Array Array - Похититель вечности

— Вообще–то я собираюсь к матери, — продолжала она. — Она способна свести меня с ума за пятнадцать минут, но если я не приеду, она останется одна со своими кошками. К тому же она вполне может сунуть в духовку вместо индейки свою голову.

— Зачем ей совать голову в индейку? — спросил я. Кэролайн мрачно посмотрела на меня. Я откашлялся и продолжил: — Хорошо. Послушайте, я хотел поговорить с вами до вашего отъезда. — Я долго раздумывал, есть ли смысл устраивать эти встречи в канун Рождества: я понимал, что одна из них должна закончиться хорошо, а вторая, возможно, нет. Даже вот этот разговор может пройти хорошо, подумал я, хотя навряд ли. Но для меня было важно закончить все дела до Рождества. — Стало быть, вы разговаривали с отцом? — уточнил я.

— Да, конечно. Неделю назад. А что?

— Ага. А после этого — нет?

Она с подозрением посмотрела на меня, отошла от стола и села в кресло.

— Нет, а почему вы спрашиваете?

— Ну, во–первых я хотел поговорить с вами о работе, — сказал я. — О прежней работе Джеймса.

— Вы всегда говорите «прежняя работа Джеймса», Матье, хотя занимаетесь ею уже добрых полгода. Почему?

— Неужели так долго? — сказал я. — Боже милостивый. Неудивительно, что я так устал.

На ее лице появилась самодовольная улыбка.

— Значит, вы приняли решение, — сказала она, и я кивнул:

— Я собираюсь кое–что изменить. Во–первых, вы будете рады услышать, что вопрос с Тарой Моррисон улажен. Она приступает к работе первого января, пару месяцев будет заниматься созданием своей новостной программы. Мы надеемся, что премьера состоится первого марта.

— Великолепно, — кивнула она. — Это отличное решение, — добавила она твердо, будто я отчитывался перед начальством.

— Также я принял решение по поводу прежней работы Джеймса и должен признать, что в одном вы были правы. Нет нужды проходить все ступени карьерной лестницы в индустрии, чтобы достигнуть ее верхушки. Достаточно просто понять, из чего эта лестница складывается.

— Благодарю вас, — сказала она, радостно ухмыляясь, точно я уже предложил эту должность ей. — Думаю, я смогу доказать, что я…

Я поднял руку, призывая ее помолчать.

— По этой причине я решил, что должен выбрать того, кто выказал подлинный энтузиазм, чего–то добился в этом деле и, кроме того, разбирается в телеиндустрии. Того, кто понимает, чего хочет публика, и способен ей это дать. Того, кому я полностью доверяю…

Долгое молчание.

— Да? — прошептала она.

— Новым исполнительным директором станции станет Томми Дюмарке, — сказал я.

Она поморгала и через секунду расхохоталась.

— Томми Дюмарке! — закричала она, точно это была несусветная чушь. — Да вы смеетесь надо мной. Мыльная звезда?

— Уже нет. У него рак яичка. — Кэролайн вытаращила глаза и раскрыла по–рыбьи рот, и я поспешно уточнил. — У его персонажа, я хотел сказать. Его уволили. Вы ведь знаете об этой истории с наркотиками…

— Я знаю, что он ваш племянник, — вот что я знаю! — завопила она. — Вы назначаете на руководящую работу своего племянника, известного наркомана, который спит со своей невесткой и вот уже девять лет никуда не выезжал из Лондона? Что же это за качества? Что же это за опыт?

Я изумленно вытаращился на нее:

— По–моему вы путаете…

Ей было наплевать.

— Что это, черт возьми, за навыки, Матье? Вы можете мне объяснить?

— Да, — твердо сказал я, — могу. Он увлеченный, талантливый, знающий. Он открыл новую страницу жизни. И я считаю, что он справится с этой работой. У него хватит для этого способностей.

— И вы считаете, что эта страница останется перевернутой. Ради бога, да он возможно прямо сейчас свернул из нее косяк и раскуривает!

Я хотел было возразить, но промолчал. Кэролайн покачала головой, глядя на меня, как на ненормального.

— Что ж, мне очень жаль, — наконец сказала она. — Но вам придется сказать ему, что этому не бывать.

— Я не могу этого сделать, Кэролайн.

— Значит, придется напрячься. Может, у вас с Аланом и бо́льшая часть акций, но я все еще контролирую тридцать процентов и не позволю этому человеку стать директором.

Я вздохнул:

— Кэролайн, эти акции принадлежали вашему отцу, а не вам. И они не были предназначены для того, чтобы вы получили хорошую работу.

— Но и не предназначены для того, чтобы нанимать ваших сомнительных родственничков. Вы можете позвонить Томми прямо сейчас и отказаться от этого нелепого предложения, или я сделаю это сама.

— Вы не акционер, — повторил я.

— Мой отец акционер! И поскольку он в…

— Ваш отец больше не акционер, — сказал я, не обращая внимания на ее вопли. Кэролайн смолкла немедленно.

— О чем вы говорите? — спросила она. — А кто же он? У него тридцать про…

— Ваш отец продал свои акции, — сообщил я ей. — Жаль, что вам об этом приходится говорить мне, — ему следовало сделать это самому. Он продал акции, Кэролайн. Вы их больше не контролируете.

Она покачала головой, и я увидел слезы у нее на глазах.

— Вы лжете, — сказала она, хотя понимала, что это не так.

— Боюсь, что нет. Мне очень жаль.

— И кому же он их продал?

— Мне, — ответил я. — Это очевидно. Так что, как вы понимаете, я вправе контролировать эти вопросы. Сожалею, если вас это расстроило, но я не хочу, чтобы вы уходили. Честно, Кэролайн, я этого не хочу. Со временем Томми может поменять здесь все, что сочтет нужным, но обещаю вам, честью клянусь, что пока я буду акционером этой телестанции, здесь всегда найдется работа для вас.

Она кивнула, уставившись в пол; ей больше нечего было сказать. Я понял это как знак, что мне пора уходить, встал и направился к двери.

— Дело в том, — сказал я уже у двери, — что у меня никогда не было детей. И я никогда не владел еще собственным предприятием, что довольно странно. Назначение Томми… что ж, это превращается в семейный бизнес. И мне нравится эта идея. Он сам скоро станет отцом. Я уверен, вы поймете.

Больше сказать было нечего, поэтому я вернулся к себе. Через несколько минут я услышал, как закрылась ее дверь и высокие каблуки процокали к лифту. Я с облегчением вздохнул. Дело сделано. Я свободен. Все закончилось.

Теперь можно идти домой.

В итоге все истории и все люди сливаются в одно.

У меня хорошая память, рассудок не утратил ясности, но бывало, что размышляя над этими воспоминаниями, я тщетно пытался припомнить некоторые имена и, должен признаться, что несколько человек — кого–то из матерей Томасов, к примеру, — мне пришлось наградить псевдонимами или же просто полностью проигнорировать. Сложно запомнить такое количество людей, 256 лет — долгий срок.

Да и все равно почти все ныне мертвы. Мы с Джеком Холби бежали из Англии и отправились на континент, где вскоре расстались. Джек двинулся в Скандинавию, и я больше никогда о нем не слышал. Я был рад, что не предал его, но всегда испытывал странные и неясные чувства по поводу смерти Доминик; подчас понимаешь, что человек недостоин любви, и тем не менее продолжаешь любить; ты необъяснимо привязан к нему, и это не проходит, даже если предмет твоих чувств предает твое доверие. Подчас тот, кого любишь, остается глух к твоим чувствам, а ты не можешь найти слов, чтобы выразить их.