимо, аналога ему в русском языке просто не было. — Ошибка… Люди есть.

Сбивчивые слова старика выстроились в голове во вполне понятную картину. Видимо, питекантропы, как понял Иван Петрович, изрядно надоели в том мире, откуда появился Страгон, и он вынужден был, смертельно чем-то напугав, прогнать их туда, где, как он думал, из-за сурового климата, не будет людей. Насчет климата (только откуда он мог знать об этом тысячи лет назад?) он не ошибся. Но вот что касается остального…

— Смерть… Это правильно. Вместе жизнь вы все равно не можете. — Незванов понял, что старик говорит о несовместимости питекантропов и людей. Кажется, больному стало легче, потому что с шепота он перешел пусть на тихий, но нормальный разговор. И с каждой произнесенной фразой речь становилась все правильнее, будто он овладевал языком прямо по ходу разговора. — Женщины, дети должны жить. Они люди…

Вдруг старик повернул голову к Незванову, посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

— Не держи зла на Артем. Его вина нет. Он очень важный для твоя земля, без него плохо. И жена не виноват, ты слабо любишь ее. Будешь делать добро — все будет хорошо. Ты здесь главный, много зависит от тебя, должно быть от тебя добро. Иначе придет зло. Сейчас иди. Я буду спать. Надо здоровым быть, много дела.

Старик отвернулся от Незванова и закрыл глаза. И одновременно с этим Иван Петрович почувствовал, что заноза, сидящая в его сердце с той самой минуты, когда он услышал слова Лены, рассосалась. Пришло даже осознание некоторой вины перед женой, пусть даже не оправдывающее ее поступок, но все же… Выходя из больницы, Незванов твердо решил в ближайшее время поговорить с ней, предоставив ей полную свободу выбора. Захочет остаться с ним — пусть остается, хотя он с трудом представлял себе совместную жизнь после того, что произошло. Пусть даже и не было физической измены… Не захочет — удерживать не будет.

…Проблему с очисткой местности от тел погибших питекантропов и их захоронением удалось решить проще, чем думал Незванов. Неподалеку от стойбища отыскался высокий обрыв, сложенный нанесенным течением древней реки грунтом. Решено было снести под него все тела и серией взрывов обрушить породу, надежно захоронив под ней останки дикарей. Главный взрывник Рокотов составил схему закладки зарядов, и сейчас приисковый катер сновал от Красноармейца к устью Иньяри, перевозя взрывчатку. Оттуда на чудом уцелевшем во время разгрома заставы старательском «КрАЗе» ее отвозили до места, куда могла доехать машина, а уже до точки назначения взрывчатку транспортировали на спинах.