И. Хо - 666. Рождение зверя

В патриархии Кураев сразу же примкнул к партии только что назначенного главой церковного МИДа – отдела внешних церковных сношений – митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла Гундяева. Митрополит, курировавший всю благотворительную и миссионерскую деятельность РПЦ (в которую, в частности, входил безакцизный ввоз водки и сигарет), души не чаял в новоприобретенном сподвижнике. Поэтому далекие от политкорректности выступления отца Андрея всегда сходили ему с рук. Статьи и записи в «живом журнале» порой вызывали шумные скандалы в околоцерковных кругах – чего стоили периодически вспыхивающие перебранки с мусульманами. Бог весть, сколько верноподданнических обращений с требованием убрать с глаз долой Кураева приходило на имя архипастырей. Но все тщетно: получив орден преподобного Сергия Радонежского III степени, отец Андрей не преминул высказаться насчет «благодатного пасхального огня», который, с его точки зрения, мог легко иметь своей первопричиной зажигалку в кармане иерусалимского патриарха Феофила III.

Теперь Кураев полусидел-полулежал на тюфяке в двух шагах от Кирилла. Он был в черной майке, кожаных штанах и тапочках с подозрительно загнутыми кверху носами. Никакого креста, даже нательного, на нем не было. На горелке рядом с ним стояла турка, возле нее – кофейная чашка, в фарфоровой вазочке виднелись разноцветные карамельки.

– Кирилл Ханович, вы смотрите на меня так, будто, зайдя в храм божий, узрели врага рода человеческого, смиренно молящегося со свечкою в руке, – сказал Кураев. – Присаживайтесь, что ли.

– Наcчет произведенного эффекта вы абсолютно правы, Андрей Вячеславович, – откликнулся Кирилл, расположившись напротив отца Андрея. – Только я бы несколько по-иному расставил акценты. Скорее, чувствую себя жителем Содома, увидавшим одного из ангелов, посланных спасти праведников от гнева господня.

Халиль поставил перед Потемкиным огромную кружку пива, плошку с осьминогами, соусницу, блюдце с разрезанным пополам лимоном и тарелку с мелко нарезанными овощами. Кураев подлил себе в чашку кофейку и бросил туда красную карамельку. Этот стол, бар и приятный ветерок с океана, несомненно, располагали к интересной беседе.

– Вы даже не представляете себе, насколько ваше внутреннее ощущение близко к реальному положению вещей, – заметил отец Андрей, пригубив кофе.

– В каком смысле? – Потемкин приподнял кружку за здоровье собеседника и отхлебнул пива.

Он взял лимон, полил соком гадов морских, ухватил самую сочную тушку, обмакнул ее в соус и отправил в рот.

– Простой вопрос: где вы находитесь? – спросил Кураев.

– Я же уже сказал вам, что мне это все напоминает.

– Как называется этот остров?

– Кажется, Бела.

– Знаете, почему Бела? – хитро посмотрел на Кирилла отец Андрей.

– Думаю, это просто название. Либо местное, либо придуманное колонизаторами.

– Бела, или Вала, он же Сигор – один из городов содомского пятиградия. Четыре – Содом, Гоморра, Адма и Цевоим – были сожжены за грехи их жителей. Уцелел лишь Сигор; его жители были так же порочны, но город спас праведный Лот, который, будучи предупрежден ангелами, бежал именно в Сигор из обреченного Содома.

– Жена его, правда, нарушила инструкцию и обратилась в соляной столп.

– Да, в этом есть свой урок, – согласился Кураев. – Но вот что любопытно. Лот с дочерьми поначалу укрылся в Сигоре. Потом он ушел из него и стал жить в горе, потому что «боялся». Дальше начинается интересное. «И сказала старшая младшей: отец наш стар, и нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли; итак напоим отца нашего вином, и переспим с ним, и восставим от отца нашего племя». То есть дочери Лота, которые знали об уничтожении Содома, были уверены, что мужчин на земле больше не осталось. Возникает вопрос: куда пропали жители Сигора?

– Хочу заметить, что эти события в семейной хронике Лота порождают серьезные сомнения в его праведности, – усмехнулся Потемкин, припомнив первую картинку из порнографического ряда, появившегося на его компьютере при первом контакте с «Эдемом».

– Да, инцест есть инцест. Но надо принять во внимание состояние Лота… Да и историческая судьба порожденных этим инцестом моавитян и аммонитян…

– Разумеется, «не виноватый я, они сами пришли»! – рассмеялся Потемкин. – Видимо, с тех самых пор состояние алкогольного опьянения стало не смягчающим, а отягчающим вину обстоятельством. Но бог ему судья. Хотя во многих случаях суд его довольно странный, и славится сей судья, как бы сказали сейчас, двойными стандартами. Однако же не могу с вами не поспорить: жители из Сигора никуда не пропадали. Согласно Евсевию Памфилу, епископу Кесарийскому, в его время этот город назывался Зоара. В нем было значительное количество собственных жителей и стоял римский военный гарнизон. Он был обитаем, а в его окрестностях произрастали бальзам и пальма, что свидетельствовало о прежнем плодородии местности.

– Одно не исключает другого. При содомской катастрофе город уцелел, но жителей в нем не осталось, иначе дочери Лота не согрешили бы со своим отцом. Впоследствии город был вновь заселен. Помните пророчество Исайи о моавитянах – потомках Лота по линии старшей дочери? «Рыдает сердце мое о Моаве; бегут из него к Сигору, до третьей Эглы»…

– Хорошо, согласен. Так что же, по-вашему, случилось с сигорцами?

– Так как библейские летописцы фиксировали все события весьма скрупулезно, а никаких упоминаний о дальнейшей судьбе жителей Сигора нет, логично было бы предположить, что они просто исчезли из их поля зрения, покинули Ханаан. По одной из версий, сигорцы дошли до Красного моря, построили ковчег и проделали свой путь к земле обетованной – не по суше, а по воде. И в конечном счете, – Кураев многозначительно посмотрел по сторонам, – нашли ее здесь.

– Что вы хотите этим сказать?

Потемкин выпил еще пива, достал сигарету и вопросительно взглянул на отца Андрея. Тот махнул рукой, что не возражает.

– Я хочу сказать, точнее – предположить, что народ Сигора существует.

– Но ведь, получается, это тысячелетний Содом. Многотысячелетний Содом.

– Совершенно верно.

Кирилл вспомнил свой разговор с Беатриче и понял, что Кураев знает много такого, что было бы полезно в его расследовании. Однако для того, чтобы вытянуть из отца Андрея максимум информации, лучше всего было прикинуться Фомой неверующим, – будучи по натуре проповедником, Кураев в миссионерском угаре наверняка выложит ему все, что знает.

– То, что вы говорите, смешно. – Потемкин мотнул головой в сторону пляжа: – А все эти люди? Все эти сливки общества, которые здесь предаются радостям жизни? Они совершенно точно не имеют никакого отношения к той истории. Возьмите меня, например.