Феликс Кривин - Калейдоскоп

Умирает маленькая свечка
И позвать не просит докторов.
Кочерга бесстрашно входит в печку,
Будто укротительница дров.
И удары не пугают ступку,
Сколько медным пестиком ни бей…
Многим замечательным поступкам
Научились вещи у людей.

Резинка в работе
Сродни полотерам:
Гуляет она
По бумажным просторам.
Вес чистит она,
Подчищает
И трет, —
Ее ни усталость,
Ни сон не берет.
Бумага, конечно,
Резинке не рада.
Шуршит она,
Просит:
«Не надо! Не надо!»
К чему ей Резинкин
Заботливый труд?
Не любит Бумага,
Когда ее трут.
Она проклинает
Не званную гостью.
Она разорваться
Готова от злости.
Смотрите:
Вот лопнет она
Сгоряча.
Ей плохо!
Ей дурно!
Зовите врача!..
Но если бы не было
Рядом Резинки, —
Пришлось бы Бумагу
Отправить в корзинку.

Вентилятор загрустил в окне
О большом, о настоящем деле…
Где-то проплывает в вышине,
Режет грудью облака пропеллер.
За окном — разгульная весна,
За окном — небес голубизна.
За окном деревья и цветы
Полнятся пьянящим ароматом.
И зовет пропеллер с высоты:
«Где ты, где ты, брат мой, Вентилятор?»
Необъятный солнечный простор.
Целый мир, огромный и чудесный…
Вентилятор, комнатный прибор.
Загрустил о дали неизвестной.

Кто сосчитает, сколько километров
Прошли они в своем свирепом раже?
Кто даст ответ, откуда мчатся ветры.
Куда они стремятся — кто укажет?
Слепые ветры мечутся по свету.
Стучатся в окна, тычутся в подъезды,
Но нет нигде им ласки и привета.
Никто для них не приготовил места.
Порой они ночуют у порога.
Дыша во сне простуженно, со свистом.
Порой они кочуют по дорогам,
Как бедные бродячие артисты.

Душ глядит на улицу из ванной
И дождю перемывает кости:
«То он вдруг является незваный,
То его не допроситься в гости!»
И такое беспокойство душа,
Может быть, законно и понятно:
Снова дождь, прогнозы все нарушив,
Заблудился в небе, вероятно.
Но вернется своенравный ливень,
Явится на землю блудным сыном.
Припадет он к истомленной ниве
И разгладит все ее морщины.
С нежностью, волненьем и тревогой
Приласкает трепетную сушу…
И любви его понять не смогут
Никакие комнатные души.

Отвертки крутят головы винтам,
На кухне все от примуса в угаре,
Будильнику не спится по ночам
Он все мечтает о хорошей паре.
Дрова в печи поют, как соловьи,
Они сгореть нисколько не боятся,
И все пылинки только по любви
На этажерки и шкафы садятся.

Живут Кошелка с Кошельком,
Как голубок с голубкою.
С утра идут они рядком
На рынок за покупками.
Походят по базару,
Присмотрятся к товару.
Почем редис,
Почем арбуз.
Узнают по пути.
Кошелка набирает груз,
А Кошелек — плати:
И за томат,
И за чеснок,
И за отрезы шелка…
Когда ж пустует Кошелек,
Пустует и Кошелка.

Всем известно, что мундштук
Постоянства не выносит.
Посчитайте, сколько штук
Сигарет он в жизни бросил.
Нет на свете чудака
Своенравней и капризней.
Берегитесь мундштука,
Прожигательницы жизни!

Нарядная туфля — царица паркета,
Вздыхают по ней сапоги и штиблеты,
И только нога
В ней видит врага.
Ей, видимо, больше о туфле известно:
У них отношения — самые тесные.

Старость, братцы, никуда не деть,
А она и мучит и печалит.
Старый Ключ решил помолодеть,
Чтоб его Щеколды замечали.
Старый Ключ прекрасно понимал,
Как вернее обмануть природу:
Он свою бородку обломал
И остался парнем безбородым.
Горе, горе! Бедный донжуан
Не сумел втереть очки природе.
Он заброшен далеко в чулан,
Потому что ни на что не годен.

Башмак храбрился: «Что нам слякоть,
И грязь, и ливень, и пороша!»
Но только с неба стало капать
Он моментально сел в калошу.

Портфель имеет важный вид:
Портфель бумагами набит.
Он раздувается, растет.
Он главная причина
Того, что умником слывет
Набитый дурачина.

На кухне звон, кипенье, стук,
Потрескиванье и журчанье.
И только замкнутый Сундук
Презрительно хранит молчанье.
Но ты на внешность не смотри
И не суди о нем с поспешностью:
Он совершенно пуст внутри
При всей своей солидной внешности.

Чтобы время скоротать
От зимы до лета,
Стали спорить три крота
О природе цвета.
— Он довольно мил на слух…
— Нет, скорей на запах…
— Но наощупь — слишком сух,
Натирает лапы…
Каждый крот
Разинул рот
И твердит упорно:
— Твердый цвет!
— Наоборот!
— Маленький!
Просторный!
Что тут делать? Как тут быть?
Надо, очевидно,
Им у зрячего спросить,
Да его не видно.

Трем зайцам, по профессии поэтам,
Случилось раз попасть под общий куст.
Один сказал:
«Вкусна капуста летом!»
Другой сказал:
«Капусты летней вкус
Хорош!»
И третий молвил с чувством:
«О, как прекрасна летняя капуста!»
А старый критик Жук, приняв ученый вид.
Подробно доказал в статье журнальной,
Что стих у каждого по-своему звучит:
Умно.
Свежо,
Оригинально.

«Эх, дни тяжелые настали! —
Печально сетует Барбос. —
Всю жизнь мечтал поймать свой хвост —
Не поняли, не поддержали…»
Барбос на мир взирает косо,
Брюзжит о том, что жизнь пуста…
Мировоззрение Барбоса
Зависит от длины хвоста.

«Наседки, у меня серьезная натура,
И нечего впустую строить куры.
В работе пашей главное — степенность,
Все остальное — вздор и чепуха!..»
Так говорил Цыпленок-вылупленец,
Назначенный на должность Петуха.

Нередко, истине во вред,
Готовы мы в любой поверить бред,
Когда исходит он из уст авторитета…
Балансовый Отчет
Подшили в переплет
От сборника стихов
Известного поэта.
И вот, не ведая забот,
Прославился Балансовый Отчет,
В цитатах и эпиграфах размножен.
И хоть давно истерся переплет,
Балансовый Отчет
По-прежнему живет
И даже, говорят, на музыку положен.

На лбу усевшись, Шишка загудела:
«Мы, члены человеческого тела.
Должны бороться за свои права!»
И все сказали: «Шишка — голова!»